СТРАНА ЧЕРНОГО ЛЕБЕДЯ

СТРАНА ЧЕРНОГО ЛЕБЕДЯ

В гербе Австралии должен быть помещен черный лебедь, окруженный лучами золотого солнца. Как прекрасна эта страна, в которой, по словам поговорки, молодеют даже старики! Маклай сначала не думал о поездке в страну Черного Лебедя. Но врачи сингапурского госпиталя не советовали, а прямо приказывали Маклаю ехать под целительные лучи австралийского солнца. Он умрет, если не выполнит этого приказа.

Маклай подумал о судьбе своих коллекций, о ненаписанных статьях и книгах. Нет, он не хочет умирать! В июле 1878 года, покинув сингапурский госпиталь, он появился в Сиднее. Синие бухты, утесы, яркие кроны деревьев, ярчайший желтый песок садовых дорожек, цветы и светлые здания — все это оправдывало прозвище «королевы юга», данное городу. Путешественника приютил сначала русский вице-консул в Сиднее Е. М. Паули, а потом — руководитель Австралийского музея Вильям Маклей, вместе с которым Маклай издал позже труд о хрящевых рыбах. Консул Паули мог показать сиднейскому новоселу, так долго не видевшему печатного слова, ворох европейских и русских изданий. Новостей было много. В 1876 году в Юрьеве угас дряхлый Карл Бэр. Перед смертью он занимался разведением цветов и писал статью о заслугах Петра Великого в области русской географической науки. Лев Мечников, русский географ и солдат освободительной армии Гарибальди в прошлом, принес первые переводы научных статей Маклая знаменитому географу Элизе Реклю; изгнанный из императорской Франции, Элизе Реклю в это время собирал материалы для своей «Всеобщей географии». Американский ученый, великий друг ирокезов Морган, выступил в печати с письмом в защиту индейцев. Это совпало с хлопотами Маклая о судьбах племен Тихого океана. «Тамо-руса» порадовала статья в газете «Голос». «Голос», издававшийся Андреем Краевским, бывшим журнальным соратником Белинского, сообщал тридцати тысячам своих подписчиков о жизни отважного соотечественника в Новой Гвинее. «Если… Миклухо-Маклаю удастся сплотить в одно целое разбросанное население северо-восточного берега и образовать самостоятельную колонию, то это будет большая заслуга перед человечеством. Для нас же может быть утешительной мысль, что представителем бескорыстных, истинно человеческих стремлений в этих далеких странах является русский гражданин…»

Появилось много новых работ о малайских странах, описаний Тихого океана. Маклай набросился на книги, как голодающий на хлеб. О его новогвинейских подвигах писал журнал «Космос», а «Глобус» помещал биографию Маклая. Благородный и мудрый охотник за черепами Поль Брока напечатал у себя в Париже маклаевскую статью об искусстве папуасов. Имя Маклая появилось на страницах англо-австралийского журнала «Аргус», а свои записки об островах Вуап, Палау и архипелаге Адмиралтейства он увидел напечатанными в «Известиях» Географического общества.

Пять стран мира отдавали должное трудам Маклая. Но мало кто знал, что яванские и сингапурские купцы напоминали русскому ученому, что его долги достигли суммы в десять тысяч рублей в переводе на русские деньги. Заимодавцы требовали возвращения долга и процентов, иначе они не отдадут бесценных коллекций «Тамо-руса», пошедших в качестве закладов. Лишь один из всех кредиторов Маклая, китаец Ва Ли-пуа, отказался взять с него проценты, узнав, что деньги были ему нужны для научных работ. Зато вполне «белая» фирма «Дюммлер и К°», старалась вытянуть жилы из своего должника.

Письма в Русское географическое общество, содержащие просьбы о помощи, остались без ответа. Литературный заработок был смехотворно мал. Маклая угнетали постоянные заботы о куске хлеба и средствах на научные работы, а тут, как будто в насмешку, кто-то даровал скромному Маклаю громкий титул «барона».

Вскоре нищий папуасский барон перебрался на жительство в небольшую комнату при Австралийском музее. Туда принес он в старом клетчатом саквояже головы людей черного племени, умерших в сиднейских госпиталях. Пятьдесят рисунков исследованного мозга, фотографии и пояснительный текст вошли в золотой фонд мировой антропологии.

Страна Черного Лебедя влекла к себе Маклая. Он слышал о том, что скромные незабудки, похожие на цветы его новгородской отчизны, растут в Голубых горах, у подножий эвкалиптов и пальм. Но ни время, ни средства не позволяли ему поехать в прекрасные Голубые горы. Он изучал мозг австралийской ехидны, применяя новые методы и поправляя прежних зоологов. Подолгу он бродил по берегу бухты Ватсон-Бей, вспоминая учителя своей юности, дарвиниста Антона Дорна, руководителя Морской зоологической станции в Неаполе. Неутомимый исследователь решил устроить подобную же станцию в Ватсон-Бее. Начались бесконечные хлопоты. Маклай тревожил покой министров и сановников, пока не получил участка земли для станции, сам ходил с подписным листом по богатым домам Сиднея и добился того, что Морская зоологическая станция — гордость ученой Австралии — была открыта. Маклай сам делал чертежи ее зданий, руководил постройкой и оборудованием. Он работал без отдыха. Приступы невралгии часто длились у него сутками. Приходилось прибегать к большим дозам лекарств, чтобы немного забыться в коротком и тревожном сне. К нему нередко возвращалась и «денга» — мучительная лихорадка тропических стран; от нее пухли суставы пальцев, и Маклай не мог держать перо. Тогда он диктовал кому-нибудь свои статьи и письма.

Из отдыха ничего не вышло. Наоборот, Маклаю стало тесно в стенах Австралийского музея, и он подписал очередной вексель. Деньги для путешествия на этот раз дал ему Вильям Маклей. Вечный скиталец Океании стал собираться в новый поход…