Графолог

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Графолог

Это очень старинная история, но я ее помню. Как-то она осталась в моей памяти, и я время от времени ее вспоминаю. Наш совсем молодой Театр сатиры был полон нами – молодыми актерами. Были мы вполне глупыми, симпатичными, малообразованными (театральная школа не была вузом, нас учили мастерству только два года), способными людьми. Это было так давно, что у нас впервые, пожалуй (как и в других театрах), создавался красный уголок.

И так мы жили-поживали, трудились, интриговали – все, как полагалось в настоящем театре. Происходили разные события, этого я рассказывать не буду, а вот что я расскажу.

Однажды в фойе во время перерыва в репетиции пришел человек в шляпе с опущенными полями, что придавало ему загадочный вид, и началась какая-то суета. Я внимания не обратила. Но уже вечером меня спрашивали, отдала ли я свою записку этому человеку. Потом выяснилось: это был графолог, и все мог он рассказать о человеке по его почерку – надо написать несколько строк и заплатить три рубля.

Что тут было! Все заинтересовались до крайности, желая узнать свой характер по почерку. И наш солидный Зенин Иван, и Муська Соколова (прекрасная характерная актриса), знаменитая Муська, которая из хулиганства или на пари за 50 копеек могла проглотить живую муху, и сам Волков, один из старейшин актерской гвардии, брат Леонидова (!), пришедший в сатирический театр и работающий с нашей молодой шайкой. Он тоже написал записку и заплатил три рубля. И Катя Годзиева, знаменитая армянка, которая в театре была общественным мнением (как княгиня Марья Алексевна). Она объясняла Верочке Закс, красивой молодой актрисе:

– Запомните, милая, каждая женщина, особенно актриса, должна быть всегда так одета, я имею в виду все, начиная с сорочки, чтобы всегда быть готовой к тому, что ее переедет трамвай. – Тогда еще было принято попадать под трамвай.

И, представьте себе, Годзиева тоже передала свой почерк графологу. После этого сдались все – и Тусузов, и Неверова, и замдиректора. Я не сдалась. И не только потому, что мне не у кого было занять три рубля, а потому, что это мне было неинтересно.

И еще один человек не дал свой автограф. Это была наш костюмер Александра Николаевна. Вы никогда не догадаетесь – почему. Но в то время это могло быть причиной. Она была прекрасным работником – портнихой и мастерицей, у нее была только одна помощница – молодая, быстрая, спокойная Шурочка. И, однако, все актеры были одеты, все было выглажено, выстирано, зашито. Ведь театр был маленький и бедный. Так в чем же дело? А вот в чем: тогда многие люди кончали только два класса школы или четыре и так потом работали по своей линии, не продолжая учиться. Александра Николаевна почти не умела писать и постеснялась отдать неграмотную записку графологу, хотя так хотела узнать правду о своем характере.

И вот представьте себе мое удивление: вечером, на спектакле, она, ловко застегивая бесчисленные пуговички на моей спине («молний» у нас еще не было), таинственно шепчет мне на ухо: «А вы знаете, он мне все рассказал про мой характер: оказывается, я быстрая, спокойная, в любви переменчивая, зла долго не помню. И еще много мне говорил интересного».

Я должна была бежать на сцену и только успела удивленно спросить:

– А как же вы, Александра Николаевна…

Она радостно перебила меня:

– Да что вы, я Шурочку попросила, она мне такую красивую записку написала!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.