X

X

Берлинский кризис 1948–1949 годов оказался чем-то вроде кальки, с которой «рисовались» в дальнейшем подобные ситуации. Противостояние США и СССР было делом совершенно реальным и требовало огромных усилий и огромных ресурсов от каждой из сторон. Но сводилось oнo не к сражению, а к символическому поединку, чему-то вроде «игры в гляделки» – только на мировом уровне. Ни та, ни другая сторона доводить дело до реальной войны не хотела, ибо сознавала, насколько это опасно. Но и отступить в случае столкновения считала для себя совершенно невозможным и делала все возможное для того, чтобы навредить своему оппоненту, не переходя при этом некоей «красной черты» – которая при этом никак формально не определялась.

К такому виду состязания термин «холодная война», то есть война во всем, кроме действительной, «горячей» войны, подходил как нельзя лучше.

По-видимому, первым этот термин употребил Бернард Барух, американский приятель Черчилля, который c ним дружил еще с 30-х годов и частенько навещал в Чартуэлле. Барух в Америке был личностью известной и влиятельной. Он был известным дельцом, с большим личным состоянием, но и в политической жизни участвовал очень активно – был личным экономическим советником Вильсона, Уоррена Гардинга, Герберта Гувера…

Во время войны Рузвельт назначил Баруха председателем комитета по ликвидации нехватки каучука, a в 1943 г. – советником директора отдела военной мобилизации Д. Бирнса.

В 1946 г. Трумэн назначил Баруха представителем США в комиссии ООН по атомной энергии (United Nations Atomic Energy Commission) – так что он знал, что говорил.

Термин «холодная война» утвердился и стал общеупотребительным чрезвычайно быстро.

На всю эту историю сейчас, по прошествии стольких лет, интересно посмотреть еще и вот с какой стороны: до Второй мировой войны Черчиллю понадобилось несколько лет для того, чтобы докричаться со своим предупреждением об опасности и до политических элит своей страны, и до общественности. Он начал свою кампанию в 1933 г., будучи в то время в парламенте своего рода «оппозицией, состоящeй из одного», и еще в 1938 г., во время подписания мюнхенских соглашений, его, «поджигателя войны», единодушно поносили и парламентарии, и народ.

После Второй мировой войны он был услышан куда быстрее. «Фултонская речь» пришлась на 1946 г., в 1947 году ее главные положения уже вошли в основу реально проводимой политики, а в 1948 г. случился «Берлинcкий кризис», экспериментально подтвердивший все сказанное им в Фултоне.

В апреле 1949 г. уже оформилась и организационная оборонительная структура против указанной Черчиллем опасности – был образован так называемый Североатлантический договор (NATO – North Atlantic Treaty Organization).

Но была и огромная разница между 1939 и 1949 годами. За какие-то 10 лет мир кардинально изменился. В 1939 году Черчилль был видным политическим деятелем мировой державы, Великобритании. А в 1940 г. он ее и возглавил.

В 1949 году Черчилль был бывшим премьер-министром Великобритании, тоже – бывшей великой державы. Его голос был услышан, но не Англией, которая так или иначе уже не могла влиять на события решающим образом, а другой, куда более могущественной страной, Соединенными Штатами, в правительственных структурах которой он по определению участвовать не мог. Разве что в роли уважаемого, но постороннего советника.

В общем, этим он и занялся. Его воспоминания о военных годах вышли в свет и занимали его целиком и полностью. В 1949 г., представляя эту книгу на Британской национальной книжной выставке, Черчилль сказал о ней следующее – приведем цитату в оригинале:

«Writing a book is an adventure. To begin with, it is a toy and an amusement; then it becomes a mistress, and then it becomes a master, and then a tyrant. The last phase is that just as you are about to be reconciled to your servitude, you kill the monster, and fling him out to the public».

«Написание книги – это приключение. Сперва это игрушка и развлечение, потом становится чем-то вроде возлюбленной, потом – вашим хозяином, и наконец – вашим тираном. И вот на этой последней фазе, как раз тогда, когда вы готовы смириться со своим порабощением, вы убиваете чудовище и бросаете его на публичное обозрение».

Публика, надо сказать, не подвела автора. Книга, несмотря на свои циклопические размеры, вызвала огромный интерес.

События Второй мировой войны, описанные человеком, который столь много знал, был одним из трех руководителей сокрушившей своих врагов Великой Коалиции, были захватывающе интересны и сами по себе, но больше всего читателям хотелось почерпнуть из них даже не воспоминания, а «рецепты на будущее».

Черчилль, например, в своих мемуарах говорил:

«Не трудно было сохранить Германию в течение тридцати лет разоруженной, а победителей – должным образом вооруженными… Следовало создавать и всемерно укреплять подлинную Лигу Наций, способную обеспечить соблюдение договоров, с тем чтобы они могли изменяться лишь на основе обсуждения и соглашения».

Bоспринималось это вовсе не как воспоминания отставного политика.

Это было вполне ясное руководство к действию в условиях современности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.