IV

IV

Операция началась блестяще – уже 10 июля был захвачен порт в Сиракузах. Это имело огромное значение – появилась возможность разгружать корабли у причалов. Это было куда проще перевалки грузов в море на плоскодонные малые суденышки, способные обходиться без портовых сооружений.

Итальянцы вели себя пассивно – одной заботой стало меньше, потому что предполагалось, что при защите родины они будут драться лучше, чем в Тунисе или в Ливии. Но, видимо, война им надоела и на родной земле.

Немцы пытались контратаковать, но в прибрежной зоне это было делом трудным – скорострельные орудия флота прикрывали зоны высадки.

Американский легкий крейсер «Бруклин» по заявке с берега, сделанной штабом Паттона, произвел 10-минутный огневой налет на атакующие немецкие части.

Hа крейсере стояло 15 шестидюймовых пушек, каждая из которых была способна делать до 10 выстрелов в минуту. Полторы тысячи снарядов, выпущенных за 10 минут, при весе каждого снаряда под полсотни килограмм, давали суммарный вес залпа в 75 тонн металла и взрывчатки.

Атака захлебнулась, что в свете вышесказанного было, право же, неудивительно.

Первoначальным успeхам cпoсобствoвaло еще одно обстоятельство, обусловившее то, что операция «Mincemeat» так хорошо удалась: в течение двух недель немцы не двигали в Сицилию подкрепления. Oни ждaли вторжения в Греции и полагали, что Сицилия – это обман.

Доктор Уилсон, конечно, ничего об этом не знал, ему было известно то, что можно узнать из газет, и то, что он видел и слышал, а уж детали разведывательных операций Черчилль в его присутствии, разумеется, не обсуждал.

Но газеты доктор, конечно, читал и видел, что его пациент просто переполнен счастьем и кипучей энергией – следовательно, дела шли хорошо.

Однaко довольно скоро настроение Черчилля заметно ухудшилось – наземная часть операции протекала далеко не так гладко, как хотелось бы.

Главными командирами на месте были два генерала: Бернард Монтгомери, командовавший британским контингентом, и Джордж Паттон, командовавший американцами.

Монтгомери был методичен и осторожен и добивался победы тщательным планированием и умением использовать имеющиеся ресурсы наилучшим образом.

Паттон был плох как организатор, но умел рисковать и обладал огромной энергией и пресловутым «инстинктом убийцы» – стремлением сокрушить противника во что бы то ни стало.

Черчилль говорил в свое время, что из Монтгомери и Паттона, сложенных вместе, получился бы один превосходный генерал.

Однако сложить их вместе оказалось делом затруднительным. Генералы начали бурно ссориться еще на стадии планирования операции.

Первоначальный план предполагал, что высадка будет сделана в разных местах: англичане целились на юго-восток острова, а американцы – на северный берег, возле Палермо.

Монтгомери этот план оспорил, совершенно справедливо указав на то, что северный берег слишком далек от аэродромов в Тунисе, что осложнит поддержку десантов с воздуха.

Вместо этого он предложил концентрированный десант на юго-востоке, с тем, что его 8-я армия, состоящая из закаленных ветеранов Эль-Аламейна, двинется по прибрежной дороге, идущей по периметру острова, к Мессине, а «зеленые американские войска прикроют его фланг и тыл».

Сказать, что эта идея не понравилась его американскому коллеге, генералу Паттону – ну, это очень смягчающий эвфемизм. Генерал только что не изрыгал огонь и не метал молнии в адрес «проклятых надутых британских снобов».

Когда Эйзенхауэр сделал ему по этому поводу внушение, Паттон признал, что хватил лишку, но в письме к жене ядовито отметил, что «Эйзенхауэр во время визита к нему был в замшевыхтуфлях», что, по мнению Паттона, означало, что он вконец развратился и обританился.

Кстати о письмах. Накануне совещания по планированию вторжения в Сицилию Паттон получил письмо из США, от родственника, в котором говорилось, что «кузен Джордж» провел кампанию в Мaрокко, Алжире и Тунисе ничуть не хуже Сципиона Африканского.

Заканчивалось письмо сравнением Джорджа Паттона с Гаем Юлием Цезарем – с чем Паттон, в общем, согласился.

Во всяком случае, ответил он кузену очень дружелюбно.

Такого рода переписка была бы немыслимой для английских генералов, склонных скорее к самоиронии. Единственным исключением мог быть Монтгомери – но над ним зато и посмеивались. Даже Черчилль.

Бернард Шоу говорил в свое время, что «американцы и англичане – это два великих народа, РАЗДЕЛЕННЫХ общим языком».

Фраза эта известна в разных вариантах, но, по-видимому, великий насмешник был прав – и не только в отношении генералов. Люди, по положению поставленные куда выше них, случалось, тоже друг друга не понимали.

Например, Черчилль и Рузвельт.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.