281 Из письма к Рейнеру Анвину 15 декабря 1965

281 Из письма к Рейнеру Анвину 15 декабря 1965

Касательно подготовки британского издания «Хоббита» в мягкой обложке.

Обложка «А[нвин-букс»] [к «Хоббиту»]. Не помню, когда был сделан черновой набросок «Гибели Смауга»[439]; но думаю, что наверняка еще до первой публикации; скорее всего, где-то в 1936. Я в вашей власти; но по-прежнему не слишком-то рад, что на обложку пойдет этакая мазня. На мой взгляд, это слишком смахивает на современную манеру, когда те, кто умеет рисовать, стараются свое умение скрыть. Но, вероятно, есть разница между их произведениями и работой человека, который явно не способен нарисовать то, что видит.

Рекламки на обложку. Я на скорую руку написал кое-что насчет предложенной «рекламки» для «А[нвин]-букс». Не хочу задеть чувства автора, который со всей очевидностью желал добра и мне, и книге; но, надеюсь, вы согласитесь, если у вас найдется время поразмыслить, что этот текст не подойдет. Даже не говоря о неуместном стиле, он представляет в ложном свете и саму историю, и то, как она подана. Ни в коем случае НЕЛЬЗЯ писать такое на обложке истории о волшебстве, разве что вы стремитесь разрушить «магию». Сага о хоббите представлена как vera historia{Подлинная история (лат.)}, ценой великих трудов (что оказались весьма действенны). В таком контексте на вопрос: «А вы не хоббит?» возможно ответить только «Нет» или «Да», в зависимости от своего происхождения. Любовь к мирной жизни и обильной еде никого хоббитом не делает; тем более скрытая тяга к приключениям. Хоббиты — народ, главной физической характеристикой которого является рост; а основной чертой характера — практически полное искоренение какой бы то ни было дремлющей «искры»; проявляется она хоть сколько-то разве что в одном на тысячу. Бильбо был специально отобран благодаря авторитету и прозорливости Гандальва как отклонение от нормы: он в избытке обладал хоббитскими достоинствами, как-то рассудительность, великодушие, терпение и стойкость, а также и яркой «искрой», до поры не вспыхнувшей. Эта история и ее продолжение — вовсе не о «типичных представителях» и не об излечении обывательского самодовольства через расширение опыта, но о свершениях особо благородных и наделенных особыми дарами индивидуумов. Я бы даже сказал, если бы подобные разъяснения не портили того, что пытаются выразить напрямую, «о свершениях предопределенных индивидуумов, вдохновляемых и направляемых Посланником к целям более высоким, нежели воспитание и рост этих индивидуумов». Во «Властелине Колец» это видно ясно; но и в «Хоббите» представлено с самого начала, пусть и в завуалированной форме; на это намекают последние слова Гандальва[440].

Я, конечно же, вовсе не имею в виду, что нечто подобное следует включить в «рекламку». Боже сохрани! Но я твердо уверен, что «рекламка» не должна содержать слов, идущих вразрез с этой мыслью и совершенно не отражающих сути…..

Всего вам наилучшего, счастливого вам Рождества и Нового Года! Как по-вашему, не опустить ли по случаю Нового Года обращение «Профессор»? Я принадлежу к поколению, которое за пределами семейного круга по именам друг к другу не обращалось, но сберегало их, подобно гномам, Для частного употребления; и даже для самых близких друзей использовались фамилии (или производные от них), или прозвища, или (изредка) имена, но чужие. Даже К. С. Льюис никогда не звал меня по имени (равно как и я его). Так что я вполне удовольствуюсь фамилией. Хотелось бы мне совсем избавиться от «профессора», по крайней мере, когда я не пишу на профессиональные темы. Это звание создает ложное впечатление «учености», особенно в том, что касается «фольклора» и тому подобного. А также и впечатление (возможно, более близкое к истине) педантичности; но обидно, что моя педантичность всячески афишируется и подчеркивается, так что люди чуют ее даже там, где ее нет.