025 Редактору газеты «Обсервер»

025 Редактору газеты «Обсервер»

16 января 1938 г. газета «Обсервер» опубликовала письмо за подписью «Хабит», автор которого интересовался, не подсказаны ли Толкину хоббиты рассказом Джулиана Хаксли «о «маленьких покрытых шерстью человечках», которых якобы видели африканские аборигены и…. по меньшей мере один ученый». Автор письма также пишет, будто одна его знакомая «уверяет, что помнит очень старую сказку под названием «Хоббит» из некоего сборника, прочитанного ею около 1904 г.», в которой существо с таким названием «было, несомненно, страшным». Автор спрашивает, не согласился бы Толкин «рассказать подробнее о названии и происхождении столь интригующего героя своей книги…..Это так облегчит жизнь исследователям последующих поколений. И, кстати, тот момент, когда хоббит крадет драконью чашу, — не основан ли он на эпизоде похищения чаши в «Беовульфе»? От души надеюсь, что да, поскольку обаяние книги, помимо всего прочего, состоит в том, что в ней совершенно по-спенсеровски увязаны блестящие нити стольких ответвлений эпоса, мифологии и викторианских волшебных сказок». Ответ Толкина, хотя для публикации и не предназначался (см. заключительные строки № 26), был напечатан в «Обсервере» 20 февраля 1938 г.

Сэр! Уговаривать меня не нужно: я падок на лесть, что твой дракон, и охотно блесну бриллиантовым жилетом и даже порассуждаю о его происхождении, раз уж хабит (еще более любознательный, нежели хоббит) не только выражает мне свое восхищение, но еще и спрашивает, откуда такое сокровище. Но не кажется ли вам, что по отношению к исследователям это немножко нечестно? Облегчить им жизнь означает лишить их смысла существования.

Тем не менее в том, что касается главного хабитского вопроса, никакой опасности нет: я ровным счетом ничего не помню ни о названии, ни о происхождении главного героя. Разумеется, я волен строить предположения, однако же догадки мои окажутся ничуть не авторитетнее измышлений будущих исследователей, так что эту забаву я предоставлю им.

В Африке я родился, и об исследованиях Африки прочел не одну книгу. Ауж сказок, подлинных и настоящих, начиная примерно с 1896 г., прочел еще больше. Потому оба факта, представленных хабитом, кажутся весьма значимыми.

Но таковы ли они на самом деле? Не припоминаю, чтобы мне встречались наяву пушистые пигмеи (будь то в книге или при лунном свете); в книгах, изданных до 1904 г., никаких хоббитов-вампиров мне тоже не попадалось. Подозреваю, что эти два хоббита — лишь случайные омофоны, и очень доволен^{28}, что не синонимы (хотелось бы верить!) Кроме того, протестую: мой хоббит жил вовсе не в Африке, и вовсе он не покрыт шерстью, — вот только ступни мохнатые. И на кролика ничуточки не похож. Он — преуспевающий, упитанный молодой холостяк, обладатель независимого дохода. Обзывать его «мерззким крольчишкой» мог только вульгарный тролль, точно так же, как эпитет «крысеныш» подсказан гномьей злобой; и то и другое — намеренные оскорбления, намекающие на его невысокий рост и ступни, и весьма для хоббита обидное. Ступни его при том, что сама природа обеспечила их удобной обувью и покровом, отличались не меньшим изяществом, нежели его длинные, ловкие пальцы.

Что до сказки в целом, все остальное, как совершенно верно предполагает хабит, заимствовано из эпоса, мифологии и волшебных сказок (предварительно переосмысленных), — впрочем, созданы эти волшебные сказки, как правило, не викторианцами, — за исключением разве что Джорджа Макдональда. Одним из самых ценных для меня источников является «Беовульф»; хотя не то чтобы я сознательно вспоминал о нем в процессе работы над книгой, в которой эпизод с похищением вытекает из сложившихся обстоятельств вполне естественно (и почти неизбежно). Трудно на этом этапе измыслить какой-то иной поворот сюжета. Полагаю, автор «Беовульфа» сказал бы то же самое.

Ни на какой другой книге моя история напрямую не основана, — кроме разве одной, и та не опубликована: это «Сильмариллион», хроники эльфов, на которые в тексте то и дело встречаются ссылки. О будущих исследователях я и не думал; а поскольку книга существует в единственной рукописи, в настоящий момент шанс на то, что это указание кому-либо пригодится, очень невелик.

Но это все так, предисловие. Теперь, когда меня заставили взглянуть на приключения мистера Бэггинса как на объект будущих изысканий, я сознаю, сколько труда здесь потребуется. Во-первых, вопрос номенклатуры. Имена гномов, равно как и мага, заимствованы из «Старшей Эдды». Имена хоббитов — из Самоочевидных Источников, вполне для них подходящих. Вот полный список самых состоятельных хоббитских семейств: Бэггинсы, Боффины, Болджеры, Брэйсгердлы, Брандибаки, Берроузы, Чаббы, Граббы, Хорнблоуэры, Праудфиты, Саквилли и Туки^{29}. Дракону в качестве имени — или, скорее, псевдонима — досталась форма прошедшего времени древнегерманского глагола smugan, «протискиваться в дыру»: филологическая шуточка низкого пошиба. Остальные имена принадлежат Древнему и Эльфийскому Миру и модернизации не подвергались.

Вы спросите: а почему dwarves [гномы. — С.Л.]? Грамматика предписывает dwarfs; филология подсказывает, что исторически правильной формой было бы dwarrows. На самом же деле я попросту свалял дурака. Но dwarves хорошо сочетается с elves [эльфы. — С.Л.]; и, как бы то ни было, слова elf, gnome, goblin, dwarf [эльф, ном, гоблин, гном. — С.Л.] — это лишь приблизительный перевод древнеэльфийских названий для существ несколько иного рода и свойств.

Эти гномы — не совсем то же самое, что гномы известных нам преданий и легенд. Верно, имена у них скандинавские; но это — лишь уступка редакторам. Слишком многие имена из языков, соответствующих искомому периоду, звучали бы устрашающе. Гномье наречие отличается крайней сложностью и неблагозвучием. Даже первые эльфийские филологи старались с ним не связываться, так что гномам приходилось пользоваться другими языками, кроме как в общении исключительно меж собой. Язык хоббитов до крайности похож на английский, что и неудивительно: они жили на самой окраине Пустоши и по большей части сами не отдавали себе в том отчета. Их фамилии за небольшим исключением так же широко известны и пользуются таким же заслуженным уважением на нашем острове, как в Хоббитоне и в Приречье.

Во-вторых, руны. Те, которыми пользовались Торин и К (в особых случаях), составляют алфавит из тридцати двух знаков (при желании могу выслать полный список), сходный с рунами англосаксонских надписей, однако не вполне с ним совпадающий. Вне всякого сомнения, эти два алфавита исторически связаны. Алфавит Фэанора, употребляемый в то время повсеместно, был эльфийского происхождения. Он использован в проклятии, начертанном на горшке с золотом на картинке с изображением логова Смауга, но во всех остальных случаях переведен (могу предъявить факсимиле оригинала письма, оставленного на каминной полке).

*

А как же загадки? Здесь предстоит немало поработать с источниками и параллелями. Нимало не удивлюсь, если притязания хоббита и Голлума на авторство каких бы то ни было из них окажутся опровергнуты.

И наконец, представляю будущему исследователю небольшую проблемку. Повесть сочинялась с двумя перерывами, каждый длиной приблизительно в год: угадайте, в каких местах работа приостанавливалась? Впрочем, наверняка это обнаружится в любом случае. Но мне тут вдруг вспомнилось: когда дракон поддался льстивым речам, хоббит подумал: «Старый дурень!» Боюсь, что хабит (и вы) уже сказали про себя нечто похожее. Но, согласитесь, искушение было велико.

Ваш и т. д. ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.