Глава 23 Политическое предложение

Глава 23

Политическое предложение

Многие любили шутить по поводу того, что я займусь политикой. На торжественном ужине губернаторского совета в Сакраменто в 1994 году губернатор Пит Уилсон приветствовал меня с трибуны, сказав: «Арнольд, я бы хотел, чтобы вы выдвинули свою кандидатуру на губернаторских выборах. Человек, сыгравший в „Детсадовском полицейском“, уже обладает всем необходимым опытом для работы в законодательной власти». Это вызвало смех. Однако мысль о том, чтобы представитель Голливуда боролся за губернаторский пост, была не такой уж неестественной. Рональд Рейган уже проторил дорогу.

За год до того вышел в прокат фантастический боевик «Разрушитель» с Сильвестром Сталлоне в главной роли. Его герой, вдруг оказавшийся в 2032 году, испытывает потрясение, услышав про «Президентскую библиотеку Арнольда Шварценеггера». Разумеется, для меня не могло быть и речи о борьбе за президентский пост, поскольку я не урожденный гражданин Соединенных Штатов, как того требует конституция. Но я временами фантазировал: а что, если моя мать в конце войны согрешила и мой отец на самом деле не Густав Шварценеггер, а какой-то американский солдат? Это объясняло бы, почему у меня с юных лет была такая твердая уверенность в том, что мой настоящий дом — Америка. Или что, если роддом, где я появился на свет, находился в американской зоне оккупации? Позволило бы мне это претендовать на то, что я родился на американской земле?

Я считал, что по своему характеру больше подхожу для кресла губернатора, нежели сенатора или конгрессмена, потому что в должности губернатора я буду капитаном корабля, главой исполнительной власти, а не просто одним из ста сенаторов или 535 членов палаты представителей, принимающих решения. Разумеется, губернатор не является единоличным хозяином у себя в штате. Но он определяет общий курс и в своем кабинете чувствует себя «последней инстанцией»[34]. В чем-то это сродни главной роли в кино. Тебя будут винить во всех неудачах и превозносить за все достижения. Большой риск, и большая награда.

Я очень привязался к Калифорнии и гордился ею. Моя вторая родина размерами больше многих государств. В ней проживает тридцать восемь миллионов человек, или вчетверо больше, чем во всей Австрии. Ее территория вытянулась с севера на юг на 800 миль при ширине 250 миль с запада на восток. Некоторые маленькие штаты можно запросто объехать на велосипеде, но если захочется совершить турне по Калифорнии, лучше завести «Харлей», а физические нагрузки получить каким-нибудь более щадящим способом. В Калифорнии живописные горы, береговая линия протяженностью 840 миль, леса, пустыни, возделанные поля и виноградники. И экономика Калифорнии сто?ит 1,9 триллиона долларов — больше, чем экономика Мексики, Индии, Канады или России. Когда «Большая двадцатка» ведущих стран мира собирается на встречу на высшем уровне, Калифорнии также должно быть отведено там место.

За время моего пребывания в Соединенных Штатах Калифорния переживала периоды подъемов и спадов, но по большей части штат процветал. И я был счастлив тем, что пожинал плоды этого. Подобно большинству иммигрантов, добившихся успеха, я был консервативен в том, что хотел, чтобы Америка и дальше оставалась бастионом свободы предпринимательства, и я готов был сделать все возможное, чтобы не дать ей последовать за Европой по пути стагнации и засилья бюрократии. Такой Европа была, когда я там жил.

Девяностые годы были периодом процветания, и Калифорнию впервые с середины восьмидесятых возглавил губернатор-демократ Грей Дэвис. Вступив в должность в 1999 году, он рьяно взялся за дело, расширив программу бесплатного образования и улучшив отношения с Мексикой. Это был худой, замкнутый человек, не любивший показываться на людях, однако его программы пользовались популярностью, и он мог опираться на существенный положительный баланс бюджета, обусловленный в первую очередь бумом, охватившим в восьмидесятые-девяностые годы «Силиконовую долину». Опросы общественного мнения неизменно показывали, что Дэвиса поддерживает свыше шестидесяти процентов избирателей.

Неприятности начались с крушения коммерческих интернет-страниц. В марте 2000 года, как раз перед тем, как я закончил сниматься в «Шестом дне», фантастическом боевике о клонировании людей, лопнул мыльный пузырь Интернета, и на фондовом рынке начался спад, самый тяжелый за последние двадцать лет. Кризис в «Силиконовой долине» всегда негативно сказывается на экономике штата, поскольку сокращаются налоговые поступления и приходится принимать жесткие меры в сфере государственных услуг и рабочих мест. Калифорния сильно зависит от «Силиконовой долины». Двадцатипроцентный спад в компьютерной промышленности приводит к сокращению бюджета на сорок процентов. Вот почему я всегда настаивал на том, чтобы в периоды процветания использовать дополнительные доходы для развития инфраструктуры, погашения долгов и создания стабилизационного фонда на периоды спада. Большая ошибка — в периоды процветания ввязываться в долгосрочные программы, требующие больших расходов.

В довершение ко всему случились кризисы с электроэнергией 2000 и 2001 годов, трехкратное повышение тарифов на электричество в Сан-Диего и перебои с энергоснабжением в Сан-Франциско, грозившие распространиться на весь штат. Правительству не удавалось оперативно откликаться на постоянно возникающие проблемы, федеральные чиновники и чиновники из администрации штата, вместо того чтобы действовать, тыкали пальцами друг в друга, а посредники — в основном печально знаменитая хьюстонская энергетическая компания «Энрон» — продолжали и дальше ограничивать поставку энергии, задирая тарифы до небес. В декабре 2000 года Грей Дэвис демонстративно погасил огни на рождественской елке сразу же после того, как зажег их, напоминая всем о необходимости беречь электроэнергию и быть готовыми к тому, что в наступающем году перебои с электричеством станут обычным делом. Я был в ужасе: Калифорния из «золотого штата» превращалась в какую-то отсталую страну «третьего мира». Это привело меня в бешенство. Вот таким был наш ответ на нехватку электроэнергии в Калифорнии? Это было глупо. Я понимал, что жест губернатора имел символическое значение, но символы меня не интересовали. Меня интересовало действие.

Во многом из случившегося вины Грея Дэвиса не было: просто экономика круто пошла вниз. Однако на середине его пребывания на губернаторском посту избиратели стали задумываться, с чем он пойдет на повторные выборы в 2002 году. Опросы общественного мнения показали, что его популярность резко снизилась. Как и многих, меня переполняло отчаяние. Чем больше я читал о положении дел в Калифорнии, тем сильнее крепло мое убеждение в том, что одна плохая новость накладывается на другую. Я поймал себя на том, что все чаще задумываюсь: «Дальше так продолжать нельзя. Нам нужны перемены».

Все это добавляло аргументов в том мысленном споре, который я вел сам с собой: какую следующую вершину покорять? Заняться производством фильмов? Или выступать сразу в роли продюсера, режиссера и исполнителя главной роли, как Клинт Иствуд? Стать художником, поскольку сейчас ко мне вернулся вкус к живописи? Я не собирался торопиться, решая эти вопросы. Я понимал, что в свое время они сами кристаллизуются в четкий образ. Но я по-прежнему твердо придерживался своего старого правила каждый Новый год ставить перед собой конкретные цели на весь следующий год. Обычно первую строчку в списке занимал тот фильм, над которым я работал в настоящий момент. Однако хотя сейчас я и был связан с несколькими проектами, в том числе с «Терминатором-3», никаких определенных сценариев и наработок у меня не было. Вместо этого 1 января 2001 года я записал первой строчкой в своем перечне: «изучить возможность участия в губернаторских выборах 2002 года».

Уже утром следующего дня я договорился о встрече с одним из ведущих политических консультантов в Калифорнии Бобом Уайтом, который был ближайшим помощником Пита Уилсона на протяжении почти трех десятилетий, в том числе все восемь лет его пребывания на посту губернатора. Боб был из тех, благодаря кому поезда ходят по расписанию. Он считался одним из ведущих представителей Республиканской партии в Сакраменто. Я уже много лет был знаком с ним по участию в различных благотворительных фондах и других акциях, и я предложил пообедать вместе.

Конечно, приглашение Боба и его команды стратегов и аналитиков еще не означало то, что я пользуюсь поддержкой Республиканской партии. Заправилы партии не слишком меня жаловали, поскольку, на их взгляд, я чересчур тяготел к центру. Да, я был консерватором в финансовых вопросах, поддерживал частный бизнес и выступал против повышения налогов, но всем также было известно, что при этом я выступаю против запрещения абортов, за права гомосексуалистов и лесбиянок, за охрану окружающей среды, за разумный контроль над оружием, за разумную систему социальной защиты. Многих консервативных республиканцев также беспокоили мои связи с семейством Кеннеди, в том числе мои прекрасные отношения со своим свекром, которого они считали человеком, умеющим только повышать налоги и увеличивать государственные расходы. Я буквально читал их мысли: «Да, да, только этого нам не хватало: Арнольд и его жена-либералка, а затем придут его свекровь со свекром, Тедди Кеннеди и все остальные. Это самый настоящий троянский конь, черт побери!» Партийные лидеры высоко ценили то, что я помогал собирать средства на избирательные компании, пропагандировал кандидатов-республиканцев и республиканскую философию. Но заканчивалось все лишь: «Все было очень хорошо, большое спасибо за помощь». Я не чувствовал теплого отношения к себе.

Однако к Бобу и его команде я обратился не поэтому. Я хотел получить подробную профессиональную оценку своего потенциала участвовать в выборах и победить, а также помощь в проведении опросов общественного мнения и других исследований. Хотя в прошлом я уже принимал участие в избирательных кампаниях, я хотел знать, что такое действительно бороться за какой-либо выборный пост, особенно если учесть, что меня никак нельзя было считать типичным кандидатом. Сколько времени мне придется тратить на избирательную кампанию? Сколько денег я должен буду собрать? Какой будет главная тема моей кампании? Как оградить детей от шумихи, связанной с выборами? Чем является принадлежность Марии к демократическому клану: преимуществом или недостатком?

Жена не знала о моей встрече с Бобом. Она читала в газетах о моей возможной борьбе за губернаторское кресло, видела, как я нянчусь с этой идеей, но она была уверена, что я ни за что не пойду на строгий график работы, с двадцатью встречами на дню, ни за что не соглашусь принимать на себе весь тот мусор, который неизбежно связан с политикой. Уверен, Мария рассуждала: «Он слишком любит жизнь, предпочитая получать от нее наслаждения, а не страдания». Я не говорил ей о том, что всерьез подумываю об участии в выборах, потому что не хотел бесконечных разговоров об этом дома.

Специалисты сразу же определили плюсы и минусы. Самым главным моим плюсом был фактор Рональда Рейгана. Тот доказал, что шоу-бизнес не считается с партийной принадлежностью: люди не только знают твое имя, но и обращают внимание на то, что ты говоришь. — И неважно, кто ты при этом — демократ, республиканец или независимый, лишь бы ты не был подделкой. Губернатор Пэт Браун и его политические советники кардинально недооценили силу популярности, когда Рейган одержал над ним верх в 1966 году; и, на мой взгляд, политики до сих пор никак не могут в нее поверить. Когда Джордж Гортон, ближайший советник Пита Уилсона, пришел к нам на мероприятие в Молодежный центр Холленбека, он был поражен, увидев девятнадцать съемочных групп, приехавших, чтобы осветить в вечерних выпусках новостей мой визит в центр. Телекамер было, по крайней мере, на целую дюжину больше, чем ему доводилось видеть, когда события такого масштаба посещал сам губернатор.

Первый опрос, в котором приняло участие восемьсот жителей Калифорнии, имеющих право голоса, дал противоречивую картину. Все избиратели знали, кто я такой, и у 60 процентов из них сложилось положительное впечатление обо мне. Это был плюс. Однако когда им предложили сделать выбор, кто будет лучше на посту губернатора, я или Грей Дэвис, Дэвиса предпочли почти вдвое больше человек, чем меня. Разумеется, я еще не участвовал в выборах, но меня никак нельзя было считать фаворитом. Эксперты перечислили и другие минусы: хотя я придерживаюсь четких взглядов по многим вопросам, моя осведомленность в проблемах трудоустройства, образования, иммиграционной политики и охраны окружающей среды оставляет желать лучшего. И, естественно, у меня нет избирательного фонда, нет политических советников, нет опыта общения с журналистами, освещающими политику, и меня до сих пор еще никуда не избирали.

Всплыл еще один вопрос: принимать ли мне участие в избирательной кампании 2002 года или же подождать 2006 года? Во втором случае у меня будет больше времени, чтобы закрепить в сознании избирателей мой образ в качестве кандидата. Джордж Гортон предложил также, чтобы я, если решу бороться за губернаторскую должность, сделал упор своей избирательной кампании на так называемую «инициативу избирателей». Среди всех штатов Калифорния славится своими традициями «прямой демократии». Согласно конституции штата, принимать законы могут не только законодательные органы, но и рядовые избиратели, напрямую, опуская свои предложения в избирательные урны во время выборов. Эта традиция восходит к Хайрему Джонсону, легендарному губернатору штата в период с 1911 по 1917 годы. Он использовал «инициативу избирателей» для борьбы с коррумпированным правительством штата, находившимся под контролем железнодорожных монополий. В наши дни самой крупной демонстрацией «прямой демократии» была налоговая революция 1978 года. Тогда избиратели Калифорнии приняли на референдуме Предложение номер 13, поправку к конституции штата, официально озаглавленную «Народная инициатива по ограничению налога на собственность». К тому времени я прожил в Америке всего десять лет, и прекрасно помню, какой восторг вызвало у меня то, что простые люди смогли ограничить власть штата.

Гортон объяснил, что, воспользовавшись правом принимать законы на всеобщем референдуме, я смогу обратиться напрямую к людям, не объявляя официально о выдвижении своей кандидатуры на губернаторских выборах. У меня появится повод создать организацию, создать избирательный фонд, развивать связи с влиятельными группировками, общаться со средствами массовой информации, выступать по телевидению. И если предложение пройдет, это покажет, что в моих силах завоевать голоса избирателей штата.

Но Боб и его коллеги настаивали на том, чтобы я, прежде чем что-либо начинать, полностью осознал, во что ввязываюсь. Я им платил, но это были честолюбивые люди, которые хотели предварительно убедиться в том, что не тратят время на тщеславную прихоть голливудской знаменитости. Более того, Боб попросил, чтобы эту мысль довел до меня лично бывший губернатор Уилсон. Тот возглавил стратегическое совещание, которое состоялось в моем рабочем кабинете в марте 2001 года. Он выразил надежду, что я буду участвовать в выборах, и поздравил меня с тем, что у меня уже сформирован костяк необходимой для этого команды. При этом он добавил: «Вы должны в полной мере отдавать себе отчет, как это повлияет на вашу жизнь, на вашу семью, на финансовое положение и на карьеру». Затем Уилсон обошел вокруг стола, и каждый советник по очереди высказывал, в каких именно отношениях изменится моя жизнь. Дон Сиппл, политический советник, напомнил, что у Эйзенхауэра и Рейгана переход в политику прошел успешно, а Россу Перо и Джессу Вентуре это не удалось. Перо, техасский бизнесмен, появился из ниоткуда в 1992 году, принял участие в президентских выборах в качестве независимого кандидата и набрал поразительное количество голосов — 19,7 миллиона, или почти пятую часть от всех голосов, отданных в тот ноябрь. Вентура, мой бывший соратник по «Хищнику» и «Бегущему человеку», в прошлом профессиональный борец, кое-как дотягивал срок на посту губернатора Миннесоты и даже не помышлял о переизбрании.

Гортон объяснил, что разница между теми, кто адаптировался к новой жизни, и теми, кто не смог это сделать, определялась готовностью в полной мере отдать себя работе. Другие говорили о том, что мне предстоит столкнуться с невиданной критикой в средствах массовой информации, о том, что я должен буду мастерски разбираться в разных мутных темах, о том, что мне придется просить средства на избирательную кампанию. Я так гордился своей финансовой независимостью, что все понимали: последнее дастся мне наиболее нелегко.

Но больше всего меня поразило то, какой всеобщий энтузиазм царил на встрече. Я думал, что меня будут отговаривать, предлагать вместо губернаторства побороться за должность посла или какую-нибудь другую должность. Именно так ко мне отнеслись в Австрии, когда я заявил, что намереваюсь стать чемпионом по культуризму. «В Австрии становятся чемпионами по горным лыжам», — сказали мне. И то же самое мне говорили в Голливуде, когда я заявил, что хочу стать актером: «Почему бы вам не открыть тренажерный зал?» Однако сейчас я чувствовал, что эти профессиональные политики не просто поддакивают мне. Они знали меня по участию в избирательной кампании Уилсона; знали, что я умею хорошо говорить. Они увидели во мне серьезного претендента.

В течение следующих нескольких недель я провел много времени за пределами штата: в Лас-Вегасе на Играх бедных кварталов, в Нью-Йорке на презентации «Хаммера», съездил на Гуам, побывал на премьере в Японии, в Осаке, а Пасху вместе с Марией и детьми провел в Мауи на Гавайских островах. Однако параллельно с этим я начал прощупывать своих близких друзей. Фреди Герстль, мой наставник из Австрии, поддержал мою идею обеими руками. Он сказал, что нет ничего сложнее, чем быть хорошим политическим лидером: столь много противоречивых интересов, столь много избирателей, столь много препятствий. Это все равно что стать капитаном «Титаника», после того как ты управлял моторной лодкой. «Если ты хочешь трудностей, то о лучшем нечего и мечтать, — сказал он. — Действуй!»

Пауль Вахтер, мой финансовый советник, признался, что нисколько не удивлен, — весь последний год он чувствовал, что мне не дает покоя какая-то мысль, — но посчитал своим долгом предупредить о том, сколько денег я не заработаю, если сменю карьеру. Ему очень нравились чеки на двадцать пять миллионов долларов, которые я получал за каждый фильм. Он указал, что если меня изберут, я вынужден буду пропускать по два фильма в год, каждый из которых мог бы принести миллионов двадцать, а то и больше, и к тому же тратить миллионы из собственных средств по статьям, которые не будут попадать под налоговые вычеты. По самым скромным прикидкам, два губернаторских срока обойдутся мне больше чем в двести миллионов долларов.

Еще одним близким другом, с которым я связался, был Энди Вайна, который вместе со своим деловым партнером Марио Кассаром поставил «Вспомнить все» и «Терминатор-2» и обладал правами на постановку третьего «Терминатора». Энди — американец венгерского происхождения, иммигрант, как и я, и помимо того, что добился успеха в Голливуде, он владеет в Венгрии сетью казино и ведет там другие дела. К тому же, Энди работал в венгерском правительстве и был близок с Виктором Орбанем, ставшим премьер-министром Венгрии. Я видел в Энди и Марио своеобразный дискуссионный клуб, где можно было обсуждать различные идеи. Поэтому я хотел узнать, как они отнесутся к моему намерению бороться за губернаторский пост. Если они выразят энтузиазм, значит, можно будет раскрутить их на щедрые пожертвования на избирательную кампанию; и еще они обратятся к другим продюсерам и попросят их также внести свой вклад.

Когда я в апреле 2001 года заглянул к ним в офис, чтобы поговорить о борьбе за губернаторское кресло, я никак не ожидал, что они заведут разговор о «Терминаторе-3». В свое время я подписал договор о намерениях, согласившись сняться в главной роли в этом фильме, если тот когда-либо будет сделан. Однако проект застопорился на долгие годы. В какой-то момент Энди и Марио даже потеряли права на фильм и вынуждены были выкупать их в суде по делам о несостоятельности. Джим Кэмерон переключился на другие проекты, и, насколько мне было известно, пока что не было ни сценария, ни режиссера. Но после того как я произнес речь о том, чтобы заняться политикой, они посмотрели на меня так, словно хотели сказать: «Что это за бред ты несешь, твою мать? Какие еще губернаторские выборы?»

Как выяснилось, проект «Терминатор-3» продвинулся значительно дальше, чем я полагал. Сценарий был уже почти готов, и, больше того, Энди и Марио уже заключили несколько контрактов на показ будущего фильма за рубежом стоимостью десятки миллионов долларов. Они намеревались приступить к съемкам в течение года. Энди вел себя рассудительно и дружелюбно, но твердо.

— Если ты выйдешь из игры, мне предъявят судебные иски, поскольку мы продавали права, основываясь на том, что в главной роли снимешься ты, — объяснил он. — Мне меньше всего хотелось бы подавать на тебя в суд, но если предъявят иски мне, я буду вынужден предъявить иск тебе, потому что просто не смогу расплатиться со всеми этими ребятами. Да еще с процентами за ущерб! Цифры будут огромные.

— Хорошо, я все понял, — сказал я.

Я горжусь тем, что могу одновременно заниматься разными делами, но я сразу почувствовал, что бороться за должность губернатора и снимать третьего «Терминатора» будет не по силам даже мне. Меня сочтут конченым придурком.

И что дальше? Я по-прежнему хотел заняться политикой. Я уже накачал себя. Поэтому, вернувшись к своим политическим советникам и сообщив о том, что не смогу принять участие в ближайших выборах, я попросил их не останавливаться и сказал, что мы займемся вместо этого «прямой демократией». К моим словам отнеслись скептически: никто не мог представить, как человек может сниматься в главной роли в фильме и одновременно вести избирательную кампанию. Но для меня это ничем не отличалось от того, чем я занимался всю свою жизнь. Я учился на курсах в колледже, готовясь к состязаниям за чемпионский титул в культуризме, я женился на Марии в разгар съемок «Хищника», я снимал «Детсадовского полицейского» и второго «Терминатора» и запускал сеть «Планета Голливуд», будучи «главным специалистом здорового образа жизни» при президенте. И я отчетливо видел стоящую передо мной задачу.

Работая в президентском совете по физической культуре и спорту, я столкнулся с проблемой досуга миллионов подростков, которым нечем заняться после уроков. Пик подростковой преступности приходится на период времени с трех до шести часов дня. Именно тогда дети приобщаются к наркотикам, связываются с бандами, совершают свои первые преступления. Эксперты уже давно сошлись в том, что мы теряем детей не потому, что они плохие, а потому, что остаются без присмотра. Полицейские и учителя уже много лет вели борьбу за программы внеклассных занятий, которые стали бы альтернативой улице и предоставили подросткам место, где те могли бы делать уроки. Однако законодатели не желали к ним прислушиваться. Поэтому полицейские и учителя стали моими первыми союзниками.

Работая над развитием Игр бедных кварталов, я создал фонд, целью которого было превратить их в общенациональное движение, и пригласил возглавить его Бонни Рейсс, близкую подругу Марии. Бонни — деятельная уроженка Нью-Йорка, с черными вьющимися волосами, веселая и разговорчивая. По части организаторского таланта она под стать Юнис. Мария познакомилась с ней, когда училась в колледже. Бонни в то время оканчивала юридический факультет и работала у Тедди Кеннеди. Девушки вместе отправились в Лос-Анджелес, чтобы участвовать в президентской кампании Тедди 1980 года. Впоследствии Бонни основала влиятельную некоммерческую организацию «Объединенная Земля», целью которой был сбор средств на защиту окружающей среды. Она была ярой поклонницей Игр бедных кварталов и с готовностью взялась за развитие этого движения.

Лос-Анджелес по-прежнему выделялся на общем фоне — не только потому, что именно в нем родились Игры бедных кварталов, но и потому, что был единственным крупным городом, в котором программы внеклассных занятий существовали во всех девяноста начальных школах. Я проконсультировался с Карлой Сарджер, динамичным работником системы образования, благодаря стараниям которой и был достигнут этот выдающийся результат. После того как я задал ей миллион вопросов, она предложила: «А почему бы вам не добиться того же самого для средних и старших школ?» И мы с Бонни начали собирать средства именно для этой цели. Мы рассчитывали в 2002 году ввести программу Игр бедных кварталов в систему внеклассных занятий четырех школ, а затем постепенно расширять их количество.

Однако я очень быстро понял, что задача эта слишком сложная. Нам никогда не удалось бы собрать достаточно средств, чтобы ввести эту программу во все средние и старшие школы. Что хуже, Лос-Анджелес был только одним из городов штата, где всего насчитывалось около шести тысяч школ, в которых обучалось свыше шести миллионов детей.

Когда сталкиваешься с такой грандиозной проблемой, приходится обращаться за помощью к государству. Но Карла сказала, что уже неоднократно пыталась выбить в Сакраменто необходимые средства, и это безнадежное дело. Законодательная и исполнительная власти штата просто не желают понимать всю важность проблемы внеклассных занятий. Переговорив с несколькими сенаторами и членами законодательного собрания штата, я убедился в том, что Карла права.

Оставался только один путь: обратиться напрямую к жителям Калифорнии посредством «инициативы избирателей». Я увидел в этом возможность улучшить жизнь миллионов подростков, и в то же время помочить ноги в политике штата. Бороться за губернаторское кресло я в тот момент не мог, но решил посвятить следующий год кампании за то, что в конечном счете стало Предложением номер 49, Законом о программе внеклассных занятий и безопасности 2002 года.

Я пригласил Джорджа Гортона возглавить эту кампанию, в которой также приняли участие остальные члены «мозгового штаба» Пита Уилсона. Они устроили свою штаб-квартиру в моем здании, прямо под моим кабинетом, которую до того арендовали актер Пирс Броснан и его продюсерская компания. Вскоре они уже опрашивали избирателей, изучали юридические вопросы, договаривались с благотворительными фондами, общались с журналистами, связывались с другими организациями, организовывали сборы подписей и другие массовые мероприятия и так далее. Я чувствовал себя губкой, впитывающей все это.

Работая в кино, я всегда уделял большое внимание всевозможным опросам и исследованиям; разумеется, в политике изучение общественного мнения имеет еще более важное значение. Дон Сиппл, эксперт в области политической рекламы, усаживал меня перед телекамерой и заставлял подолгу говорить. Затем эти записи редактировались в трехминутные фрагменты, которые демонстрировались контрольным группам избирателей. Делалось это для того, чтобы установить, какие мои черты и элементы моей биографии людям нравятся, а какие — вызывают неприязнь. Так, я выяснил, что все восхищаются моими деловыми успехами, однако когда я упомянул, что мы с Марией живем в довольно скромном доме, это показалось странным.

Осенью я выкроил две недели на раскрутку своего последнего боевика «Возмещение ущерба», премьера которого была назначена на 5 октября. Это был лишь один из сотен миллионов планов, которые пришлось пересматривать после событий 11 сентября 2001 года. В любой другой год «Возмещение ущерба», качественный фильм с солидным бюджетом, имел бы успех, но после трагедии 11 сентября он просто не пошел. Я играю роль ветерана пожарной службы Лос-Анджелеса по имени Горди Брюэр, чьи жена и сын становятся случайными жертвами взрыва консульства Колумбии, устроенного колумбийскими наркоторговцами. Взявшись отомстить за их гибель, Брюэр раскрывает обширный заговор, частью которого является захват пассажирского авиалайнера и крупный террористический акт в Вашингтоне. После событий 11 сентября «Уорнер бразерс» отложила премьеру и заново смонтировала фильм, вырезав эпизод с захватом самолета. И даже несмотря на это, когда «Возмещение ущерба» вышел на экран в феврале следующего года, он выглядел неуместным и болезненным в свете реальных событий. По злой иронии судьбы, во время постановки фильма продюсеры горячо спорили, является ли профессия пожарного достаточно мужественной для настоящего героя. На этот вопрос дал однозначный ответ героизм, проявленный нью-йоркскими пожарными на месте трагедии.

Я выяснил, что существует целое искусство облачать предложение в такую форму, чтобы оно не вызывало у людей отторжение. Например, чтобы внеклассные занятия не мешали уже существующим популярным программам, мы оговорили, что развитие программы начнется не раньше 2004 года, и только в том случае, если экономика Калифорнии снова начнет расти и годовой доход штата возрастет на десять миллиардов долларов. Чтобы сократить общие расходы, мы предложили программу как систему грантов, которые будут выделяться школам. И мы прописали то, что благополучным районам, где уже действуют программы внеклассных занятий, придется ждать своей очереди, пропустив вперед те районы, которые не могут это себе позволить.

И тем не менее, когда эксперты рассчитали годовую стоимость программы — полтора миллиарда долларов, — мы испытали настоящий шок. Даже для штата с годовым доходом в семьдесят миллиардов долларов это было слишком много. Такое предложение избиратели не поддержат. Поэтому, прежде чем начать кампанию, мы существенно урезали нашу программу, распространив ее только на средние школы и исключив старшие. Это решение было болезненным, однако приходилось чем-то жертвовать, а подростки младшего возраста более уязвимы и больше нуждаются в защите. Сократив программу, мы смогли уменьшить ее стоимость больше чем на миллиард долларов.

Но прежде чем в конце 2001 года официально зарегистрировать наше предложение, мы провели презентации проекта: в профсоюзах учителей, в торговых палатах, среди сотрудников правоохранительных органов, судей, членов городских советов и других государственных служащих. Мы стремились создать как можно более широкую коалицию — и чтобы при этом у нас было как можно меньше врагов. Как и предсказывали ребята Пита Уилсона, самой трудной задачей для меня оказался сбор средств. Я стремился к богатству для того, чтобы мне никогда не приходилось ни у кого просить деньги. Это противоречило моей натуре. В первый раз обращаясь с просьбой о пожертвовании, я в буквальном смысле обливался по?том. Я говорил себе, что деньги нужны для меня лично, а для дела.

Первым, к кому я обратился, был Пол Фолино, близкий друг Уилсона, поддерживавший его избирательную кампанию. После краткой любезной беседы он выделил миллион долларов. Затем я связался с Джерри Перенчио, кинопродюсером, который приобрел испаноязычный кабельный телеканал «Юнивижен», а потом продал его за одиннадцать миллиардов долларов. Я был лично знаком с ним. Джерри пообещал дать еще один миллион. Вешая трубку, я был на седьмом небе от счастья. Далее последовали менее важные звонки, на 250 тысяч долларов каждый. К вечеру радость моя не имела границ.

На следующий день я отправился трясти Марвина Дэвиса к нему в офис в небоскребе «Фокс студиос». Дэвис весил около четырехсот фунтов. «Чем могу вам помочь?» — спросил он. Я сделал несколько фильмов для «Фокс», и сын Дэвиса был продюсером «Хищника». Я изложил ему свое дело, сделав упор на свое стремление сделать что-нибудь для Калифорнии. Но, оторвавшись от своих записей, я обнаружил, что Дэвис задремал! Дождавшись, когда он снова откроет глаза, я сказал: «Я полностью с вами согласен, Марвин. Мы должны нести финансовую ответственность». Он мог спать сколько ему вздумается, лишь бы выписал чек. Но Дэвис сказал: «Я должен переговорить со своими ребятами. Мы с вами свяжемся. Это очень мужественный поступок». Разумеется, он так и не перезвонил.

Вскоре Пол Фолино нашел решение, позволившее мне чувствовать себя более уютно, обращаясь с просьбой о деньгах. Он предложил собирать деньги как бы мимоходом, на ужинах и небольших приемах. Выяснилось, что в непринужденной обстановке, предварительно поболтав с людьми, я уже легче обходил их с протянутой рукой.

Мне нравилось находить новых союзников. В ноябре я показал набросок нашего Предложения номер 49 Джону Хейну, политическому лидеру Калифорнийской ассоциации учителей, самого влиятельного профсоюза штата. Джон уже привык к тому, что к нему обращаются с просьбами оказать ту или иную услугу. Я не ждал, что он встретит меня с распростертыми объятиями, поскольку Республиканская партия и профсоюзы не очень-то ладят между собой. Поэтому, выкладывая ему свое предложение, я сразу же ясно дал понять: «Нам не нужны от вас деньги. Если вы подключитесь к нашему делу, вам не придется вкладывать в него миллион. Деньги я найду в другом месте. Но я хочу, чтобы мы работали сообща». Я также подчеркнул, что программы внеклассных занятий не только помогают детям, но и снижают нагрузку на педагогов.

К моей радости, Хейн проникся нашей идеей. Больше того, он посоветовал внести в проект всего два дополнения, главное из которых касалось фразы о предпочтительном привлечении к программе бывших учителей, вышедших на пенсию. Мне не хотелось останавливаться на этом, поскольку я знаю, что подросткам проще общаться с молодежью, особенно после целого дня, проведенного в школе с учителями. Им нужны наставники в джинсах и с длинными волосами, которые будут для них старшими братьями и сестрами. И все же Хейн просил совсем немного, и мы заключили соглашение. И, в конце концов, все получилось как нельзя лучше, поскольку лишь немногие учителя, выйдя на пенсию, хотели продолжать заниматься педагогической работой.

По обычным меркам начало года выборов — это еще слишком рано, чтобы обнародовать «инициативу избирателей», поскольку голосование проходит только в ноябре. Но мне приходилось совмещать Предложение номер 49 и «Терминатора-3», съемки которого должны были вот-вот начаться. Поэтому мы взяли старт в конце февраля, незадолго до первичных выборов в штате. Вместо того чтобы устраивать нудную пресс-конференцию, я совершил двухдневное турне по городам, объехав весь штат. Везде собирались многолюдные митинги, которые широко освещались телевидением, что оказало нам существенную поддержку.

После чего мы вернулись к кропотливой, мучительной работе поиска союзников и сбора средств. Как и в культуризме, в избирательной кампании главное — повторять, повторять и снова повторять. Я встречался с представителями Ассоциации педагогов и родителей, с членами городских советов, инициативными группами налогоплательщиков, с представителями Медицинской ассоциации Калифорнии. Вот когда я обнаружил, какое же это огромное преимущество — иметь возможность собирать деньги на съемках фильма, а третий «Терминатор» как нельзя лучше подходил для этой цели. Люди приходили посмотреть на спецэффекты, на то, как действует оружие и как устраиваются взрывы. Случалось, я встречал гостей, не успев снять грим. Однажды обозреватель «Лос-Анджелес таймс» брал у меня интервью после съемок эпизода, в котором Терминатор участвует в драке. Четверть моего лица и скальпа была разодрана и окровавлена, обнажив титановый череп. Мне было очень забавно обсуждать в таком виде проблемы средней школы.

Меня навестил также генеральный прокурор Калифорнии Билл Локийер, а он был демократом! Я знал его еще по второму «Терминатору», когда он в качестве сенатора штата помогал получить разрешение на съемки эпизода в Сан-Хосе, в котором Т-1000 прыгает на мотоцикле из окна второго этажа в пролетающий мимо вертолет. Я рассказал ему о нашей инициативе. Нам было необходимо его участие, поскольку именно генеральная прокуратура выдает заключение относительно стоимости и юридической правомерности законопроекта. Локийер приехал на съемки в тот день, когда я вишу на крюке башенного крана. Для него это стало верхом удовольствия. Неудивительно, что он поддержал инициативу.

В сентябре, когда уже начался монтаж «Терминатора-3», я отправился в Сакраменто заручаться поддержкой руководства сената и ассамблеи Калифорнии. Мне было любопытно услышать, что они скажут, хотя особых надежд я не питал. Во-первых, законодательные органы штата состояли на две трети из демократов. Кроме того, выборные должностные лица, как правило, ненавидят референдумы, поскольку это ограничивает их власть и создает для них дополнительные проблемы. На самом деле самым громогласным нашим противником стала Лига избирателей-женщин, выступавшая категорически против того, чтобы вопросы финансирования любых программ решались, по ее собственному выражению, «через избирательные урны». И все же у меня в кармане лежал список на трех листах, где с промежутком в один интервал были перечислены все организации, поддержавшие нас. Нам удалось составить самую широкую коалицию, о какой только можно было мечтать. И политикам уже было трудно обходить стороной нашу инициативу.

Первым делом я встретился с Бобом Хертцбергом, спикером ассамблеи штата. Боб — умный, полный энергии демократ из долины Сан-Фернандо, примерно одних лет с Марией. Он такой радушный и общительный человек, что его прозвали Обаяшкой. Через две минуты мы уже шутили и смеялись. «Что такого может не понравиться в вашей инициативе?» — спросил Боб. Но он предупредил, что ждать поддержки от Демократической партии не следует. «Боже упаси, чтобы мы поддержали инициативу республиканца», — сострил он.

Я имел бурные дебаты с некоторыми лидерами профсоюзов. Глава одного крупного профсоюза государственных служащих спросил: «Где вы собираетесь брать средства? Сторонники других программ будут жаловаться, что мы отнимаем у них деньги». Однако двумя годами раньше законодатели одобрили пенсионную реформу, которая потенциально могла вылиться в необеспеченные обязательства на общую сумму 500 миллиардов долларов. Обязательства перед теми самыми людьми, которые сейчас спрашивали меня про то, где я собираюсь брать средства. Я сказал:

— Вы только что обременили штат долгом в полтриллиона долларов. А где вы собираетесь брать средства? Мы говорим всего о четырехстах миллионах долларов в год для подростков.

— Мы возьмем деньги из налогов.

— Что ж, так это вы будете у всех отнимать.

Поддержка со стороны Республиканской партии также не была чем-то самим собой разумеющимся. Как правило, партия выступала против любых дополнительных затрат. Однако глава меньшинства в ассамблее штата Дейв Кокс, пожилой мужчина, внешне очень суровый, но внутри мягкий, стал нашим неожиданным союзником. Он не только поддержал Предложение номер 49, но также пригласил меня в Сан-Диего, где собрались на свою очередную встречу законодатели-республиканцы. Рассказывая им о своей инициативе, я видел на их лицах скептицизм, смешанный с энтузиазмом. Затем слово взял Дейв. «Знаете, почему этот вопрос волнует республиканцев? Потому что это финансовый вопрос. Можно отнестись к нему как к просьбе потратить дополнительно четыреста двадцать восемь миллионов долларов налогоплательщиков. Однако на самом деле мы сберегаем почти 1,3 миллиарда».

Затем он рассказал о результатах новых исследований, о которых я даже не слышал, проведенных очень уважаемым институтом на базе колледжа Клермонта Маккены. «Каждый доллар, вложенный в программу внеклассных занятий, — сказал Дейв, — позволяет нам сэкономить три доллара, поскольку снижается уровень подростковой преступности, уменьшается количество беременностей у несовершеннолетних и меньше средств тратится на поддержание правопорядка». Я буквально чувствовал, как меняется настроение собравшихся. На самом деле республиканцам требовалось экономическое обоснование — и они единогласно проголосовали в поддержку Предложения номер 49.

По мере приближения ноября у меня крепла уверенность в том, что мы победим, но я не собирался прежде времени почивать на лаврах. Калифорния переживала экономический спад, после краха интернет-компаний 2000 года доходы средней семьи сократились, и администрации штата приходилось выкладывать миллиарды долларов на погашение невыплаченных кредитов. Любые дополнительные расходы пугали избирателей. Тем временем губернаторская избирательная кампания близилась к завершению. Основная борьба развернулась между Греем Дэвисом и его основным соперником Биллом Саймоном, республиканцем консервативного толка, ярым противником абортов. По данным опросов, нынешний губернатор так и не вернул себе поддержку избирателей, однако недовольных Саймоном было еще больше.

Нельзя было допустить, чтобы Предложение номер 49 оказалось смыто разрушительной волной общего уныния. Поэтому в заключительные недели перед днем выборов мы провели несколько митингов и потратили дополнительный миллион долларов на рекламу по телевидению.

Вечером в день выборов советники предложили мне собраться в одной из роскошных лос-анджелесских гостиниц, как это принято в Калифорнии. Но я настоял на том, чтобы отправиться в Молодежный центр Холленбека, что гораздо больше соответствовало тем целям, которых мы добивались. Мы заказали еду для местных подростков, для всех тех, кто поддерживал нас, кто принимал участие в кампании, и стали ждать результатов. К полуночи предварительные данные были уже таковы, что мы могли праздновать победу. Мы устроили торжественную вечеринку на баскетбольной площадке. Предложение номер 49 прошло, получив поддержку 56,7 процента голосов, в то время как кандидаты-республиканцы потерпели поражение на всех выборах в штате.

Грей Дэвис также одержал победу в тот вечер. Однако в его переизбрании было мало радостного. Избирательная кампания получилась самой дорогостоящей в истории Калифорнии, однако большинство избирателей просто остались дома, — за всю историю штата процент явки оказался самым низким. Дэвис одержал верх над Саймоном и кандидатами-карликами, набрав всего 47 процентов голосов. Это было особенно чувствительным ударом, поскольку в 1998 году его преимущество было значительным.

К изумлению остальной страны, движение за отстранение Грея Дэвиса от должности началось практически на следующий день после того, как он вступил в должность на второй срок. Жители других штатов увидели в этом лишь очередное свидетельство того, что все калифорнийцы сумасшедшие. Однако те самые меры «прямой демократии», предусмотренные конституцией, которые позволили провести Предложение номер 49, также дают возможность отзывать чиновников с выборных должностей посредством специальных выборов. Как и «инициатива избирателей», традиция отзыва избранных чиновников имеет долгую и красочную историю. Пэту Брауну, Рональду Рейгану, Джерри Брауну и Питу Уилсону пришлось в свое время столкнуться с попытками отстранить их от должности, однако ни разу противникам не удавалось собрать достаточное количество подписей, чтобы двинуться дальше.

Первоначально кампанию по отзыву Грея развернула горстка активистов. В основе лежало растущее ощущение того, что Калифорния движется не в том направлении, а губернатор не решает проблемы штата. Например, в декабре всеобщее возмущение вызвало заявление Дэвиса о том, что дефицит бюджета штата, скорее всего, окажется на пятьдесят процентов выше прогноза, сделанного всего месяц назад, то есть, составит 35 миллиардов долларов — столько же, сколько суммарный бюджетный дефицит всех остальных штатов. Избиратели все еще не простили губернатору энергетический кризис. Это чувствовалось по петиции об отзыве, в которой Дэвис обвинялся «в вопиющих ошибках в распределении финансов Калифорнии, в растрате денег налогоплательщиков, в создании угрозы общественной безопасности за счет сокращения финансирования органов местного самоуправления, в неспособности объяснить непомерные тарифы на электроэнергию и в общей неспособности решать основные проблемы штата, доводя их до масштабов кризиса».

Сначала я не обращал внимания на кампанию по отзыву, потому что она казалась мне чем-то несерьезным. К тому же программа внеклассных занятий столкнулась со своим собственным кризисом. В феврале мы с Бонни Рейсс летали по стране, пропагандируя Игры бедных кварталов. Мы только что приземлились в Техасе, когда у Бонни зазвонил сотовый телефон. Это звонила ее подруга, предупреждая о том, что президент Джордж Буш-младший только что предложил поправку к бюджету, согласно которой из программы внеклассных занятий вымывались федеральные деньги — более четырехсот миллионов, от которых зависели программы по всей стране. Разумеется, техасские журналисты поспешили узнать мое отношение к этому решению. Не является ли это прямым ударом по моему любимому детищу? Неужели Белый дом объявил войну Арнольду?

— Я не сомневаюсь в том, что президент верит в программу внеклассных занятий, — сказал я. — Бюджет еще не принят.

Как только у меня появилась возможность, я связался с Родом Пейджем, министром образования, и спросил, в чем дело. Пейдж объяснил, что Буш перекрыл финансирование, основываясь на результатах последних исследований, согласно которым программы внеклассных занятий были далеко не такими эффективными, как считалось ранее, и не отвращали подростков от преступности и наркотиков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.