12 апреля

12 апреля

Когда следующим утром в половине одиннадцатого Павел Лавут пришел к Маяковскому в Гендриков, чтобы поговорить о несостоявшемся выступлении, тот еще лежал в постели. На стуле рядом с кроватью лежала бумага, на которой Маяковский что-то записывал. Когда Лавут приблизился, Маяковский перевернул бумагу и остановил его. «Не подходите близко, а то можете заразиться, — мрачно произнес он и объяснил: — Выступать не буду. Плохо себя чувствую. Позвоните завтра». Лавут, работавший с Маяковским много лет, был поражен недружественным приемом и подумал, что это вызвано либо проблемами с пьесой «Москва горит», либо тем, что Маяковского все еще беспокоила история с приветствием, изъятым из журнала «Печать и революция».

В то же утро Маяковский позвонил Асееву и настойчиво попросил его устроить партию в покер у того дома в той же компании, что и накануне вечером; согласно Асееву, просьба звучала почти как приказ. Но Асеев не смог найти Яншина, который был занят на репетиции, и план не осуществился. «Обычно невыполнение его просьбы вызывало возмущение и гром в телефонной трубке», однако на этот раз, как вспоминал Асеев, Маяковский реагировал вяло.

Несмотря на душевное состояние, в первой половине дня Маяковский принимает участие в дискуссии об авторском праве в Федерации советских писателей, где на его угрюмость обращают внимание Шкловский и Лев Никулин. Последний попытался разрядить атмосферу вопросом о том, доволен ли Маяковский своим «рено». «Мне показалось, что <…> он рассеется, он всегда любил поговорить о технике», — вспоминал Никулин. Но Маяковский посмотрел на него «удивленным взглядом», промолчал и ушел. «Я видел в окно, как он уходил в ворота тяжелыми, большими шагами».

Днем, в антракте утреннего спектакля, он позвонил Норе. Он был возбужден, говорил, что плохо чувствует себя, не только сейчас, а вообще. Нора — единственная, кто может его спасти. Без нее окружающие его предметы — чернильница, лампа, ручки и книги на столе — лишены смысла, только она может даровать им жизнь. Нора успокаивала его, уверяя, что тоже не может жить без него, и обещала прийти после спектакля. «Да, Нора, — говорит внезапно Маяковский, — я упомянул вас в письме к правительству, так как считаю вас своей семьей. Вы не будете протестовать против этого?» Нора ответила, что не понимает, о чем он говорит, и что он может упоминать ее где угодно.

К их встрече, которая состоялась после спектакля, Маяковский скрупулезно подготовился и даже составил план разговора:

1. Если любят — то разговор приятен

2. Если нет — чем скорей тем лучше

3. Я — первый раз не раскаиваюсь в бывшем еще раз такой случай буду еще раз так же поступать

4. Я не смешон при условии знания наших отношений

5. В чем сущность моего горя

6. не ревность

7. Правдивость человечность

8. нельзя быть смешным

9. Разговор — я спокоен

10. Одно только не встретились и в 10 ч.

11. Пошел к трамваю тревога телефон не была и не должна шел наверняка кино если не были Мих. Мих [гулял?] со мной не звонил

12. Зачем под окном разговор

13. Я не кончу жизнь не доставлю такого удовольст[вия] худ [ожественному] театру

14. Сплетня пойдет

15. Игра способ повидаться если я не прав

16. Поездка в авто

17. Что надо прекратить разговоры

18. Расстаться [?] сию же секунду или знать что делается

План содержал прямые ссылки на конкретные события и обиды — свидания в кафе, где над ним смеялись официантки, ложь о походе в кино, хождение под окнами Норы, — но два важных пункта касались будущего: они должны прекратить разговоры и решить, что делать дальше.

После объяснения они оба «смягчились», по словам Норы: «Владимир Владимирович сделался совсем ласковым. Я просила его не тревожиться из-за меня, сказала, что буду его женой. <…> Но нужно обдумать, сказала я, как лучше, тактичнее, поступить с Яншиным». Поскольку Маяковский находился в «невменяемом болезненном состоянии», Нора взяла с него обещание пойти к доктору и поехать отдохнуть хотя бы на пару дней. «Я помню, что отметила эти два дня у него в записной книжке. Эти дни были 13 и 14 апреля». По пути домой Норе показалось, что она заметила на тротуаре Льва Гринкруга, но Маяковский сомневался. «Хорошо, если это Лева, то ты будешь отдыхать 13-го и 14-го. И мы не будем видеться», — сказала Нора. Маяковский принял вызов, они вышли из машины и добежали до человека, которого Нора считали Левой и который именно им и оказался. Гринкруг обратил внимание на то, что Маяковский был в чрезмерном возбуждении, и сказал: «Что у тебя такой вид, как будто тебе жизнь не в жизнь». Криво улыбаясь, тот ответил: «А может быть, мне действительно жизнь не в жизнь». Но Нора выиграла пари, и он пообещал, что пойдет к врачу и два дня отдохнет; он также обещал оставить ее в покое. Когда он позвонил ей вечером, у них состоялся долгий и хороший разговор. Маяковский рассказал, «что пишет, что у него хорошее настроение, что он понимает теперь: во многом он не прав и даже лучше, пожалуй, отдохнуть друг от друга дня два».