II

II

Следующий этап в миросозерцании Пушкина, доступный изучению, – его представление о сущности земного бытия. И здесь обильный материал приводит к неоспоримому выводу: он мыслил жизнь как горение, смерть – как угасание огня. В «Кавказском пленнике»:

Он ждет, чтоб с сумрачной зарей

Погас печальной жизни пламень;

там же в другом месте:

И гасну я, как пламень дымной,

Забытый средь пустых долин:

о самом себе Пушкин говорит:

Уж гаснет пламень мой

(«Я видел смерть»);

и множество раз он определяет смерть просто как угасание

О Занд, твой век угас на плахе

(«Кинжал»).

Ты угасал, богач младой

(«На выздоровление Лукулла»).

Рано друг твой незабвенный

На груди твоей погас

(«К молодой вдове»);

и не менее пяти раз о Наполеоне:

Угас в тюрьме Наполеон

(«Чем чаще празднует лицей»).

Всему чужой, угас Наполеон

(«19 октября 1836»).

Там угасал Наполеон,

(«К морю»).

Чудесный жребий совершился:

Угас великий человек

(«Наполеон»).

Он угасает недвижим,

(«Герой»).

Итак жизнь – горение, Поэтому Пушкин называет животворящую силу весны огнем:

Пригорки, рощи и долины

Весны огнем оживлены…

(«Руслан и Людмила», II).

Так в землю падшее зерно

Весны огнем оживлено,

(«Евгений Онегин», III).

Напротив, смерть он определяет, как холод и тьму – спутники угасания:

Когда, холодной тьмой объемля грозно нас,

Завесу вечности колеблет смертный час…

(«Безверие»).

Уж гаснет пламень мой,

Схожу я в хладную могилу,

И смерти сумрак роковой

С мученьями любви покроет жизнь унылу,

(«Я видел смерть»).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.