Нулевые годы: ориентация на местности
Нулевые годы: ориентация на местности
Очень часто приходится слышать такой вопрос: «Вот мы знаем Пелевина, Сорокина, Акунина тоже знаем. Скажите, а есть еще какие-нибудь писатели — хорошие?»
«Консерватор», 5.10.2002
В ситуации, когда можно так спросить и не сгореть при этом со стыда за собственное невежество, русская литература оказалась впервые.
Ее разлюбили. Ею — делая исключение для нескольких раскрученных имен — больше не интересуются. Ее сторонятся. Хотя к ней, впрочем, вполне снисходительны: пусть, мол, пока живет. Но отдельно. Сама по себе. Вдалеке от мейнстрима первоочередных общенациональных и личных забот. В своем, все более и более сужающемся кругу, где друг друга вскоре будут знать в лицо и по имени.
В споре физиков и лириков победили бухгалтеры. А также дилеры, менеджеры, офицеры, пожарники, артисты, врачи и учителя… Уступив телевидению роль властителя их дум, современная русская литература одновременно утратила и эксклюзивное право их развлекать. «Огонек» и «Караван историй» читают охотнее, чем Корецкого и Дашкову. Фекла Толстая уже сейчас столь же популярна, как и Татьяна. Об Алсу и Анне Курниковой говорят чаще, чем об Улицкой или Вере Павловой. Тем же, кому требуется более изысканная духовная пища, хватает переводных книжек.
Смотришь «известинский» рейтинг продаж за сентябрь — все три первые позиции занимает Пауло Коэльо. Глядишь аналогичный рейтинг «Книжного обозрения» — четырежды помянут Коэльо, по разу — Мураками и Джоанна Роулинг, а четыре не первых места, закрепленных за отечественными сочинителями, распределены между Марининой, Донцовой, Бушковым и Сергеем Лукьяненко.
То же и в «Афише» — журнале, наиболее авторитетном, говорят, среди нынешней буржуазной молодежи. Из десятка откликов на книги восемь обращены к переводным. Причем если про «импортное» говорится почтительно, то о «наших» — пренебрежительно. Так как даже по приглянувшемуся Л. Данилкину тексту, «небездарному в общем, очень хорошо видно, сколько световых лет между британской и нашей литературой. Лучше б, ей-богу, в Ad Marginem еще одного Уэлша перевели», чем связывались с априорно посконными русскими авторами. Ибо — здесь я цитирую уже Глеба Шульпякова по газете «Ex libris НГ» — «роль русского романа, который, как мы понимаем, окончательно провалился, выполняет в наши дни роман переводной….»
И не надо стрелять ни в Льва Данилкина, ни в Глеба Шульпякова — они, как могут, рисуют ту реальность, что в непосредственных ощущениях дана сегодня многим.
Увы нам, но значительной (и, увы нам, не худшей!) частью публики современные русские писатели воспринимаются как… Ну, например, как ВИА «Самоцветы» — в эпоху тотального нашествия «Битлз» и «Роллинг стоунз» на советскую Россию. Или как нынешние фильмы Астрахана-Сокурова-Балабанова — в сравнении со всей королевской ратью Голливуда. Или — вот уж совсем точная аналогия — так, как интеллигентными пензяками воспринимаются пензенские же романисты и стихотворцы — в сопоставлении со столичными знаменитостями.
То есть как нечто, может быть, и любопытное, по крайней мере, тешащее местный патриотизм, но заведомо провинциальное. И почти наверняка не первосортное.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.