«Ему нужна вся власть»

«Ему нужна вся власть»

Высокий и немногословный Ельцин с его твердым характером более всего соответствовал вошедшему в нашу плоть и кровь представлению о начальнике, хозяине, вожде, отце, даже царе, и нашему желанию прийти к лучшей жизни, которое должно совершиться по мановению чьей-то руки. Как выразился один замечательный историк, в самом глухом уголке самой религиозной страны на нашей планете не встретишь такого упования на чудо, какое существует в России, в которой атеизм многие десятилетия был одной из опор государственного мировоззрения.

Все его существо было настроено на достижение власти и на ее удержание. Летом 1989 года помощник президента СССР Георгий Шахназаров спросил Горбачева:

– А почему бы вам не удовлетворить амбиции Ельцина? Скажем, сделать его вице-президентом?

Михаил Сергеевич отрезал:

– Не годится он для этой роли, да и не пойдет. Ты его не знаешь. Ему нужна вся власть.

Ельцин принадлежал к числу людей, которые лучше всего проявляют себя в роли полновластного хозяина. Он родился таким, такова была его генетическая структура. Вся его жизнь была подчинена этой внутренней программе. И даже когда он уходил в отставку (а он делал это дважды), то с глубоким смыслом. Не стоит забывать, что в его жизни первая отставка привела к победе и к президентству, вторая – избавила его от всех проблем, которые преследовали его все последние годы.

Ельцин нисколько не сомневался, что его роль в истории России будет оценена по достоинству. И это произойдет вне зависимости от того, как поведет себя его преемник – будет ли он с уважением относиться к ушедшему в отставку первому президенту России или же по традиции возложит на него вину за все беды и неудачи.

Хотя Ельцин понимал, что при неблагоприятном развитии событий его, конечно, могли привлечь к ответственности за то, что при нем происходило. Один из его помощников говорил мне, что в последние годы президентства Борис Николаевич, наверное, был даже готов стать жертвой. В таком случае он тем более войдет в историю. Говоря шахматным языком, это жертва ферзя ради выигрыша партии… Но, похоже, Борис Николаевич не захотел жертвовать собой, поэтому преемника тоже выбрал по собственному вкусу.

– Мне всегда говорили – и его охранники, и те из помощников, кто был к нему близок, – что он любит напористых, даже хамоватых, – рассказывал мне бывший руководитель президентской администрации Сергей Филатов. – Ему нравились люди инициативные, безусловно преданные, те, кому можно доверить свои тайны. Он стал Путиным восхищаться, потому что тот смело и твердо проводил линию в Чечне. А вот хлипких Ельцин не любил. И я заметил, он не любил совестливых глаз. Боялся их. Может быть, поэтому он не очень часто раскрывался, не хотел показать себя.

Считал ли Ельцин себя вождем, лидером? Размышлял ли о себе и о своем месте в истории?

Андрей Козырев, первый министр иностранных дел новой России:

– Никогда не слышал, чтобы он занимался каким-то самоанализом. Но у него был ярко выраженный советский вождизм. Он же секретарь обкома. Он считал, что может и должен руководить, что это естественная для него роль. Но при этом о себе не говорил! Это тоже представление о мистичности власти. Советская бюрократия была страшно замкнутая и закрытая. Мы ведь видели только портреты, и эти люди старались вести себя как портреты даже между собой. С определенного уровня человек вел себя особым образом – мало говорил и только произносил лозунги, отдавал руководящие указания – в том числе своим детям. Почему в этих семьях было много наркоманов и пьяниц? Потому что у них не было нормального общения с родителями, в семье не было отца или деда, а был член политбюро. Внуки и дети не знали, что думает отец или дед… У Бориса Николаевича это тоже чувствовалось. Хотя в своей семье он был нормальным папой и дедушкой, я это видел…

– И все-таки он, наверное, думал о себе: «Это я построил новую Россию»? – спросил я у Георгия Сатарова, бывшего помощника президента.

– Сложно ответить. Ельцин – человек, который не признавал местоимения «я». Это особенно заметно по его выступлениям. Когда я стал участвовать в подготовке его речей, один из первых уроков, которые мы получили. О себе говорил в третьем лице: «президент». Журналисты его на этом ловили – но это не мания величия! Это совсем другое! И о своих чувствах, эмоциях он не говорил. Так что можно только строить предположения.

– Когда он разговаривал с окружающими, видно было, что Ельцин всякую минуту помнит, что он – президент?

– Да, безусловно. Это часть его игры. «Я первый президент России и поэтому должен быть именно таким».

– Сознание собственного величия переходило в обычное начальственное барство?

– В личном кругу, среди помощников, членов Президентского совета, я этого не замечал. Рассказы такого типа слышал, но это, может быть, касалось самых близких людей, которых Борис Николаевич использовал, чтобы сорвать на них напряжение, разрядиться как-то. Он мог бросить какую-то непонравившуюся бумагу, но не в лицо. Конечно, мог проявить раздражение… Но это видели только самые близкие люди.

– Грубости я никогда не видел, – вспоминает Козырев. – Барского, советского хамства тоже не встречал – ни в отношении к себе, ни к другим. Он всегда обращался на «вы» – за исключением редких случаев интимного общения вне работы. И по имени-отчеству. Он вообще не ругался матом. У нас в ряде случаев это просто общепонятный технический язык, а он этого не выносил. В работе с ним было много приятных сторон, царила более культурная, интеллигентная обстановка, чем в советские времена.

В президентском клубе, где собиралось высшее руководство страны – заниматься спортом или ужинать, Ельцин даже ввел штраф за каждое нецензурное слово. Желающие рассказать скабрезный анекдот сразу выкладывали деньги, а потом веселили публику. Но Ельцин к этому все равно относился неодобрительно, хотя анекдоты любил.

– Звучит удивительно! Всегда считалось, что Ельцин – обкомовский человек, чуть что – кулаком по столу. Или это он не со всеми себя так вел?

– Он же артист, – объяснял мне Сатаров. – Умел играть. Он, может быть, не всегда правильно строил свою роль, но всегда играл. Он, может быть, с нами тоже играл, но то была другая игра – с теми, кого он сам выбрал, кто ему должен помогать. Он иногда любил говорить добрые слова. Например: «Георгий Александрович, я наблюдаю за вашей работой, даже знаю о ней больше, чем вы думаете, и я вами доволен». В этих словах была своя игра. Но приятная…

Ельцин тоже совершал ошибки. Он потерпел множество мелких поражений, он оставил страну в бедственном положении, но в борьбе за власть выиграл все основные битвы. В этом его отличие от Горбачева, блистательного тактика, который одерживал одну мелкую победу за другой, но проиграл главную битву и лишился власти. Ельцина никто не сумел лишить власти. Он ушел сам, когда счел это целесообразным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.