Генеральные секретари ООН
Генеральные секретари ООН
По замыслу творцов ООН, совершенно обоснованному, во главе ее рабочего механизма должен стоять авторитетный деятель. Это никогда ни у кого не вызывало сомнений. Но стоило перейти к формулированию соответствующей статьи Устава, как сразу выявились разногласия. Делегации США и Англии отстаивали еще на конференции в Думбартон-Оксе ту точку зрения, что упомянутого деятеля следует наделить широкими полномочиями. При уточнении получалось, что эти полномочия должны быть чуть ли не шире полномочий крупной страны. Мы выясняли, насколько серьезна позиция правительств двух держав, выступающих за предоставление генеральному секретарю ООН таких полномочий, спрашивали:
— Где же найти деятеля, на которого и Восток, и Запад могут одинаково положиться?
Ответа не последовало.
Наконец наши партнеры по конференции пошли на компромисс. Суть его состояла в том, что генеральный секретарь, как главное административное должностное лицо, должен отвечать за функционирование Секретариата ООН. Он может также обращать внимание организации, в том числе Совета Безопасности, на ситуации, которые, по его мнению, требуют рассмотрения, урегулирования. Но в его функции не должно входить расследование ситуаций путем назначения разного рода комиссий, групп. Здесь проходила граница дозволенного и недозволенного в полномочиях генерального секретаря ООН.
Этот компромисс оказался приемлемым для всех участников конференции в Думбартон-Оксе. Он был принят также конференцией в Сан-Франциско и включен в Устав ООН.
Достигнутая договоренность вовсе не имела целью принизить статус генерального секретаря ООН. Она просто давала трезвое и реалистическое определение его функций. Наделение его правами принимать политические решения неизбежно порождало бы конфликты. Устав ООН страхует от такой опасности, а это в интересах самой организации.
Нелегко подбирать генерального секретаря ООН. Надо ведь найти такого, который был бы приемлем для всех. С особыми трудностями столкнулась организация, когда искала такую фигуру на этот пост в первый раз. В конце концов им оказался Трюгве Ли, норвежский политический деятель, дипломат и юрист.
После освобождения Норвегии весной 1945 года Трюгве Ли вернулся в Осло и стал министром иностранных дел в правительстве Герхардсена. Он участвовал в работе конференции в Сан-Франциско, а затем возглавлял норвежскую делегацию на Генеральной Ассамблее ООН в Лондоне (1946 г.).
Советский Союз поддержал кандидатуру Трюгве Ли, полагаясь на его порядочность, которой, однако, хватило лишь на короткое время. Здесь сказались не только его собственные политические воззрения — он представлял западный, капиталистический мир, — но и то, что аппарат генерального секретаря заполнили преимущественно представители США и других стран Запада. Все документы, справки, предложения, оседавшие на столе Трюгве Ли, пропускались через американское сито. Из этого никто не делал секрета.
Первый генеральный секретарь ООН не отличался сильным характером. Он мог пошуметь, в это время его фигура спортсмена-тяжеловеса выглядела внушительно. Но тот, кто был с ним знаком поближе, знал, что его заряд неодобрения, даже гнева, сейчас же уступит место умиротворенному, блаженному настроению, которое, впрочем, тоже может оказаться непродолжительным.
В ходе моих многих встреч с Трюгве Ли в Лондоне и Нью-Йорке он почти всегда заверял в своих добрых чувствах к Советскому Союзу, подчеркивал великие заслуги Красной Армии в разгроме гитлеровской Германии, в освобождении севера Норвегии от немецко-фашистских оккупантов. Однако при острых столкновениях в Совете Безопасности и на Генеральной Ассамблее его в политическом смысле почти всегда заносило на западный берег Атлантики.
Трюгве Ли все более уступал давлению правящих кругов США. Уже в опубликованном в сентябре 1948 года годовом отчете о деятельности ООН он фактически снимал с США и Англии всякую ответственность за срыв выполнения важнейших решений ООН, восхвалял экспансионистский «план Маршалла». А во время открытой агрессии США против корейского народа генеральный секретарь ООН использовал свой пост для активной поддержки действий американской военщины, помогая ей маскировать интервенцию в Корее флагом Организации Объединенных Наций.
Если бы меня спросили, как все-таки считать Трюгве Ли подходящим или неподходящим генеральным секретарем ООН, я дал бы такой ответ:
— Он не выдержал экзамена.
Видимо, серьезные и деликатные функции этого поста пришлись ему не по плечу из-за однобокой, прозападной политической ориентации.
Как к человеку я питал к Трюгве Ли вначале даже симпатии, особенно когда он заверял меня в дружбе к нашей стране, ее людям, когда говорил, что вполне понимает наши законные заботы оградить свою безопасность. Но эти заверения так основательно перекрывались практическими делами противоположного свойства, что к его словам нельзя было относиться с доверием. И такой вывод в общем подтверждается деятельностью Ли на посту генерального секретаря ООН.
Сложно и долго пришлось искать преемника Трюгве Ли. Кандидатов выдвигалось много. Но постепенно круг их сужался, пока все постоянные члены Совета Безопасности не сошлись на одном из них — Даге Яльмаре Хаммаршельде, занимавшем до этого различные посты в шведском правительстве. Единогласие пяти держав предрешило вопрос. В 1953 году Хаммаршельд стал генеральным секретарем ООН.
Все присматривались к новому человеку на ответственном посту. Наше отношение к нему выработалось ровное, благожелательное. Но метаморфоза Хаммаршельда не заставила себя долго ждать. При показных усилиях генерального секретаря соблюдать объективность его действительная линия поведения становилась все более далекой от объективности. А когда подули наиболее сильные ветры «холодной войны», они подхватили Хаммаршельда и увлекли его. Попытки удержать этого деятеля ООН в рамках приемлемого не давали результатов. Иногда даже Вашингтон и Лондон чувствовали неловкость, наблюдая, как рьяно генеральный секретарь льет воду на мельницу стран НАТО. Но Хаммаршельд продолжал дрейфовать все дальше в том же направлении.
Нельзя сказать, что Хаммаршельд не отдавал себе отчет в том, что он делает как главное должностное лицо ООН. Он хорошо это сознавал. Знал и то, что во время очередных перевыборов генерального секретаря ООН не сможет рассчитывать на поддержку Москвы. Но его это, как видно, не особенно беспокоило. Создавалось впечатление, что он находился в каком-то опьянении от похвал Вашингтона и других столиц НАТО, руководствовался одним принципом: «Все равно в этом доме мне больше не бывать, поэтому объективность — побоку, дотянуть бы только до перевыборов».
Помню доверительную беседу, состоявшуюся у меня с Хаммаршельдом во время сессии Генеральной Ассамблеи, незадолго до его роковой поездки в Африку в 1961 году, где он погиб в результате авиационной катастрофы. Встречались тогда с ним я и наш постоянный представитель при ООН А. А. Соболев. Хаммаршельд в тот раз казался необычно словоохотливым. Приходилось долго маневрировать, чтобы заставить его хоть немного помолчать. Нам вдвоем едва удавалось это сделать. А он находился буквально в экстазе, подогревая сам себя собственным красноречием. Попытки оправдать свои действия следовали со стороны Хаммаршельда одна за другой.
Мы, конечно, все же сказали то, что собирались сказать, изложили нашу позицию о необходимости оказания реальной помощи новым независимым африканским государствам.
— Необходимо их защитить от происков и нажима империалистических стран, — говорили мы. — Это особенно относится к бывшим бельгийским колониям.
После этой встречи Соболев, формулируя свое впечатление от беседы с Хаммаршельдом, полушутя-полусерьезно спросил:
— Какие же это он таблетки проглотил, готовясь к разговору с нами, чтобы так возбудить себя?
Хаммаршельд любил позу. В дни работы XV сессии Генераль-
ной Ассамблеи ООН в сентябре 1960 года, когда его подвергли критике за пособничество колонизаторам, он заявлял:
— Я не останусь ни одного дня на своем посту, если увижу, что моя работа не приносит пользы ООН.
Конечно, на практике он действовал по-иному. Слова — одно, а дела его оказались совсем другими.
Как политическому деятелю Хаммаршельду явно хотелось выглядеть львом. Но он таковым не стал. К концу своей трагически закончившейся жизни Хаммаршельд в политическом отношении оказался банкротом.
Памятник, установленный ему у входа в главное здание ООН на Ист-ривер, изображает пробитое чем-то сердце. Возможно, это и так. Тайна художественного творчества не всегда всем понятна, а порой, видимо, непонятна и самим художникам. Я много раз видел этот памятник. При взгляде на него у меня никогда не возникало ассоциаций ни с пробитым, ни с целым сердцем. Просто большой кусок гранита с отверстием посередине.
Урок Трюгве Ли и тем более Дага Хаммаршельда кое-кого и кое-чему научил. Научил прежде всего тому, что надо находить на пост генерального секретаря ООН человека, который был бы известен своей порядочностью и понимал, что выполнять функции он может лишь в том случае, если будет беспристрастен, объективен.
Выбор нового генерального секретаря ООН потребовал немало хлопот и времени. Процедура в известном смысле напоминала ту, которой некогда пользовались русские цари, с пристрастием выбиравшие себе спутниц жизни.
Древний порядок бракосочетания московских государей недаром называли всенародным выбором царской невесты. Во все города и веси Русской земли рассылались грамоты служилым людям с наказом вести дочерей подходящего возраста и личных достоинств в город «для смотрин». «А который из вас дочь-девку у себя утаит и к боярам нашим не повезет, тому быть от государя в великой опале и казни…» — писалось в грамотах. В городах окольничьи или дворяне с дьяками заодно с местными властями отбирали лучших. Избранницы отправлялись в Москву. Красавицы из красавиц, по мнению бояр, — а таких оставалось десять — представали «пред очи» самого жениха. Царь всякой дарил платок, расшитый златом и сребром, унизанный жемчугом, и ту, которая ему понравилась, отбирал, а всех остальных отпускал и жаловал вотчинами и деньгами.
Конечно, на Генеральной Ассамблее отпавших кандидатов вотчинами и деньгами не жаловали, но зато избранный генеральный секретарь получал доверие государств — участников ООН, в том числе всех пяти постоянных членов Совета Безопасности. Так что полного тождества здесь, очевидно, нет. И это явно в пользу генеральных секретарей.
В тот раз при выборе генерального секретаря ООН все остановились на бирманском дипломате У Тане. Генеральная Ассамблея ООН по рекомендации Совета Безопасности избрала его сначала, в 1961 году, исполняющим обязанности генерального секретаря, а затем, в 1962 году, генеральным секретарем.
Я знал У Тана задолго до его избрания на этот пост. Он был тогда на положении заместителя министра иностранных дел и пользовался известностью как деятель, близкий к тогдашнему премьеру Бирмы У Ну, который немало способствовал развитию советско-бирманских отношений. У Тан обладал европейскими манерами, являлся дипломатом, жившим на английский лад.
Лет через пять после того, как У Тан стал генеральным секретарем ООН, он в разговоре со мной признался:
— Мой «медовый месяц» в этой организации, видимо, заканчивается.
Я тогда несколько удивился, так как по его поведению ничего подобного никто не замечал. А У Тан сказал:
— В Секретариате ООН работает армия граждан США, многие из которых — сотрудники спецслужб. Они постоянно заявляют, что я к США несправедлив.
Он очень сокрушался по этому поводу.
— На самом же деле, — отметил У Тан, — этого нет. Они хотят добиться, чтобы я вел себя необъективно в отношении СССР и других социалистических стран.
Схожие мысли У Тан высказывал и в последующем. Но, как человек осторожный, нейтралистского склада, он сумел продержаться на своем посту до 1971 года, когда по болезни, оказавшейся неизлечимой, ушел в отставку и вскоре умер.
Курт Вальдхайм — политический деятель Австрии, страны признанного нейтралитета, закрепленного договором, под которым стоит и подпись Советского Союза, — стал четвертым генеральным секретарем ООН. До того как очутиться у пульта этой организации, Вальдхайм получил солидный опыт во внешних делах: являлся представителем своей страны в ООН и министром иностранных дел Австрии.
Пятый генеральный секретарь ООН — перуанский дипломат Хавьер Перес де Куэльяр — находится на этом посту второй срок. Ему предстоит пройти свой путь по бурному политическому морю, в котором больше опасных рифов, чем тихих гаваней. Он и идет, с успехом, по-солидному.
Для генеральных секретарей важной сферой деятельности является соблюдение Устава ООН. Это — сама по себе ответственная и важная задача.
Выше показано, какая серьезная политическая борьба происходила вокруг Устава ООН, когда его вырабатывали. И все же те вопросы, по которым, несмотря на ожесточенные баталии, удалось принять решение, нет-нет да и возникают вновь.
Мы не раз задавали противникам принципа единогласия вопрос:
— А как же быть в том случае, если державы — постоянные члены Совета Безопасности окажутся на разных сторонах при голосовании по крупному вопросу войны и мира? Неужели нужно исходить из того, что держава или державы, не набравшие необходимого большинства голосов, должны капитулировать, если они даже правы?
На эти вопросы критики либо не отвечают, либо заявляют:
— Да, но ведь государство или государства, не получившие необходимого большинства, должны выполнить решение, принятое большинством.
— А если держава, находящаяся в меньшинстве, не согласна с этим решением, что тогда? — спрашивали мы.
Ответа на этот вопрос у критиков нет. Почему его нет? Потому что тогда может быть война, так как большинством голосов решались бы не только вопросы мирного урегулирования, но и вопросы принудительных мер, в том числе применения военной силы. Организация, в которой закреплялся бы такой порядок, существовать не может, она перестала бы быть жизненной и сама сгорела бы в огне войны вместе со своим уставом.
Но эта проблема имеет и другой аспект, говорящий не в пользу критиков нынешнего Устава. Хорошо известно, что в Совете Безопасности ООН, где действует принцип единогласия, рассматривалось много конфликтов и спорных проблем, участниками которых в большинстве случаев являлись государства, не пользующиеся правом вето. Эти страны много раз сами обращались к Советскому Союзу с просьбой защитить их от возможных несправедливых, навязываемых империалистическими государствами решений. Особенно часто такие случаи возникали при рассмотрении проблем Ближнего Востока.
СССР выступал в защиту законных требований народов этих стран, и мир рукоплескал ему. А ведь некоторые государства, обращавшиеся к Советскому Союзу, до этого поносили последними словами принцип единогласия!
Деятельность ООН, практика обсуждения вопросов в Совете Безопасности показали, что право вето необходимо ООН. Без этого она превратилась бы давно в груду развалин. Это хорошо понимали лидеры трех держав, которые пришли в Ялте к договоренности по вопросу о порядке принятия решений в Совете Безопасности.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.