№ 6

4 июля 18[90] г., Троекурово [Московской губернии]

Дорогой друг, Николай Николаевич, перед тем, как сесть за письмо к тебе, я, зажигая свечи, думал: отчего я так редко пишу? И подумал, что это всегда и во всем так. И придумал, что отчасти сему причиной нек[ая] невыдержанность, отчасти же (и в главном) свойство характера. Не могу я писать, хоть меня режь, хоть убей! А теперь что-то нелепое напало. Напр[имер], с отъезда отца я написал ему всего 1 письмо; обыкновенно же пишу раз в 10 дней и чаще. Вчера еле принудил себя написать ему коротенькую записочку с извещением, что не пишется.

Успел я за последнее время похворать (к счастью без флюса!), что и помешало мне видеть сестер твоих[256]. Завтра поеду, хоть и не вовсе поправился: очень хочется повидаться.

Прочитав, что ты еще не занимаешься, порадовался, ибо у меня крайне мало сделано: поклевал Янжула[257], догму[258] да Гражданское. А Вещное Гамбаровское[259] у меня есть, хоть, по обыкновению, и не полный курс (нет конца сервитутов[260] и III главы). Надеюсь достать, а где – пока не знаю; по правде, и думать не хочется. Скучная это история. Пока можно и чем то другим заняться.

Кроме лекций читаю только всякий сброд. Серьезных занятий никаких, изредка лишь лезут в голову Зыряне, да полит[ическая] экономия, да обычное право. Хотелось бы сразу очутиться в средине конечной работы, а начинать стыдно перед папой, которому обещал отдыхать, что и д[окто]р мой предписал, ибо стар и слаб становлюсь.

Пиши, Николай Николаевич, не сердись: вот и я написал 2-е письмо. Крепко жму твою руку, желаю здоровья полного. Кланяюсь П. М-чу[261].

Твой ВК [подпись][262]

АХ, ф. 81, д. 17, л. 128–129

Данный текст является ознакомительным фрагментом.