ПОЛЕНОВА Елена Дмитриевна

ПОЛЕНОВА Елена Дмитриевна

15(27).11.1850 – 7(19).11.1898

Художница, график, живописец, книжный иллюстратор. Картины «Иконописная мастерская XVI столетия», «Князь Борис пред его убиением», «Странствующие музыканты», «В гостях у крестной» и др., иллюстрации к сказкам «Белая уточка», «Война грибов», «Иванушка-дурачок», «Дед Мороз», рисунки в новом, оригинальном роде для фабрики Абрамцевой в Москве. Сестра В. Поленова.

«Совсем давно когда-то… мать водила меня на выставку Поленовой. Небольшая чистенькая квартирка где-то в центре… Пока мать доставала деньги, пока ей давали сдачу, позвякивая мелочью, я оглянулся и увидал большой фотографический портрет немолодой, несколько одутловатой женщины с полупотухшими, нездоровыми глазами, немного растрепанными волосами и тусклой тенью улыбки, где мерцало что-то вроде робкой признательности. Но лоб был уставший, недовольный и просил оставить его в покое. Портрет висел на стене, и казалось, что сейчас эта серьезная растрепанная дама поднимет голову и скажет: „Ты что, голубчик?..“ – и губы твои сами прошепчут виновато и печально: „Я с мамой…“

Церемония с позвякиванием мелочью закончилась, и мы вошли в комнаты – они были маленькие, очень чисто прибранные, с новенькими обоями, с холщовыми большими щитами, наклонявшимися со всех сторон. На окнах стояли бледные цветочки.

Картинки удивили меня раньше всего тем, что все они были какие-то маленькие, всюду были сказки, побасенки, поговорочки, присказки. Все было нарисовано как-то особенно – размашисто, неаккуратно, сбивчиво, и в то же время без поправок, словно вот так именно – как будто путаясь и торопясь, точно на святки, чтобы к елке поспеть! – как раз так и дo?лжно рисовать. Краски были резкие, смешливые, слишком горластые… но при этом они не шумели на очень маленьких кусочках бумаги – так что шуму получалось немного. Если бы не краски, то все это было бы похоже немного на узорные мятные прянички-фигурки… елка, козел, солдатик с пушкой… а с красками еще лучше: на ту крохотную модель Троице-Сергиевой крепости, к которой я когда-то был глубоко привязан. Игрушка, казалось, стояла за каждой такой картинкой в виде суфлера… и слышно было, точно расписное яичко, притаясь из-за рамки, шепчет этой картинке, подсказывая язвительным шепотом то самое, что сейчас страшно громко будет горланить знаменитый баритон. Но это было не очень знаменито… и очень скромно. Совсем все это было не так, как бывало на картиночках Елизаветы Бем.

Рядом был и пейзаж, который был прорисован крепким и глубоким черновато-коричневым контуром; внутри этих контуров лежала упрямо довольно неповоротливая краска, и не сразу можно было понять, что это вот – земля, лес, а это вот – облака, синева небес и летят гуси… Мать открыла крохотный каталог и прочла мне вполголоса (чуть ли не шепотом): „Панно для камина“… Я старательно, но удивленно посматривал на все эти неожиданности, замечал в глубине душевной, что все оно сплошь доброе, что там и там мелькает приветливая мягкость несложно-затейливой женской шутки, кропотливо-старательных фантазий на темы русских петушков с полотенца, Бовы-королевича с копеечной книжки» (С. Бобров. Мальчик).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.