4
4
Советские войска приближались к реке Молочной. Противник лихорадочно укреплял оборону.
Из штаба фронта поступило срочное задание – выяснить, подтягивают ли немцы к рубежу Молочной войска из Крыма. Исаев поручил его выполнять Покрышкину с его ведомым Голубевым.
Они взлетели утром. Маршрут Александру был очень хорошо знаком. Именно в этих местах два года назад он был подбит «мессершмиттами» и с огромным трудом вместе с отступающими войсками выходил из окружения.
Вначале они шли с противозенитным маневром, потом, набрав высоту, сблизились и пошли ровно. Пересекли Крым, развернулись и взяли курс на Мелитополь – главный опорный пункт немецкой обороны. На подступах к городу обнаружили колонны немецких войск, продвигавшиеся в сторону реки Молочной.
Потом пошли на запад от Мелитополя, обнаружили там несколько полевых аэродромов с самолетами на них, нанесли все данные на карту.
На обратном пути, недалеко от переднего края, встретили одиночный бомбардировщик «Ю-88», который, очевидно, тоже возвращался из разведки. Как потом сообщалось в сводке, отправленной в штаб дивизии, «в результате смелых и решительных атак, сочетая огонь с маневром, товарищ Покрышкин сбил «Ю-88». Атаку производил сзади, в хвост. Огонь вел с дистанции двести метров». Возвращался с разведки, не хотел рисковать добытыми сведеньями, потому и стрелял с дальней дистанции, так объяснил Саша свои действия Голубеву.
Он сидел в углу штабной землянки, готовил донесение о результатах разведки, когда вниз спустился Речкалов, срочно вызванный командиром полка.
– У твоей машины есть подвесные бачки? – спросил у него Исаев.
– Нет.
– А где же они?
– Бросил в Поповической, как все.
– Тогда возьми у Покрышкина. Пойдешь со своим ведомым на разведку в Крым.
– Из-за этих бачков лететь в самое пекло?! И на черта он таскает их за собой? – в сердцах выпалил Григорий.
Тут уж Покрышкин не выдержал. Он стремительно поднялся, подошел к сидящему за столом Исаеву, положил перед ним свое донесение, потом повернулся к Грише и, глядя на него в упор своим острым ястребиным взглядом, отрезал:
– Хорошо! Я еще раз схожу с Голубевым на разведку. Но ты, Речкалов, запомни этот разговор. Когда наши отрежут Крым, я с этими «чертовыми» бачками буду перехватывать «юнкерсы» далеко над морем. И ты тогда не проси их у меня. Понял?!
Речкалов стоял в растерянности. Он не видел Покрышкина в углу землянки, «сморозил» глупость, чувствовал себя неловко и попытался было что-то объяснить, но Саша его уже не слышал – в проеме двери только мелькнула его широкая спина.
Едва Александр поднялся с ведомым в воздух, как вслед за ними вылетели наши бомбардировщики с заданием атаковать выявленные разведчиками аэродромы. Подобная оперативность радовала летчиков, они понимали, что за всем этим стоит умелое руководство воздушной армией со стороны ее командующего Тимофея Хрюкина.
Следующий день принес изменения в фронтовой обстановке. Корпус Кириченко неожиданно приостановил свое наступление, споткнувшись на оборонительном рубеже немцев севернее Большого Токмака. Немецкое командование тотчас же бросило на него большие группы бомбардировщиков. Представитель 8-й воздушной армии при штабе Кириченко вызвал для прикрытия войск истребители. На земле и в воздухе завязались ожесточенные бои. Все указывало на намерение немцев удерживать район Большого Токмака всеми имеющимися у них силами.
С утра, с разрешения командира полка, Покрышкин с ведомым вылетели на «свободную охоту».
Вначале им попалась «рама».
– Вижу слева выше «раму», – коротко доложил Голубев.
Покрышкин развернулся для атаки, а ведомый оттянулся, оберегая ему хвост. Приятно было летать с Георгием: он улавливал мысли командира на лету, мгновенно повторял его эволюции, обеспечивал ведущему свободу маневра, всегда занимая позицию по отношению к Покрышкину таким образом, чтобы иметь хороший конус обзора.
Атака! Немец вывернулся из-под огня, но выскочил прямо на Голубева. Очередь из пулеметов, и «рама» закувыркалась к земле. Почин сделан!
«Свободная охота» считалась у летчиков-истребителей высшей формой боевой деятельности. Не каждый для нее подходил. Иной пилот прекрасно дрался в групповом бою, отлично сопровождал свои штурмовики или бомбардировщики, был достаточно зорок и внимателен в патрульной службе. Здесь его ободряло своеобразное «чувство локтя» – близость товарищей, голос авианаводчика, видимые позиции своих войск.
«Охотники» всего этого лишены. Вдвоем или вчетвером они уходили за линию фронта на большую глубину, устраивая нечто вроде воздушных засад и неожиданно для врага атакуя его самолеты, в самом зародыше разрушая планы немецкого авиационного командования. «Охотники» сбивали транспортные и штабные самолеты, терроризировали немцев на огромном пространстве. Сотни случайностей и непредвиденных обстоятельств встречали летчика в «свободной охоте». Надо было быть уверенным в себе, в своей машине, в своем напарнике и культивировать в себе чувство единоличного господства на обширном пространстве, чтобы быть настоящим «свободным охотником».
«Свободная охота» далась 16-му полку не сразу. Были «холостые» вылеты, когда пилоты возвращались на аэродром без результатов. Были и неудачи, когда враг успевал предупредить атаку охотников, и летчикам от нападения приходилось переходить к обороне, трудной и опасной, поскольку бои шли над вражеской территорией, далеко от линии фронта. Командир полка Исаев из-за этих первоначальных неудач пытался было совсем отказаться от «свободной охоты». Но не таков был Покрышкин, чтобы отступить перед трудностями.
Он продолжал упорно охотиться, воодушевляя своим примером остальных. Мало-помалу и другие летчики стали привозить «добычу». Фото-кинопулеметы фиксировали на пленке подбитые вражеские самолеты, подожженные эшелоны и автомашины. Изучая эти фотоматериалы, летчики восстанавливали картину боя и тут же вырабатывали новые, более действенные тактические приемы.
Свободный поиск летчики 16-го гвардейского полка вели не только в период затишья на фронте, но и в самое горячее время, когда казалось, что главная задача – это расчистка воздуха над полем боя. Тем самым летчики как бы раздвигали границы участка фронта, над которыми им приходилось действовать. Воздушное патрулирование, вылеты по вызову рации наведения и другие обычные формы работы командир 9-й гвардейской дивизии полковник Дзусов сочетал всегда с действиями нескольких пар «свободных охотников».
Сегодня все боеприпасы у охотников пришлось потратить на штурмовку немецких автомашин. Они уже возвращались, когда в наушниках послышалось: «Для «сотки»! Для «сотки»! Севернее Большого Токмака бомберы. Атакуйте!» Это передавала станция наведения 8-й армии.
Пока они дошли до Большого Токмака, высота уже была набрана. С первого же захода Покрышкин поджег «юнкерс». На горке увидел, что на них кинулась шестерка «мессершмиттов».
Двое против шести, боезапасы на исходе – тут уже было не до бомбардировщиков. С трудом вырвались и ушли домой.
В ходе боя Покрышкин заметил, что «юнкерсы» подходили к Большому Токмаку с северо-запада, вылетая с аэродромов, расположенных где-то под Кировоградом. Раз так, решил он, то встречать их следует у Днепра, на дальних подходах к цели.
Едва они приземлились, как в полку появился комдив. Сначала он «разогрелся» на Исаеве, а потом взялся за Покрышкина – «ни черта не умеете воевать, плохо прикрываете конников» – гремел он. Дождавшись, когда Дзусов немного успокоился, Покрышкин вставил:
– Прикрываем как положено, товарищ командир.
– Что толку в таком прикрытии, – опять завелся полковник. – Вы или бродите где-то так, что вас не видно и не слышно, или «карусель» с «мессершмиттами» крутите. А «юнкерсы» в это время свободно делают свое дело!
Дзусов, судя по всему, получил свое от начальства и теперь раздавал подчиненным.
– Если мы и дальше так будем гудеть над кавалеристами, то хоть угробимся там все, все равно не остановим падающих бомб, – вновь возразил Покрышкин. – Бомберов надо ловить на маршруте, как мы это делали на Кубани. А для этого нас надо посылать не парами, а шестерками и восьмерками!
– Бросьте убеждать меня своими теориями! Патрулируйте как положено, чтобы я не выслушивал нарекания от командования! – заявил Дзусов и, махнув рукой от досады, пошел на КП.
А Саша, посмотрев ему вслед, почему-то вспомнил трудные времена сорок первого года, когда комдив Осипенко тоже кричал и посылал их на «Мигах» парами на прикрытие своих войск. Схватки с «мессершмиттами» всегда были неравными и редко кончались в нашу пользу. Но ведь тогда самолеты были слабее и их катастрофически не хватало, двум-трем пилотам приходилось летать на одном самолете. А сейчас? Что заставляет сейчас, на исходе сорок третьего года опять возвращаться к этой порочной тактике? И только ли это? А что делается в воздухе? Патрули не проявляют осмотрительности, плохо наблюдают за полем боя. Немцы часто обманывают нас. Высылают группы истребителей для очистки воздуха, которые не столько его чистят, сколько затягивают наши патрули на малые высоты, а в это время большие группы бомбардировщиков безнаказанно бомбят пехоту.
Развели кучу наводчиков. На Кубани мы знали только одного «Тигра»! А тут? Каждый командует, кричит, матерится. В эфире шум, гам. Рации забивают друг друга так, что невозможно подать команду своей группе. Черт знает что!
Вычислив время полета «юнкерсов», он подумал, что хорошо бы вылететь восьмеркой и встретить их на подходе, как полагается, но ведь Исаев не разрешит, он без указания из штаба ничего делать не будет.
После полудня, на свой страх и риск, Покрышкин вылетел четверкой. Второй парой шли Виктор Жердев с Костей Суховым.
Как он и рассчитал, «юнкерсы» появились на большой высоте со стороны Никополя и без прикрытия. Видимо, их группа расчистки уже была над передним краем.
Четверка «аэрокобр» еще до Большого Токмака набрала высоту и сейчас, сближаясь с бомбардировщиками, стремительно снижалась.
– Сомкнуться плотней! Бью ведущего! – подал команду Покрышкин.
В последнее мгновение ему показалось, что на крыльях стремительно приближающихся бомбардировщиков он различил красные звезды.
– Не стрелять! Наши!
Четверка истребителей нырнула под армаду. Как виденье над ними пронеслись желтые кресты.
– Немцы!.. – и от злости на себя командир ругнулся.
Резкий переворот. «Сотка» оказалась среди бомберов.
«Где ведущий! Вот он! – молнией неслись мысли в голове. – Поймать в прицел… Есть!.. Огонь!»
Он ударил со всего бортового оружия – пушки и шести крупнокалиберных пулеметов. В то же мгновение на месте бомбардировщика перед его истребителем возник огромный огненный шар. Здоровенный обломок обшивки немецкого самолета пронесся рядом, чиркнув по плексигласу кабины. Самолет врезался в огромный шар из пламени, его сильно тряхнуло, что-то ударило в обшивку. «Все… конец! – мелькнула в голове мысль… Нет еще. Все осталось позади, машина продолжала лететь. «Юнкерс» взорвался! Наверное, снаряд попал во взрыватель бомбы. Вот это рвануло! Такого со мной еще не бывало», – подумал Покрышкин.
Он крутнул головой: слева и справа шли бомбардировщики. Один из них горел, видимо, его поджег взорвавшийся сосед.
Саша довернул машину, поймал в прицел крайнего справа и дал очередь. Из крыла «юнкерса» вырвалась струя дыма. Немецкий пилот круто развернулся, свалился в пике и стал уходить. Покрышкин бросился вдогонку, полоснул его очередью по левому мотору и добил. Сразу же резко бросил машину вверх.
Осмотрелся. Правее падал «юнкерс», подбитый парой Жердева. Чуть выше в небе висели парашютисты – экипаж подбитого бомбардировщика. «Вспомни Васю Островского, которого они безжалостно вот так расстреляли!» – всплыло в памяти. И пальцы непроизвольно нажали гашетку.
Из боя четверка вышла на последних граммах горючего. Сели на ближайшем аэродроме, домой вернулись только вечером. При осмотре машины были обнаружены многочисленные пробоины, на капоте и крыльях брызги масла, копоть.
На следующий день Дзусов передал им благодарность от конников за этот бой над Большим Токмаком.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.