2

2

Раздался мощный взрыв, за ним второй, третий… Перекрывая один другой, они сплелись в оглушительный вой, гул, треск. Земля, небо, палатки – все судорожно забилось, затряслось, засверкали зарницы, местами вспыхнул огонь… Послышались крики: «Бомбят! Русские прорвали фронт!»

Сонный, не выспавшийся после вчерашнего напряженного дня, Хартманн скатился с кровати, впопыхах оделся и выбежал из палатки. Небо на востоке озарялось отдаленными вспышками, слышался грохот артиллерии.

Зловещая тень советского бомбардировщика дальнего действия маячила над аэродромом в Кутейникове. Он уже сбросил свой груз и теперь, уходя к пылающему востоку, поливал аэродром из пушек и пулеметов. Вдогонку ему робко тянулись разноцветные нити трассирующих очередей «эрликонов». С длинными крыльями и тонким туловищем, бомбардировщик казался каким-то зловещим, страшным хищником.

Наконец пилоты его эскадрильи собрались.

Теперь можно было бежать за указаниями в штабную палатку. Аэродром ожил, загрохотали моторами истребители, засуетились бензозаправщики, машины с боеприпасами, стартеры, рота обслуживания, ликвидирующая воронки. Над полем еше не разошлись столбы дыма от взрывов. Расползаясь, они принимали форму гигантских грибовидных тел.

Когда Эрих вошел в палатку, совещание там уже было в полном разгаре. Командиры эскадрилий, адъютант, командир группы – все обступили и внимательно слушали полковника Храбака. Он ставил боевые задания.

Увидев Эриха, он воскликнул:

– Наконец-то, Хартманн, вы соизволили появиться! Слушайте задание: патрулировать в воздухе весь день и отгонять русские штурмовики. Вот здесь, – он указал пальцем место на карте, – русские совершили прорыв. Пикировщики Руделя намерены задать им жару. Прикрыть наши пикировщики и уничтожить русские штурмовики, если они появятся, – такова наша главная задача на сегодня. Если вражеские самолеты не появятся, что маловероятно, обстреливайте пехоту. Ступайте! С вами бог и удача!

Эрих молча козырнул и вышел из землянки. Семь пилотов, построившиеся в шеренгу, его уже ожидали. Он всмотрелся в их лица – все они были сонные и уставшие.

– Внимание! – И он начал инструктаж, так же, как когда-то это делал Крупински. Те же слова – держаться парами, бой начинать по приказу. Цель номер один – советские штурмовики. Атакуем по очереди. Одна пара вверху прикрывает нижнюю, вторая атакует. Если русских будет много, каждая пара атакует самостоятельно. Надеюсь, что никто из вас не подведет меня, нарушив дисциплину в воздухе. Все. С богом.

Слова те же, но настроение у всех сейчас было другое.

Все побежали к своим машинам, к счастью, не пострадавшим от ночной бомбежки. Видимость уже значительно улучшилась.

– Все в порядке? – по привычке спросил у Биммеля Эрих, прекрасно зная, что у механика истребитель всегда готов к вылету. Тот молча кивнул. Вид у него был удрученный, видимо, ему досталось во время бомбежки. Забираясь в кабину и запихивая под себя парашют, Эрих в который раз подумал, что ему здорово повезло с механиком – у парня просто золотые руки.

Он взлетел первым. Набрав высоту, оглянулся и проверил, все ли на месте. «Мой ведомый лейтенант Пульс, – считал он. – Вторая пара – лейтенант Ори Блессин с сержантом Юргенсом. Дальше – второе звено. Командир Ханс Биркнер с ведомым лейтенантом Гельмутом Липфертом. Дальше – фельдфебель Бахник с лейтенантом Вестером. Он недавно прибыл в группу после окончания летного училища, и за ним нужно присмотреть в бою. Все на месте».

Готовая к бою восьмерка направилась к переднему краю, обозначившемуся на горизонте черно-белыми столбами дыма. Хартманн прикинул – лететь предстоит минут десять, и тут же его мысли переключились на другое.

Вспомнился отпуск в Штутгарте, время, когда можно было от всего отключиться и хотя бы спокойно спать по ночам. Бомбардировщики англичан и американцев еще не добрались до предместий Штутгарта, но общая атмосфера в семье была просто удручающей. Невеста Урсула была в отчаянии – выживет ли он в этой войне. Отец после каждого выступления маршала Геринга и министра пропаганды Геббельса с горечью твердил об ужасающей ошибке фюрера, развязавшего войну, которую Германия никогда не выиграет. Бедный отец, он еще не видел, что творится на Восточном фронте, сколько здесь гибнет немцев.

Богатый жизненный опыт старика и знание человеческой психологии позволяли ему трезво оценивать обстановку. Обо всем, что ожидает Германию, он не раз говорил сыну еще в тридцать девятом году, но тогда Эрих отца не слушал, считал, что старик отстал от жизни и ничего в ней не понимает. Он, как все немцы, был влюблен в фюрера и верил только ему.

Слухи о массированных налетах союзников расползались по всей Германии, и практика доктора Хартманна, как и других немецких врачей, увеличивалась с каждым днем, косвенно подтверждая выводы старика. Впервые вся семья была в панике. Эрих опасался за жизнь родителей, они считали, что он погибнет на фронте. Урсула постоянно плакала, повторяя, что она несчастна.

И хотя последние дни его пребывания в отпуске были отравлены нескрываемой тревогой родителей, физически Эрих оправился и почувствовал себя значительно лучше.

Свою эскадрилью после возвращения он нашел в Угриме, в районе Орла. В воздухе велись жаркие бои, обе стороны несли большие потери. У самого Эриха дела пошли хорошо, и он, следуя неуклонно своей тактике, начал сбивать советские самолеты. В основном это были «Ла-5». Под Орлом 52-я эскадра воевала против «Яков» и «лавочкиных». Девятого июля был сбит и не вернулся на аэродром его учитель Пауль Россманн. Альфред Гриславски был ранен еще на Тамани, когда, купаясь в Черном море под Анапой, он наступил на противопехотную мину на пляже. Сам Эрих после сражений на Кубани дал себе зарок не связываться больше с гвардейцами, летающими на «аэрокобрах». Но очень скоро они сами напомнили о себе.

После поражения под Орлом и Курском 52-ю эскадру перебросили на несколько дней под Харьков, а потом в Донбасс. Тут ей и пришлось вновь встретиться «со старыми знакомыми» – «аэрокобрами» с красными носами и вертикальной красной чертой на киле.

Новое столкновение оказалось для немецких асов удручающим – русские просто «заперли» их на аэродромах, не давая возможности подняться в воздух. В это время штурмовики расстреливали из пушек и бомбили крупные узловые станции, не позволяя наземным войскам перебрасывать технику.

Однажды, прямо над немецким аэродромом в Ивановке, произошла настоящая свалка. Первым со своим ведомым поднялся в воздух Вальтер Крупински. Эрих по привычке смотрел им вслед. Но что это? Почему их оказалось трое? Взлетали же вдвоем… А тут появился и четвертый. Только теперь до Эриха дошло, что к Крупински пристраивается пара «аэрокобр». То, чего они так опасались, – случилось. Под шум взлетающих «мессершмиттов» вражеские истребители подкрались незамеченными и уже берут Крупинского с его ведомым в прицел. Видит ли все это майор Ралль, находящийся у командной радиостанции? Успеет ли он предупредить своих летчиков о грозящей опасности, ведь они еще могут ускользнуть от атак «аэрокобр»?

Эрих окинул взглядом небо над головой. Мой бог! Над ним уже был целый рой самолетов. Русские действовали продуманно: одна группа обрушилась на аэродром, вторая охраняла ее от истребителей, которые могли прийти на помощь с других аэродромов. Только этой помощи неоткуда было взяться, потому что соседи тоже были блокированы.

Тут, в Ивановке, вся надежда была только на взлетевшую пару. Эрих хотел взглянуть, что с ней, но не успел. Раздался страшный грохот. Взрывной волной его швырнуло на землю, он сильно ушиб плечо. Когда Хартманн опомнился и подхватился, кругом стоял вой моторов, рвались бомбы, дождем сыпались снаряды и пули. Люди попрятались в щели, а кто не успел, те вжимались в землю, надеясь укрыться хоть за каким-то пригорком или в рытвине. Русские закупорили аэродром и поливали из бортового оружия стоянки самолетов. Где Крупински и его ведомый? Эрих лихорадочно крутил головой. Наконец он увидел один «мессершмитт», который, выпуская хлопья дыма, планировал на аэродром.

Неожиданно русские исчезли. Крупински, используя остатки руля, с развороченным хвостом и пробитым масляным радиатором, шел на аварийную посадку. Уже на подходе к земле он увидел, что наперерез ему взлетает дежурное звено. Вальтер тут же бросил поврежденный самолет вниз, пытаясь избежать столкновения с взлетающими в воздухе. Его «мессершмитт» ударился колесами об землю, дал огромного «козла», вновь ударился об землю, а потом его стало заносить. Крупински ударил по тормозам, самолет резко стал на нос, и пилота бросило головой на прицел.

Оглушенного, перемазанного кровью из раны на голове, мокрого от пролитого бензина, бьющегося в истерике Крупински аварийная группа извлекла из кабины истребителя через пару минут и отправила в госпиталь. Так Эрих Хартманн стал командиром эскадрильи.

Но вот и передний край. Столбы дыма и мерцающие вспышки от разрывов показывали, что на земле идет жаркий бой. Большая группа русских штурмовиков, под прикрытием «Ла-5» и «Як-7», штурмовала немецкие позиции.

Раздумывать было некогда. Эрих с лейтенантом Пульсом первыми пошли в атаку. Пикируя, они обстреливали все, что попадало в прицел. Они проскочили вниз, а затем Хартманн, заложив крутой вираж, зашел в хвост одному из советских штурмовиков и с дистанции в сто метров ударил со всех пушек. Сильный взрыв от штурмовика пошел вниз, его левое крыло отвалилось, и он закувыркался к земле.

Хартманн тут же развернулся, приблизился ко второму штурмовику и расстрелял его в упор. Когда «Ил-2» вспыхнул, Эрих уже его проскочил и, желая оценить обстановку, бросил взгляд вниз, где в поле, под каждым кустом были войска. В это мгновение он почувствовал несколько сильных ударов в самолет снизу. От мотора сразу потянуло дымом.

Он не чувствовал никакого страха. «Какого черта, что случилось, Эрих, – по привычке заговорил он сам с собой вслух. – Зенитки, шальной снаряд в воздушном бою, какое это имеет значение сейчас. Прежде чем этот чертов самолет грохнет, надо развернуться на запад, отключить зажигание и перекрыть подачу топлива».

Через несколько минут дым и огонь исчезли. Он снял очки, и яркое солнце ударило в глаза. Земля пугающе приближалась, и совершалось это гораздо быстрее, чем ему хотелось. Трехлопастный винт заклинившего мотора оказался мощным тормозом, и самолет начал круто снижаться.

Нет, он не снижался, он угрожающе сыпался вниз. «Так можно самого себя загнать в могилу или при ударе потерять сознание, – подумал Эрих. – Нужно постараться сесть нормально. Вон там поле, кажется, это подсолнухи, достаточно большое… Туда… Прижимай его… Прижимай, Эрих… Как планер, на котором мать учила тебя когда-то летать».

Земля, казавшаяся с высоты плоской, спокойной, зашевелилась и ожила. Поле лежало перед ним изогнутыми рядами подсолнухов, поворачивающих свои головы вслед за солнцем. Земля уже совсем близко. Машина ее коснулась и по инерции понеслась по полю, подымая пыль и бросая в воздух стебли подсолнухов. Эрих бросил ручку управления и уперся руками в панель с приборами. Теперь он был готов ко всему: начнет самолет кувыркаться – он пригнет голову к коленкам, резко остановится – не ударится головой.

Ну вот, кажется, пронесло и на этот раз. Эрих отстегнул лямки парашюта и склонился над приборной панелью – строгий приказ требовал, чтобы пилот, покидая самолет при аварийной посадке, забирал с собой бортовые часы. Их не хватало в частях.

Эрих продолжал возиться с винтами, на которых держались часы, когда боковым зрением, через запыленное стекло фонаря, заметил какое-то движение рядом. Подняв голову, он обнаружил, что возле самолета стоит «бюсинг», а из его кабины выбираются два солдата в желтосером обмундировании. У немецких пехотинцев мундиры были серо-зеленого цвета, непроизвольно отметил он.

Когда солдаты приблизились к самолету, у Эриха зашевелились на голове волосы. Это были не немцы, а какие-то азиаты. До этого момента он был твердо уверен, что приземлился на территории, занятой немецкими войсками.

Солдаты поднялись на крыло и заглянули в кабину. Хартманн сидел свесив голову, и казалось, что он был без сознания. Недолго думая, они принялись вытаскивать его из самолета. Тут Эрих не выдержал и застонал. Солдаты его отпустили, о чем-то посовещались между собой, а потом, путая немецкие и русские слова, стали ему объяснять, что все, мол, «капут», война для него кончилась, он может не волноваться.

Эрих показал рукой на живот, давая понять, что он контужен и не может двигаться. Солдат сбегал к грузовику, принес брезент, и они с его помощью аккуратно затащили летчика в кузов.

Потом его повезли в деревню, там показали доктору. Поскольку Эрих продолжал изображать из себя контуженного, доктор ему поверил и приказал солдатам отвезти его куда-то в тыл.

И они поехали на восток. Один солдат сидел за рулем, а другой находился в кузове, охраняя Хартманна. Неожиданно с запада появился «Ю-87» и стал их быстро догонять. В тот момент, когда самолет уже был над ними, шофер резко затормозил. Сидевших в кузове бросило на кабину. Хартманн, сумевший оправиться первым, вскочил на ноги и со всей силы ударил солдата кулаком по голове. Тот безмолвно сполз на дно кузова.

Хартманн метнулся к заднему борту, спрыгнул на землю и кинулся в высокие подсолнухи, которыми было засажено большое поле неподалеку. Он бежал изо всех сил, ничего не разбирая перед собой и думая только об одном: не выдохнуться, не упасть. Через некоторое время он услышал треск винтовочных выстрелов и свист пуль над головой, но продолжал бежать, не останавливаясь. Вскоре все затихло.

Опомнился Хартманн в каком-то лесочке. Там он пролежал до ночи, а потом осторожно двинулся на запад. Следующий день он вновь пролежал в укрытии, а еще через день благополучно добрался до передовых окопов немецких войск. Его с перепугу обстрелял часовой, но, к счастью, он промазал.

Во время этого вынужденного скитания Хартманн увидел и осознал всю жестокость и тяжесть войны. Оказалось, что война совершенно по-разному воспринимается теми, кто воюет в воздухе, и теми, кто переживает ее ежедневные тяготы на земле.

За эти несколько дней он постарел на несколько лет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.