У синего моря

У синего моря

1

В августе 1942 года, возвращаясь с очередной штурмовки, Александр увидел на своем аэродроме много незнакомых самолетов. Оказалось, что это сел 45-й полк Дзусова. Командование воздушной армии приняло, наконец, решение вывести 16-й гвардейский истребительный полк на отдых, пополнение людьми и новой техникой, а старые «Яки» было решено передать летчикам 45-го полка, причем не завтра или послезавтра, а прямо сейчас.

Дзусов попытался было вместе с самолетами прихватить несколько летчиков, но Покрышкин, видя, что командир полка Исаев этому не противится, решительно поломал дело.

У КП летчики и техники шестнадцатого, собравшиеся у бочки с сухим вином, уже отмечали это важное событие. Завидев Покрышкина с его техником, задержавшихся на стоянке по поводу судьбы «найденного «Мига», подняли шумный галдеж, требуя, чтобы опоздавшие скорее присоединились, иначе может не хватить сухого.

Глотая из кружки терпкое красное вино после очередного тоста за победу, Саша испытывал противоречивые чувства. Было радостно от того, что после года тяжелых, изнурительных штурмовок, вылетов на разведку, поединков с «мессершмиттами» – с посадками на разных аэродромах и просто площадках у лесополос, – после года нечеловеческого напряжения и стольких потерь, даже здесь, в предгорьях Кавказа, когда в измотанном до предела полку оставались считаные летчики, их вот так неожиданно и быстро снимают с передовой и направляют в тыл. И одновременно было грустно от мысли, что завтра они уже будут лишены возможности стрелять по наглому врагу, загнавшему их в эту черную степь, что не они теперь остановят вражеские дивизии, не они будут мстить за смерть своих боевых товарищей. И от этого противоречия он среди общего восторга и веселья загрустил и ушел в степь.

Полк быстро сдал свои самолеты и по частям неспешно двинулся на юг, к Каспийскому морю.

Покрышкин вместе с техником Чувашкиным, согнувшимся в три погибели за его сиденьем, полетели на стареньком полосатом «Миге», который Саша на свою голову подобрал на одном из аэродромов при отступлении и теперь не знал, куда его приткнуть. Машина оказалась неучтенной, ее никто не хотел принимать. Ее можно было лишь сдать в ремонтные мастерские для последующей разборки на запчасти, но где находятся эти мастерские – никто не знал. Наконец, при очередной посадке в поселке Тулатово, к счастью вконец измучившегося Гриши Чувашкина, они эти мастерские нашли и избавились от злополучного самолета.

С легким сердцем они последовали за своими в Махачкалу.

16-й полк постепенно, по мере прибытия отдельных групп, собирался в заброшенном старом саду на окраине города. Пока прибывшие ждали очередную группу, ветераны собрались вокруг полкового спеца по вину Петра Лоенко, разливавшего из бочки, подобранной по дороге в каком-то колхозе, сухое вино по кружкам. Многие уже успели прилично принять.

Молодежь из Сталинградской школы, стесняясь, скромно расположилась в сторонке. На них-то и обратил внимание Покрышкин, когда с кружкой вина и яблоком вышел из шумного круга.

– А вы почему не подходите? – поинтересовался он у молодых.

– Неудобно как-то, пусть вояки тешатся, – отрешенно ответил за всех Виктор Никитин.

– Нам бы пожевать чего-нибудь, а приказано отсюда не отлучаться, – вставил Ивашко.

– Что, проголодались? – спросил Покрышкин, внимательно всматриваясь в лица молодых летчиков.

– Мы же две недели уже идем пешком. Кормимся «подножным кормом». Последний раз ели два дня назад в Прохладном у матери Сапунова, – объяснил Виктор Никитин, взглядом приглашая сидящего на земле Сапунова в свидетели.

Покрышкин еще раз озабоченно осмотрел их, потом развернулся и направился к галдящей толпе.

– Лоенко, – крикнул он, чтобы слышали все вокруг. – В первую очередь обслужи вон тех. – Он показал на молодых ребят, расположившихся в сторонке: – Это наши молодые летчики. Они уже две недели «на подножном корму». Если у кого в мешках есть что-нибудь съестное – надо поделиться!

– Эй, «салажата», давайте все сюда! – наливая вино в кружку, позвал молодых Лоенко. Они несмело двинулись к бочке. Очень скоро, усевшись в кружок, они с волчьим аппетитом уминали каравай хлеба, лепешки, помидоры, яблоки.

– Молодец, капитан! – приговаривал, набивая рот, Савин. – Только он и обратил на нас внимание.

– Обратил, потому что он человек необыкновенный и к тому же наш учитель! – разъяснил ему Никитин, не забывая управляться с очередным куском.

– Точно, неравнодушен к массам и к конкретному человеку, вроде тебя, – безапелляционно вставил Сапунов.

– А это большое дело! – заметил Моисеенко. – Далеко пойдет наш капитан! Говорят: бумаги на Героя ему уже оформили.

– Давно оформили, еще в марте, – подтвердил все знающий Никитин. – Только при отступлении Героев не очень-то дают.

– Ну как, хлопцы, дела? – Над ними склонился уже прилично захмелевший Лоенко. – Еще добавить?

– Спасибо, довольно. Теперь можно и в Закавказье ехать, – поблагодарил за всех техника Ивашко.

Тут послышался шум моторов. Подошли два «ЗИСа».

– Всем летчикам – по машинам! Технический состав – в колонну и на вокзал! – подал команду начальник штаба полка Датский.

Весь лагерь зашевелился, одни стали собирать мешки, грузиться на машины, другие в сторонке строиться.

После долгих мытарств полк, наконец, прибыл в небольшой и ничем, наверное, не примечательный поселок Насосная, на берегу Каспийского моря. На узкой полоске земли, между горами и морем, растянулась длинная цепочка аэродромов, подобных этому, под Насосной. Выходя из самого пекла битвы, измотанные нечеловечески трудными, ожесточенными боями, авиационные полки распределялись на них, чтобы переформироваться, получить новые самолеты, наконец, просто немного перевести дух.

Новая, необычная обстановка, в которую попадали фронтовики, их просто ошеломляла. Запахи цветов, пение птиц, фрукты, вино, блеск луны на морской воде – все это воспринималось не как реальность, а как что-то далекое, неясное и дорогое, смутно напоминающее довоенную жизнь.