«Подозревается в теракте…»
«Подозревается в теракте…»
По факту убийства Турова В.К. в архиве сохранилось две папки. На одной стоит штамп ОГПУ и надпись: «О к/р террористической организации». На второй, с грифом МУРа: «Дело об убийстве с целью ограбления г-на Турова В.К.»
Обе эти папки относятся к одной криминальной истории, происшедшей в Дубровском лесу, рядом со станцией Битца Курской железной дороги.
Десятого июня около двенадцати часов на лесной дороге был обнаружен труп Турова В.К., ответственного работника Коммунистической академии, недавно вернувшегося из Берлина.
В столице Германии Туров работал заместителем председателя торговой делегации РСФСР, то есть на должности, приравненной к заместителю наркома внешней торговли.
Одно убийство, два разных дела. Два совершенно противоположных результата работы.
Но прежде чем я начну этот рассказ, мне хочется вернуться в далекий уже 1947 год.
* * *
В Москве в те годы было три военноподготовительных училища, так называемые спецшколы. По случаю того что курсанты этих «военных» заведений не принимали воинскую присягу, они относились к гражданскому ведомству и в военных кругах именовались «войсками министерства просвещения».
Принимали в спецшколы после семилетки. Курсанты, вернее, учащиеся носили офицерские кителя, брюки навыпуск и узенькие курсантские погоны. Все мальчишки в послевоенные годы старались попасть в авиационное подготовительное училище. Уж больно хороши были офицерские летные фуражки.
Одним из самых счастливых дней в моей, тогда не очень длинной, жизни было получение свидетельства о семилетнем образовании. Теперь я мог навсегда распрощаться с ненавистной школой и поступать в любой московский техникум. Но я выбрал авиационную спецшколу.
На экзаменах я познакомился с замечательным парнем, курсантом спецшколы Борисом, его тетка была преподавателем математики и здорово помогла мне на экзаменах.
Но недолго носил я завлекательную летную фуражку. Через месяц после начала учебного года случилась знаменитая драка спецов и ремесленников. Военные действия развернулись на улице Горького от здания Моссовета до Центрального телеграфа. Чтобы прекратить побоище, вызвали войска. Милицейские КПЗ были забиты курсантами с артиллерийскими и авиационными погонами.
Училищное начальство решило просто: всех, кто попался, исключить. Я был в числе узников и вылетел из училища. Сдал на склад ОВС красивую, ушитую по мне форму, надел штатскую курточку и пошел в ненавистную школу осваивать восьмой класс.
Моего дружка Борьку тоже исключили. Но совсем за другое. Вместе со старшиной с вещевого склада они «толкали» на Перовском рынке курсантское обмундирование.
Старшина получил срок, а Борьку, как малолетку, просто выгнали. Он поступил в цирковое училище, увлекся акробатикой.
Мы часто встречались на московском Бродвее, и я заметил одно интересное обстоятельство. Центровые воры разговаривали с ним как с равным. Значит, мой бывший однокашник начал, как говорили блатные, «бегать», то бишь воровать.
А потом он попался на квартирной краже и уехал валить древесину для строек социализма, но почему-то по знаменитой 58-й статье.
Только через десять лет я узнал подлинную историю удивительной квартирной кражи.
В то время вся крупная номенклатура селилась в новых домах на улице Горького. Они гордо стояли от Тверского бульвара до Центрального телеграфа. Жить там считалось весьма престижным.
В том самом доме, что стоял на углу улиц Огарева и Горького, в ту пору жила целая рота министров. И, надо сказать, совсем неплохо.
Сынок одного из них, гуляка и картежник, решил «грабануть» родительскую квартиру, так как денег на веселую жизнь катастрофически не хватало. Он сговорился с Борькой, дал ему точный план квартиры со всеми родительскими схронами.
Квартира министра располагалась на предпоследнем этаже. В субботу поздним вечером вся семья отбыла на дачу в Усово. Сынок-гуляка оставил открытыми все окна. Борька по веревке спустился, влез в открытое окно; пользуясь картой быстренько собрал все деньги и ценности, уложил их в портфель министра, стоявший в кабинете. В два заранее приготовленных сынком чемодана уложил норковые и котиковые шубы, чернобурый палантин и прочие дорогие шмотки. Кстати, он прихватил именной пистолет министра.
Подельник поднял чемоданы на крышу, а Борька, помахивая портфелем, спокойно прошел мимо вахтерши, пожелав ей всяческого благополучия.
Одного не знали ни он, ни сын-разбойник. В папашином портфеле, в потайном отделении лежали важные бумаги, связанные с нашей оборонкой.
Делом занялось МГБ. Вышли они на Борьку быстро. Его сдал ювелир, которому он принес пару колец и серьги министерши.
Ночью к нему пришли ребята с Лубянки, нашли портфель, ценности, именной пистолет, а главное, обнаружили бумаги в секретном отделении портфеля.
На Лубянке с Борькой говорил жизнерадостный подполковник, благоухающий «Шипром» и коньяком.
— Значит, так, дружок. Срок ты получишь независимо от того, будешь говорить или нет. Но у тебя есть шанс получить по низшему пределу. Если ты мне поможешь разоблачить группу американских агентов.
— Но я же их не знаю, — загрустил Борька.
— Мы знаем, а это главное. Будешь с нами работать, я тебе гарантирую крепкий ночной сон, хорошее питание и папирос от пуза. А на допросах мы с тобой коньячком побалуемся.
Борька молчал.
— Молчишь? Зря, ты влетел в плохое дело. В шпионское. Тайное похищение госсекретов. А сейчас я тебе оформлю явку с повинной и добровольную выдачу ствола и документов.
— Но я же никого не знаю, — взмолился Борька.
— Дурачок, мы всех знаем. Показания тебе продиктуют, а на очняках скажем, что говорить.
Веселый подполковник не обманул. За полгода следствия Борька ни в чем не нуждался. А когда тройка выносила приговор, учли молодость, раскаяние и помощь следствию и по 58-6 влепили четыре года.
Приговор зачитали в феврале пятьдесят третьего. А через два года Борьку реабилитировали как жертву сталинских репрессий. И он занялся своим любимым делом. Брал квартиры богатых дельцов в Киеве, Одессе, Ереване. Получил еще два срока. Пришел домой после последней «ходки» в девяностом, почитал газеты, взял затыренные документы о реабилитации и стал полноправной жертвой необоснованных репрессий.
Я встретил его однажды в Столешниковом, мы пошли в «Аврору», посидели в кафе на первом этаже. Борька показал мне свои документы. Он получает пенсию и имеет все положенные льготы.
Вот такая история произошла с моим бывшим однокашником, который помог озорному подполковнику сделать из обычной кражи шпионский заговор.
Я вспомнил эту историю, работая в архиве с документами по убийству Турова. Давайте вернемся в то героическое время.
* * *
Десятого июня 1927 года на лесной дороге, на полпути от станции Битца до дачного поселка был обнаружен труп гражданина Турова. В связи с тем что он занимал ответственный пост, дело поручили ОГПУ.
Старший следователь Фрайман, недавно переведенный в Москву из Харькова, был человеком амбициозным. Он понял, что в руки ему попало дело, благодаря которому сможет сделать в Москве карьеру.
Двадцать седьмой год для чекистов начался с больших проблем. Зарубежные контрреволюционные организации словно решили взять реванш за несколько блистательных операций, проведенных советской контрразведкой. Их итогом стало уничтожение на территории СССР кутеповской агентуры, захват Бориса Савинкова и уничтожение Сиднея Рейли.
Ранней весной двадцать седьмого группа боевиков Российского общевойскового союза (РОВС) Захарченко-Радкевич чуть не взорвала общежитие ОГПУ в Москве. Чудом удалось предотвратить взрыв здания, где проходил ленинградский партактив.
Десятого мая в Варшаве был убит полпред (по-нынешнему — посол) в Польше Петр Войков.
Так что оперативная обстановка в столице и международные дела подсказывали следователю Фрайману, что за убийством Турова стоит сложившаяся и очень опасная организация боевиков-террористов, осевшая в Москве и Подмосковье.
* * *
А пока Фрайман разыскивал нити терзаговора, работать по убийству в Дубровском лесу было поручено Московскому уголовному розыску.
Начальник МУРа Иван Николаевич Николаев распоряжение это встретил без всякой радости. Московским сыскарям и без трупа у станции Битца хватало забот. Но приказ есть приказ, и Николаев вызвал к себе начальника первой бригады Николая Филипповича Осипова.
В кабинете Николаева сидел начальник губугрозыска Савицкий, весьма элегантный и светский человек.
— Николай, — мрачно сказал начальник МУРа, — рядом со станцией Битца труп. Твоей бригаде надо срочно заняться им.
— А труп в полосе отчуждения? — хитро поинтересовался Осипов.
— Нет, в лесу.
— Тогда это дело губугрозыска, — облегченно вздохнул начальник первой бригады.
— Милый Коленька, — Савицкий достал из папки бумагу, — вот постановление губисполкома, по которому часть территории передается в ведение Москвы для строительства дач передовиков производства. — Савицкий сделал паузу. Вздохнул и продолжил: — Я бы с удовольствием взял это дело. Скажу сразу, наши ребята просто расстроились, но этот приятный лес и дачный поселок — ваша зона ответственности.
Савицкий встал. Был он прекрасно одет и больше похож на артиста, чем на начальника сыскной службы огромной губернии.
Пожелав коллегам удачи, он скрылся за дверью.
— Видишь, Николай, — мрачно сказал начальник, — заниматься этим делом придется тебе.
В Дубровский лес Осипов приехал вместе со своим заместителем Георгием Федоровичем Тыльнером и группой лучших сотрудников. Они еще раз внимательно осмотрели место происшествия, но ничего нового не нашли.
Надо сказать, что Осипов и Тыльнер считались лучшими криминалистами московской милиции. В городе они были так же популярны, как знаменитые артисты. Московские газеты уделяли им столько же внимания, сколько опереточной примадонне Татьяне Бах.
Постепенно Осипов и Тыльнер стали восстанавливать подробности убийства. В тот роковой день Туров выехал на дачу поездом, уходящим с Курского вокзала в 17.45, через час паровичок доставил его на станцию Битца, и он пошел лесной тропинкой к даче. Через некоторое время местные жители услышали выстрелы и нашли труп Турова.
Судебный медик извлек из тела три пули, и эксперты определили, что стреляли в покойного из двух разных наганов. Образцов пуль в только создаваемой в МУРе баллистической картотеке не было.
— Поздравляю, Георгий, — сказал Осипов, — били из двух стволов, стало быть, объявилась новая банда. Теперь слушайте, что нам известно из свидетельских показаний.
В 16.30 Туров вместе со своим коллегой покупал продукты. Вот приблизительный перечень. Складывал он все это в заплечную немецкую сумку. На месте ее не обнаружили.
Теперь, как был одет Туров. Учтите, что он много лет проработал за границей. Пальто коверкотовое песочного цвета, пиджак из коричневого материала «твид», двухцветные туфли «шимми», на руке золотые часы «Лонжин» на золотом браслете. — Что бы вы сделали, встретив в лесу такого господина?
— Ограбил, — не задумываясь, ответил Тыльнер.
— Правильно. С трупа сняли простреленное пальто и пиджак, сняли часы и ботинки, забрали сумку. Жена покойного подробно описала вещи, поэтому, если найдем что-нибудь, особенно часики, что в наше время большая редкость, то и выйдем на разбойников. Вы этим займитесь, а я съезжу в ГПУ.
* * *
Следователь Фрайман принял Осипова весьма любезно. Слава знаменитого московского опера докатилась и до Харькова.
— Дорогой Николай Филиппович, я искренне рад, что именно вы занимаетесь этим делом. Но оно все-таки не по вашему профилю. Здесь явный теракт. Если бы все знали, какое осиное гнездо обнаружили мы в соседних дачах, вы бы за голову схватились. Три бывших офицера, присяжные поверенные, царские чиновники. Я арестовал целую группу, двенадцать человек, и думаю, что это только начало.
— А мне кажется, что это убийство с целью ограбления, — сказал Осипов.
— Николай Филиппович, это они следы заметали, чтобы пустить нас по ложному следу. Если бы вы знали, как коварно и изощренно действуют наймиты мирового капитала.
И Фрайман прочитал целую лекцию о коварстве вражеского подполья.
Расстались полюбовно, договорившись, что люди Осипова отрабатывают уголовную версию и в политику не лезут.
* * *
Песочное коверкотовое пальто со штопкой пулевых отверстий и застиранными пятнами крови всплыло первым. Тыльнеру позвонил субинспектор угрозыска Курского вокзала и сообщил, что задержан человек в похожем пальто.
Тыльнер немедленно выехал на вокзал.
Задержанный оказался весьма почтенным гражданином, старшим экономистом республиканского Кожтреста. Он купил это пальто по дешевке в лавке комиссионной торговли в Царицыно.
Жена убитого пальто опознала.
Тем же днем Тыльнер с двумя агентами (в те годы агент угрозыска — первая оперативная должность, а тех, что мы теперь называем агентами, именовали сексотами, то есть секретными сотрудниками) приехал в Царицыно.
Хозяин комиссионной лавки начал обычную волынку, что ничего не видел и ничего не помнит.
Тыльнер поручил побеседовать с ним агенту второго разряда Тихонину, бывшему цирковому борцу Синяя Маска.
Общение со специалистом французской борьбы стремительно восстановило память хозяина. Он поведал, что пальто принесла ему Лидка Ковалева, проживающая на станции Перерва.
Тыльнер немедленно выехал в Перерву, телефонировав Осипову, чтобы тот слал подкрепление.
В доме Лидки нашли наган и заграничный заплечный мешок со следами пуль.
В доме устроили засаду, которая ничего не дала. Но один из секретных сотрудников сообщил, что видел у налетчика Измайлова золотые часы «Лонжин» на золотом браслете в виде ремешка.
Отрабатывая связи Измайлова, Тыльнер вышел на хорошо вооруженную и мобильную банду.
По показаниям секретного сотрудника, Турова «накололи» в вагоне поезда Измайлов и Куликов, они же убили его и ограбили.
Измайлова брали в ресторане Курского вокзала. Операция была подготовлена безукоризненно, но вмешалась, как говорят оперативники, непредвиденная случайность.
В ресторан вошел сотрудник губугрозыска, которого Измайлов знал в лицо. Бандит открыл огонь, но был ранен в перестрелке.
На допросах он молчал, в тюремной больнице доверился сексоту Осипова и передал с ним записку.
Ночью рядом со станцией Никольская Нижегородской железной дороги в домике объездчика с боем были взяты два бандита, Куликов и Корчагин.
На допросах Корчагин сдал остальных подельников.
Банда Измайлова начала свою кровавую работу в Подмосковье с января 1927 года. Они держали в постоянном страхе местных жителей и дачников. За шесть месяцев банда Измайлова совершила несколько убийств и вооруженные налеты на поселки Александровское, Фергальшальское, Павловское, совхоз «Загорье», железнодорожные станции.
Начав дело об убийстве гражданина Турова, бригада Осипова ликвидировала одну из страшных банд, действовавших в Московской губернии.
Дело Турова было передано в суд.
* * *
Осипов встретился с Фрайманом. Тот искренне поблагодарил работников МУРа и поделился радостью, что, начав расследование по убийству Турова, ему удалось выйти на конспиративную квартиру белоэмигрантской организации на станции Салтыковка.
В 1980 году по этой замечательной истории поставят телевизионный фильм.
Дело курировал председатель ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский. Всех, кого замели случайно, естественно отпустили. Тогда время было такое. Ну а с белогвардейской агентурой разобрались по всей строгости революционной законности.
Тем не менее бдительный Фрайман решил поработать с арестованными бандитами и выяснить, кто подбил их на совершение теракта против ответственного сотрудника.
Осипов с некоторой иронией отнесся к следственной инициативе Фраймана.
— Товарищ Осипов, — ответил молодой следователь, — вы слишком закопались в уголовщине и перестали правильно оценивать политическую обстановку.
Через десять лет Осипов наверняка вспомнит этот разговор.
* * *
Мы живем в странное время. Если в те далекие годы чекисты из некоторых уголовных дел выстраивали политические заговоры и попытки терактов, то нынче все наоборот.
Как только попадается крупный жулик, он немедленно начинает кричать, что его преследуют исключительно по политическим мотивам. В такое уж время мы живем. Мы много обращаем внимания на то, что было, на то, как спецслужбы фабриковали дела, делали из уголовников террористов, и забываем, что уже много лет подряд продажные чиновники разворовывают страну, продажные политики торгуют государственными секретами. А где же наши спецслужбы?
Но если мы проследим историю наших карательных органов начиная с семнадцатого года, то увидим, что они добросовестно выполняли задания политического руководства.
Так было, так есть и так будет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.