Глава 4 Сходили в кино!

Глава 4

Сходили в кино!

— Санек, в кино сгоняем? — предлагает Тахир.

— Что-то не хочется.

Сыро, зябко. Настроение вялое. То ли от погоды, то ли от осознания, что работаем вхолостую.

Кто впервые приезжал служить в Афганистан, видя всю мощь советской военной техники, думал: «С такой силой мы с душманами враз покончим». Уже через месяц: «Однако придется поднатужиться». Еще через месяц: «Похоже, это надолго». И, наконец: «Мама моя! Пора сматываться!»

Прозрение у всех наступало через два-три месяца. Я не был исключением…

— Кончай хандрить. Пойдем, проветримся, — настаивает Тахир.

— Тут не только не разбогатеешь, но и свое потеряешь, — вслух повторяю афганскую пословицу.

— Ты это о чем?

— О чем, о чем… О работе. Никак не могу привыкнуть к национальным особенностям. Что ни делаешь, все впустую. Как вода в песок. На одну только «линию Маннергейма» сколько усилий затрачено. А результат?

— Хватит прибедняться. Последнее время на оперативных совещаниях Гульхан только Гауза и хвалит. Ты ни при чем?

Я пожал плечами. Действительно, за три месяца кое-что удалось сделать.

Привели в порядок оперативные учеты. Выделили наиболее крупные и активные банды в районе Кандагара. Набралось ровно пятьдесят. В каждой от пятнадцати до тридцати моджахедов. Через агентуру собрали информацию на отдельных главарей. Главари… Половина из них имеют родственников: кто в МГБ, кто в Царандое, кто в афганской армии. Все как у нас в Гражданскую войну. Один брат воевал за красных, другой — за белых, третий — сам за себя. Завербовали десять агентов с неплохими оперативными возможностями, провели две засады… В общем, обычная работа.

— С Евдокимовичем поближе познакомишься, — настаивает Тахир. — У меня в декабре замена. Кто ранеными афганцами будет заниматься? Только Женек остается.

— Уговорил, — сдался я.

* * *

До начала сеанса минут тридцать. Стоим, курим. Мимо проходят врачи, медсестры. Все приветливо здороваются с Тахиром.

— Ты что, внештатный начальник госпиталя? — говорю я.

Тахир смеется:

— За два года столько раненых афганцев в госпиталь определил…

Тахир был контактным и по-восточному щедрым человеком. Все, что покупал в дуканах — брелки, зажигалки, цепочки, — он раздавал знакомым и незнакомым людям…

— Ребята, коней придержите, — делаю замечание стоящим рядом двум молодым крепко сложенным лейтенантам. Уж больно громко они выражались.

Похоже, в Афгане они недавно. Новичков видно сразу. Взгляд свысока: мол, чем вы здесь до нас занимались, мы-то покажем, как нужно воевать, ну и тому подобное…

Лейтенанты никак не отреагировали на мое замечание и, выйдя за рамки приличия, продолжали громко комментировать достоинства проходящих мимо медсестер.

Я не ханжа, допускаю крепкие слова, но в нужное время и в нужном месте, и ни в коем случае в присутствии детей и женщин. А когда о женщинах нехорошо отзываются… Обстановка накалилась.

— Мужики, вам же сказали, — поддержал меня Тахир.

Лейтенанты с удивлением смотрят на него: «Кто это посмел открыть рот?» Один из них делает шаг в нашу сторону…

Не успел я и глазом моргнуть, как Тахир присел, и офицер, словно трава, подкошенная косой, оказался на земле. Захват — и второй лежит рядом с ним…

— Чем это вы занимаетесь? — слышу за спиной знакомый голос.

Оборачиваюсь — стоит Евдокимович.

— Спортом, — отвечает Тахир.

— Вижу, что не картошку чистите… Для борьбы другое место есть. А здесь госпиталь. Кто такие? — обращается он к лейтенантам.

Те, поднявшись с земли, представились по форме.

— По каким делам в госпитале? — продолжает «допрос» начмед.

— В кино пришли.

— Вот и идите смотреть. Идите, идите.

— Есть!

Отдав честь, офицеры удалились.

— Вы тоже хороши, — говорит нам Евдокимович, — взрослые люди…

— Почему мы? Это все он, — улыбаясь, показываю пальцем на Тахира.

— Ловко ты, Тахир, их опрокинул, — уже мягче говорит Евдокимович. — Если бы сам не видел, не поверил бы. Не обижайся. Фигура у тебя, мягко сказать, не борцовская.

Тахир в ответ улыбнулся.

— Вот и я о том же. Предупреждать надо, — встреваю в разговор, — так и на каратиста можно нарваться. Анекдот про каратиста знаете?

Оба пожали плечами.

— Тогда слушайте. В глухой сибирской деревне объявился японец-каратист. Селяне слышали, что каратисты ударом ладони разбивают кирпичи, дубовые доски, но тщедушный вид японца вызывал у них сомнение, что это настоящий боец. Решили проверить его в деле. А как проверить? Японец, он хоть и мелкий, но… кто его знает? Стали подбивать местного кузнеца Николая с ним подраться. Он ударом кулака быка на землю валил…

«Некогда мне ерундой заниматься, — отмахивался Николай. — В кузнице работы полно».

Сколько ни уговаривали, не соглашается. Пошли на хитрость.

— Он, японец-то, похвалялся тебя одним ударом уложить.

— Одним ударом? Где ваш самурай?..

Образовали круг. Внутри круга японец и кузнец друг против друга стоят.

«Не зашибить бы». Только Николай так подумал, как японец с криком «кия!» в прыжке нанес ему удар ногой в голову…

Лежит кузнец на траве, не дышит. Над ним селяне склонились… Минут через двадцать Николай открыл глаза.

— Как ты? — спрашивает его старшина села.

— Японец уехал? — в ответ задает вопрос кузнец.

— Нет. Вон он, басурман, на скамеечке сидит, молочко попивает.

Приподнявшись и крепко взяв старшину за ворот фуфайки, кузнец процедил сквозь зубы:

— Уедет каратист, всю деревню так отделаю…

Тахир с начмедом засмеялись.

— Зайдем ко мне, — предложил Евдокимович.

— Спасибо, нет желания, — отказался Тахир.

Действительно, от происшедшего остался какой-то нехороший осадок. «Уличных» разборок нам не хватало…

— Товарищ полковник, раненых привезли, — обратился к начмеду солдат.

— Будет время, заходите. — Попрощавшись, Евдокимович ушел.

— Домой? — спросил я Тахира.

— Пожалуй.

Идем молча.

Я и вольной борьбой занимался, и немного самбо. В Бийске по макиваре[32] постукивал. За себя постоять могу, на крайний случай стометровку за двенадцать секунд пробегаю; но то, что я увидел…

— Тахир, ты мне объясни, что это было? — прерываю молчание.

— Ничего особенного — это наша национальная борьба гуштингири.[33]

«Ничего особенного, — мысленно повторил я. — С этими таджикскими «мальцами» надо поаккуратнее. Кто знает, какие еще у них разновидности борьбы в запасе есть?»

— Пару приемчиков покажешь? — смотрю на Тахира. — Впрочем, зачем они мне, когда ты рядом!

* * *

На вилле за столом совещались Женька-борода, Мамнун, начальник периферийного отдела, и Сергей, командир батальона спецназа.

С Сергеем я познакомился в октябре прошлого года. Общаться близко не приходилось, поскольку все вопросы с ним решал Женька. Мы без надобности не вмешивались в дела друг друга, да и Женек ревностно относился к своим контактам.

О кандагарском спецназе я услышал еще в Кабуле, в первые дни пребывания в Афганистане… Хорошо ребята работали. И главное, без потерь. Во многом это была заслуга командира батальона Сергея. При всех прочих достоинствах он обладал чувством юмора. А на войне без него тяжко.

Вспоминается интересный эпизод.

Однажды Сергей зашел к нам на виллу, держа под мышкой огромный арбуз. Мы сидели за столом и разрабатывали очередной план по окончательному уничтожению бандформирований.

— Бог в помощь! Над чем трудитесь? — весело приветствовал он нас.

— «Дебет» с «кредитом» сводим.

— Получается?

— Не очень. По сводкам военных, количество уничтоженных душманов в два раза превышает все население Афганистана, — говорит Стас.

— У военных точная бухгалтерия. Плюс минус два слона, — смеется Сергей.

— Вот ты объясни, Сергей, — обратился к нему Дима, которого мы частенько называли «тарджамон» (переводчик). Он прибыл в нашу группу на должность переводчика после окончания «вышки», владел языком пушту. — Каждый день артиллерия по душманам наносит артудары. Спецназ по караванам активно работает, а «духов» меньше не становится. И революция никак победить не может.

Сергей с удивлением посмотрел на него: «вопрос не по зарплате».

А Дима не унимается: «почему да почему?»

Слушал его Сергей, слушал…

— Подержи арбуз! — подает его Диме.

Дима взял.

— Хрен его знает, товарищ майор! — развел руками Сергей и забрал арбуз обратно.

После этого случая слишком назойливых «почемучек» мы охлаждали фразой «подержи арбуз!».

Поздоровавшись с Мамнуном и Сергеем, мы подсели к столу.

— Что-то вы рано. Фильм не понравился? — хитро улыбаясь, спрашивает нас Женька.

— Отчего же. Фильм хороший — правда, мы его уже видели, «Свинарка и пастух» называется (в Кандагаре нас новыми фильмами не баловали).

— Я только что из бригады, там батальон в ружье подняли. Говорят, группа советников обидела двух офицеров. Еле-еле отговорил идти на вас «войной», — шутливым тоном заявляет Сергей.

— Рассказывайте, рассказывайте, что вы в госпитале натворили, — снова смеется Женька-борода.

Тут же «сдаю» боевого товарища.

— Я тут ни при чем, — отодвигаюсь от Тахира и показываю на него пальцем. — Все он, он. Специально меня в госпиталь заманил, я идти не хотел. — И уже серьезно: — Видели бы вы, как он своей «гуштингири» двух молодцов на землю уронил.

— Да ладно тебе, — бросает Тахир.

— Серьезно? — спрашивает его Сергей. — Ты меня, конечно, извини, но я видел этих лейтенантов, их трудно обидеть.

— Тахир может, — говорит Женек. — Он у нас еще и чемпион Таджикистана по боксу среди молодежи.

— Хватит вам, — обижается Тахир, — больше говорить не о чем?

— Страна должна знать своих героев, — продолжает зубоскалить Женька.

— Ну вас. — Встав из-за стола, Тахир пошел в свою комнату.

— Хорошего человека обидели, — говорю ему вслед.

— Размечтался! — Тахир выходит из комнаты, держа в руках бутылку водки и банку маринованных огурцов.

Обсуждение оперативных мероприятий временно отложено…

* * *

На следующий день на вилле появились те самые два офицера с извинениями (видимо, Сергей провел с ними воспитательную беседу). Ребята оказались вполне нормальными военными. Просто вольный кандагарский ветер вскружил им голову.

— А как к вам можно в организацию попасть? — поинтересовался один из них, которого звали Владимиром.

— К нам не попадают, нас выбирают и проверяют, — поправил я его. — Не хочется вас огорчать, но в нашу «контору» в основном после гражданских вузов оформляют. Если у вас серьезные намерения, обратитесь к особистам.

— Серьезные. Еще в военном училище подумывали об этом.

— Тогда и флаг в руки. Будет необходимость, обращайтесь, посодействуем.

На том с ребятами и расстались. Встретиться с ними в Афгане больше не довелось. А вот в Союзе…

В 1990 году после «успешного» двухмесячного лечения в московском Центральном госпитале (точный диагноз врачи мне так и не поставили) я возвращался домой в Волгоград. Стою в аэропорту в ожидании посадки на самолет.

— Здравия желаю!

Оборачиваюсь. На меня смотрит статный офицер лет двадцати шести.

— Желаю здравия, — отвечаю я.

— Вы меня не помните, товарищ… — Офицер замялся.

— Подполковник, — подсказываю ему.

— Товарищ подполковник, не помните?

Качаю головой.

— Не припоминаю.

— Кандагар, госпиталь, — улыбается он.

Я пожал плечами. За три года в Афганистане столько встреч-расставаний было…

— Двое молодых заносчивых лейтенантов, — продолжает он. — Ну?

— Владимир?! Точно, Володя. Здравствуй, здравствуй, — крепко жму ему руку. — Капитаном «работаешь»? (На плечах у него красовались капитанские погоны.) Поздравляю!

— Спасибо. Два дня назад присвоили очередное воинское звание. Новое назначение получил.

— Куда, если не секрет?

— В Читу. Я же по вашему совету в военную контрразведку подался. Полгода назад окончил Новосибирские курсы. Вам спасибо.

— Я-то тут при чем?

— Вы нам тогда хороший урок преподнесли. До сих пор за свое поведение стыдно. А где ваш товарищ, ну, который нас тогда…

— Тахир? Он в декабре восемьдесят шестого заменился. С тех пор его не видел. В Кандагар не тянет? — спрашиваю Владимира.

— Есть немножко. Трудно было в Афгане, но все по-честному. В Союзе не так.

— А как твой товарищ? Кажется, Виктор? — спрашиваю я.

Владимир изменился в лице.

— Нет Виктора. Меня через месяц после нашей с вами встречи в Джелалабад[34] перевели. Виктор в Кандагаре остался. Его в первом же бою… прямо в сердце. Мы ведь с ним из одного села. В одной школе учились, теперь она его именем названа, вместе в Рязанское училище поступили. Потом по рапорту в Афганистан. Он погиб, а я вот…

— Не терзай себя… — Я хотел еще что-то добавить, но из репродуктора донеслось: «Пассажиров рейса 1986 по маршруту Москва-Чита просим пройти на посадку».

«Надо же, «рейс 1986», словно снова в восемьдесят шестом в Кандагаре встретились. Повсюду с нами Афган…» — подумал я.

— Мягкой посадки тебе. — Я крепко пожал Владимиру руку. — И генеральских погонов! Дай бог, свидимся.

— Вам успешной службы!

Стал Владимир генералом или нет, не знаю, но думаю, оперативник из него получился.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.