Глава 1 Муслим

Глава 1

Муслим

Не судите слишком строго.

Уповаем мы на бога.

На удачу и в сто крат

На себя и автомат!

А в пути и где-то между

Скромною живем надеждой.

Скромной и на всех одной,

Что вернемся мы домой!

Так не надо к нам уж строго.

Ходим мы, как все, под богом,

А возможность… во стократ…

Не подвел бы автомат!!!..[22]

Январь начался относительно спокойно. Душманы постреливали, мы отвечали. Тоска…

Покончив в горотделе с делами, выехал в Управление. В мошаверке было безлюдно, только в углу комнаты с автоматом в руках мирно дремал советник начальника политотдела Петр Сергеевич. Он по профессии — военный связист. К оперативной работе отношения не имел. Языком не владел, за исключением нескольких фраз, типа «хубасти? джурасти?»[23] Как он оказался в нашей оперативной группе? Трудно объяснить — как и многое, что происходило в Афганистане.

В политотделе из афганцев по-русски почти никто не говорил. Было интересно наблюдать за общением Сергеевича с подсоветными. Афганец на языке дари в течение тридцати минут добросовестно выкладывал ему всю имеющуюся информацию. Выслушав доклад, Петр Сергеевич по-русски давал необходимые рекомендации. Удивительным было то, что оба прекрасно понимали друг друга.

— В дуканы рванем? — проговорил вошедший в мошаверку Женька-борода.

Сергеевич, приоткрыв правый глаз, безразлично посмотрел на него.

— Понятно, — сказал Женька. — А ты? — обратился ко мне.

Я пожал плечами. Особого желания у меня не было. В декабре в Кабуле по дуканам вдоволь набегался, но по Кандагару мы по одному не ходили.

— Поехали, — говорю я, беря в руки автомат.

Садимся в «Машку» и пять минут спустя в дукане, склонившись над витриной, разглядываем всякую мишуру.

— Санек! За спиной…

Женек даже не прошептал, а выдохнул эти слова.

Крепче сжимая в руке автомат, скольжу вдоль витрины. Оборачиваюсь и вижу крепкого, гладко выбритого афганца лет тридцати, воткнувшего Женьке в бок зажигалку, будто пистолет.

Встретившись с моим взглядом, широко улыбнувшись, афганец приложил указательный палец к своим губам — тихо, мол, это я так шучу.

У меня спина вспотела. Женька — парень резкий: приложится — мало не покажется.

— Жень! Кажется, это твои друзья шалят? — шепчу ему.

Он оборачивается и попадает в объятия стоящего у него за спиной афганца.

— Здорово, Борода. — Афганец дружески хлопает его по спине.

— Здорово, здорово, Сашка! — как всегда громко смеется Женька. — Ну, у тебя и шуточки! Какими судьбами в Кандагаре? Да, познакомься. — Он рукой показывает на меня. — Твой тезка, с сентября в нашей группе. Так какими судьбами?

— Проездом, из Спинбульдака.[24] — Афганец крепко пожимает мне руку. — Муслим в гости вас приглашает. Передай Игорю Митрофановичу. Что-то я его в Управлении не видел?

— Он в Москве, в отпуске. В середине февраля должен подъехать.

— В середине февраля? Годится. Мы с Муслимом завтра улетаем в Кабул недельки на две-три. До встречи в феврале.

Попрощавшись с нами, афганец убежал. По-русски он говорил вполне прилично.

— Кто это был? — спрашиваю Женьку.

— Это? Сашка. Его действительно так зовут. Сотрудник УМГБ. Муслима Исмата охраняет. Не столько охраняет, сколько за ним присматривает. Про Муслима слышал?

— Немного, — я пожал плечами. — А подробнее?

— Подробнее? Можно…

И Женька рассказал мне о Муслиме Исмате, что знал сам, что слышал от других.

Муслим Исматулло! В обиходе — Уездный царь, Кандагарский принц, Батька Махно. Все эти прозвища характеризуют его как нельзя лучше, но больше, конечно, подходит «Батька Махно». Пуштун. Из знатного племени дуррани.[25] До Саурской революции[26] учился в Москве в военно-инженерной академии им. В. В. Куйбышева. На втором курсе попал под следствие. Темное дело — то ли наркотики, то ли девушки легкого поведения. А может, все вместе? По делу проходили около ста девчат, но ни одна против него не дала показания. Может, потому, что у каждой был перстенек, подаренный Муслимом…

— Сильный мужчина, — заметил я.

— А то! После революции, — продолжил Евгений, — он ушел в жесткую оппозицию. Много хлопот доставлял кабульскому руководству, и в Кандагаре «каскадерам» пришлось за ним побегать. Хитрый, зараза, да и в наших академиях хорошо учат. Неплохо владеет русским языком. В результате оперативной разработки (шеф с Тахиром вели дело под кодовым названием «Беркут») Муслима месяцев шесть назад привлекли на нашу сторону. Высшим руководством ему присвоено звание «генерал». К нам относится хорошо, хотя понятие «хорошо» применительно к нему относительное. Как был «Махно», так им и остался. Его бойцы малиши,[27] форменные головорезы. Ну, это так, вкратце, скоро сам с ним познакомишься. Пора в Управление…

В мошаверке по-прежнему мирно дремал Петр Сергеевич.

— Сергеевич! — позвал его Женька.

Тишина.

— Петр Сергеевич! — громче повторил он. — Не спи, замерзнешь!

— Чего надо? — Сергеевич приоткрыл глаза.

— Обед будет? Что-то есть охота.

— Обед им подавай, — проворчал он. — Обед заработать нужно. — Сергеевич хотел добавить еще что-то, но, посмотрев на нас, ответил: — Не будет обеда! У Поликарповича какие-то срочные дела в бригаде, через полчаса отбываем.

Закон подлости. Обед отменяют именно в тот момент, когда особенно есть хочется. На вилле в холодильнике после новогодних праздников «ветер гуляет»…

На базу вернулись в плохом настроении, но нас ожидал сюрприз. Витек-«ураганщик» привез копченой свинины, от одного запаха можно одуреть. Вот порадовал так порадовал! Умеют братья украинцы готовить всякие копчености. Про сало и говорить не буду. Даже афганцы, позабыв про шариат, уплетали его за обе щеки. Одно слово — «наркотик».

Решив, что есть такое добро «всухомятку» было бы кощунством, прихватив полотенца, отправились в баню, которую Витек всегда держал наготове…