ОНА

ОНА

I

Спокойный строй задумчивых октав,

Как ты идешь к теченью жизни летней!

Часы раздумий и часы забав

Ты закрепляешь в памяти заметней.

Ты, Пушкину досужий вечер дав,

Свел Грацию с коломенскою сплетней,

Тебе Толстой доверил свой «Портрет»,

И музыкой твоей пленялся Фет.

II

Провинциальных Муз глухой приют,

Степной курорт, тебя пою октавой!

Пять лет назад я в первый раз был тут.

С тех пор мне мил и парк твой величавый,

И под горой зеленоватый пруд,

И крик грачей над нижнею дубравой,

И пышных лип цветущий аромат,

С которым странно слился серный яд.

III

Чтоб бестолку рассказ не прерывать,

Я опишу все по порядку дале,

Как ходят в парк резвиться и гулять

И как танцуют по средам в курзале.

Иду я ровно в десять ванны брать.

Парк пуст еще. Играют на рояли.

У клумб резвятся дети. Смех и плач,

И прыгает, взлетая, красный мяч.

IV

Кумыс в беседке терпеливо пьют.

Больных в саду теснятся вереницы.

Вот белый дом, где ванны нам дают.

Жду полчаса. Наскучившие лица

По коридору с свертками бредут:

Купец, студент, чиновник, две девицы.

Шум, брызги ванн, ручных колясок скрип,

И адской серы пар, и запах лип.

V

Я в кипятке законный срок минут

Чуть высидев, бегу. Уж жарко стало,

Лучи прямые колются и жгут

(Теперь бы кстати было опахало).

Вот дома я, но мучаюсь и тут:

Закрыв балкон, скорей под одеяло.

Лежу – и пот с меня ручьями льет,

Покуда час обеда не пробьет.

VI

А к вечеру, едва отпустит зной,

Над озером ударят дружно скрипки.

Веселый вальс звенит, поет весной.

Со всех сторон поклоны и улыбки,

Бряцанье шпор и смех. Передо мной

Мелькают дамы. Талии их гибки,

Прелестны ножки. Скрипки, платьев шум.

И сразу – «пусто сердце, празден ум».

VII

Всё просто здесь, и чинных нет манер.

Гурьбой под марш, ласкающий и ходкий,

Проходят: юнкер, штатский кавалер,

Военный врач, внимательный и кроткий,

Услужливый жандармский офицер,

Кавалерист с размашистой походкой.

Все раскаленным гравием хрустят,

Ухаживают, сплетничают, льстят.

VIII

И я, влюбленный, помню, здесь блуждал

Пять лет тому. Любовник бескорыстный,

Как мотылек весенний, я летал.

Но скучной жизни призрак ненавистный

Мои цветы наивные сорвал,

И вот теперь, один, как куст безлистный,

Стою, клонясь под ветром грозовым.

Где вы, мечты? О, если б стать другим!

IX

О, если бы вернуть тот ясный год,

Когда ни ванн, ни скуки я не ведал!

Прозрачно жизнь катилась без забот.

Я сладко жил, влюблялся и обедал,

И пел в стихах всё зори да восход.

О, дни блаженные! Чего б я не дал,

Чтоб, с робостью встречая детский взор,

Вновь лепетать любовных слов набор!

X

Но я увлекся… Что там? Все спешат.

Ах, нынче бал! Скорее брать билеты!

В курзале вальс. За парой пары мчат, –

Подростки, дамы, барышни, кадеты.

Любуясь, в окна зрители глядят,

Гудят с эстрады скрипки и кларнеты,

И носится над массою голов

Всё тот же запах серы и цветов.

XI

И я, в толпе затертый, умилен,

Ищу ее . Вновь прошлое восстало.

Но что это?.. Неизъяснимый сон, –

Влюбленным счастьем озарилась зала.

Старинный вальс, далекой жизни звон!

Влюбленным счастьем сердце просияло,

Влюбленным счастьем снова грудь полна.

Она в толпе! Другая, но она !

XII

Четырнадцатилетнее дитя,

Как куколка, Маруся разодета.

По залу легкой бабочкой летя,

В объятиях ровесника-кадета [1],

Она зажгла, танцуя и шутя,

Потоки ослепительного света

В моей душе. И вдохновенный сон

Поет мне вновь. И снова я влюблен.

XIII

Румянец в черных прячется кудрях.

Смеются губки. Глаз прищурен зоркий.

Грудь детская и тонкий стан в цветах.

И платьице короткое с оборкой,

И ножки-стрелы черные в чулках,

И сбивчивую речь скороговоркой, –

Всё вижу я, и слышу, и ловлю.

Прекрасна жизнь! Люблю! Опять люблю!

XIV

И целый вечер глаз я не свожу

С моей Маруси. Да, она прекрасна,

Как цвет весны. Вздыхаю и гляжу,

И знаю сам, что мучаюсь напрасно.

Чего я жду и что я сторожу

В любви моей, прекрасной и бесстрастной,

Как месяц в тишине речных зеркал?

Сказать ли ей? Но что бы я сказал?

XV

Нет, никогда ни слова не скажу.

Пусть будет мне она мечтой далекой.

Я бессловесным счастьем дорожу.

Его источник грустно-одинокий

Не возмутит ничто. Я не дрожу

И не ропщу, сознав закон жестокий,

Что нам велит любовь туда нести,

А здесь твердить всю жизнь: люблю! прости!

XVI

На черном небе рой алмазных звезд.

Дрожит луна в задумчивой печали,

Безмолвный сторож опустевших мест.

Часы на колокольне прозвучали,

И царствует спокойствие окрест.

Давно уже все в доме замолчали.

Я над подушкой, с книгой, в тишине.

В который раз вся жизнь предстала мне?

XVII

Вновь вижу я пустынный сельский дом,

Где шли мои младенческие годы,

Где старый быт и чувством, и умом

Я постигал среди родной природы

При песнях вьюг за ледяным окном.

Я помню детских мыслей переходы.

Там тихо взрос я с Пушкиным в руках,

Предчувствуя тебя в моих мечтах.

XVIII

Я вижу вновь безбрежные леса,

И зыбь реки за мельничной запрудой.

Закинута, легла моя леса,

Но, углублен, я не слежу за удой.

С однообразным шумом колеса

Душа слилась – и просит сердце чуда,

И озаряет юные мечты

Нетленный образ чистой красоты.

XIX

И так всю жизнь меня в ночной дали

Манила ты сияньем идеала.

Когда ж вздымался вихрь и тучи шли,

Я падал ниц, а сердце ждало, ждало.

И над простертым в мраке и пыли

Опять светило вечное вставало.

И, озарен восторгом неземным,

Я воскресал пред призраком родным.

XX

Тебе одной я эту жизнь отдам.

Одна во всех, ты вечное виденье.

Но встретишь ты меня не здесь , а там.

Здесь – тени, призраки… Немая тень я.

Смерть – райский сон. Так будем верить снам!

В желанной смерти блещет возрожденье.

Мне солнцем светит в вихре темных лет

Моя любовь, которой смерти нет.

1907 <Серноводск Самарской губ.>

Данный текст является ознакомительным фрагментом.