Алексеев Михаил Васильевич Сын солдата-сверхсрочника, ставшего у истоков Гражданской войны
Будущий Верховный главнокомандующий России в Первой мировой войне генерал от инфантерии М. В. Алексеев родился в 1857 году в Тверской губернии в семье николаевского солдата сверхсрочной службы, впоследствии дослужившегося до чина майора. Его отец, участник героической обороны Севастополя в Крымской войне, благодаря своим незаурядным способностям выслужился из фельдфебелей в офицеры.
Сама судьба уготовила Михаилу Алексееву путь на военное поприще. Не закончив полного курса обучения в классической гимназии, в 1873 году в 16 лет он поступает вольноопределяющимся во 2-й гренадерский Ростовский полк. Положение вольноопределяющегося позволило ему поступить в Московское пехотное юнкерское училище, которое закончил в 1876 году. 19-летний прапорщик выпустился в 64-й пехотный Казанский полк.
Боевое крещение получил в составе этого полка в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 годов за освобождение православной, славянской Болгарии от векового османского ига. С казанцами в составе отряда «белого генерала» Н. Д. Скобелева участвовал в боях под Плевной. Некоторое время состоял при нем ординарцем. Под турецкой Плевенской крепостью был ранен, но остался в армейском строю.
За боевые отличия обер-офицер М. В. Алексеев награждается тремя боевыми орденами, в том числе Святым Станиславом и Святой Анной, за храбрость. Его послужной список военного времени стал лучшей рекомендацией в ходе дальнейшего прохождения службы.
В 1890 году Алексеев успешно оканчивает Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду, получив Милютинскую премию. Был назначен на недолгое время старшим адъютантом в штаб 1-го армейского корпуса, располагавшегося в столичном Санкт-Петербурге. Затем с 1894 по 1900 год следует служба в Главном штабе делопроизводителем в канцелярии его Военно-ученого комитета, занимавшегося составлением планов войны и стратегического развертывания.
Работа полковника М. В. Алексеева в Главном штабе с 1898 года сочетается с плодотворной деятельностью экстраординарного профессора в Академии Генерального штаба на кафедре истории русского военного искусства. С 1900 по 1903 год Алексеев – начальник Оперативного отделения генерал-квартирмейстерской части Главного штаба и в то же время ординарный профессор Николаевской академии Генерального штаба.
В 1904 году удостаивается звания заслуженного профессора и 28 мая за отличия по службе производится в генерал-майоры. Становится начальником отдела Главного штаба.
С началом Русско-японской войны 1904–1905 годов профессор Академии Генерального штаба М. В. Алексеев (в октябре) назначается генерал-квартирмейстером 3-й Маньчжурской армии. Участвовал в Мукденском сражении, разработал ряд операций против японцев. На полях Маньчжурии приобрел большой опыт вождения войск, организации совместных действий пехоты, кавалерии и артиллерии, ведения армейской разведки.
За боевые отличия в Японской войне награждается почетным золотым оружием и двумя боевыми орденами. Тактическое мышление Михаила Васильевича Алексеева заслуживало самой высокой похвалы. Имел он и задатки стратега. Иначе говоря, он имел хорошие перспективы на военном поприще.
После расформирования 3-й Маньчжурской армии, с 1905 по 1908 год следует служба в должности обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. Возглавлял разработки планов будущей европейской войны, которой суждено было стать войной мировой и голгофой Российской империи.
В 1908 году он назначается начальником штаба Киевского военного округа с производством 30 октября в генерал-лейтенанты. С 1912 года – командир 13-го армейского корпуса. Продолжал активно работать над составлением планов войны: в скором военном конфликте на европейском континенте сомневаться уже не приходилось, хотя политики на словах «оружием никому не грозили».
К началу мировой войны М. В. Алексеев прошел хорошую школу командования войсками на самых высоких должностях в мирное время, не считая участия в двух больших войнах, против Турции и Японии. Служба в Главном управлении Генерального штаба выявила в нем склонность к оперативной, штабной работе. Уже тогда он демонстрировал стратегическое мышление, став авторитетным человеком в среде русского генералитета.
В годы Первой мировой войны Михаил Васильевич Алексеев сформировался как полководец-стратег. В августе 1914 года командир армейского корпуса назначается начальником штаба армий Юго-Западного фронта, в сентябре того же года сын николаевского солдата-сверхсрочника производится в полные генералы, то есть в генералы от инфантерии.
На этой штабной должности проявил большие способности в разработке фронтовых наступательных операций. Уже в первые месяцы войны армии Австро-Венгрии, главного союзника Германии, потерпели тяжелые поражения в масштабной Галицийской битве. Начальник фронтового штаба имел к ним самое прямое отношение.
Бывший генерал-квартирмейстер Ставки Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Ю. Н. Данилов в своих мемуарах писал, что «руководящая роль в исполнении операции на Юго-Западном фронте принадлежала начальнику штаба этого фронта, генералу Алексееву».
В сентябре 1914 года за боевые заслуги М. В. Алексеев высочайшим приказом награждается орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени. Награждение состоялось 24-го числа, после взятия русскими войсками города Львова, столицы австрийской Галиции. Так Михаил Васильевич стал георгиевским кавалером. Думается, что это было его мечтой, как военного человека.
В марте 1915 года, в связи с ожидавшимся германским наступлением, генерал от инфантерии М. В. Алексеев становится главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. После разделения этого фронта в августе того же года на два – Северный и Западный, Алексеев возглавил Западный фронт.
После поражения русских войск в Галиции руководил чрезвычайно трудным отходом армий Западного фронта через Польшу и Литву под напором противника. При этом войска фронта испытывали сильный недостаток артиллерийских снарядов – во время так называемого «снарядного голода». Стал одним из главных действующих начальствующих лиц в проведении «спрямления» Восточного фронта, в ходе которого Германии и Австро-Венгрии так и не удалось извлечь все стратегические выгоды «польского мешка» для русских войск.
В кампании 1915 года Берлин главный удар по Антанте спланировал на Восточном (Русском) фронте. Именно Алексеев благодаря своему стратегическому мышлению не позволил завершиться ни одному запланированному кайзеровскими стратегами Людендорфом и Гинденбургом окружению. Ни одна русская армия, ни одна дивизия не попали летом 1915 года во вражеский плен.
На посту главнокомандующего армиями Западного фронта М. В. Алексеев разработал и провел ряд успешных операций против германских и австро-венгерских войск. В июле – августе 1915 года русские армии в ходе Праснышских операций сорвали настойчивые попытки германских войск окружить и уничтожить русские армии в Польше. Но по стратегическим соображениям им пришлось оттуда уйти: речь шла о спрямлении линии фронта.
В августе 1915 года генерал от инфантерии, генерал-адъютант М. В. Алексеев высочайшим указом назначается начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего России, размещавшейся в городе Могилеве. С поста главковерха смещается великий князь Николай Николаевич-младший, действиями которого самодержец был все больше и больше недоволен. Его обязанности император Николай II возложил на себя. Так в истории России появился на самом высоком посту в ходе мировой войны венценосец полковник гвардии Николай Романов. Это был воинский чин государя. До этого он числился в лейб-гвардии Преображенском полку.
К чести всероссийского императора Николая II, он редко вмешивался категорическим образом в ход событий на Русском фронте. Фактически верховное командование сосредоточилось в руках Михаила Васильевича Алексеева, который по долгу службы и положения стал главным стратегом России. Это сразу почувствовали на себе союзники по Антанте: Алексеев был крайне несговорчив и при планировании военных кампаний исходил прежде всего из интересов своего Отечества и русской армии.
В конце 1915 года под руководством начальника штаба Ставки генерала от инфантерии М. В. Алексеева был разработан стратегический план действий русской армии совместно с армиями союзников против стран Центрального блока. Начавшееся в марте 1916 года наступление армий Северного фронта не дало ожидаемых результатов, но боевые действия в районе города Двинска и озера Нарочь оказали громадное влияние на ход войны во Франции. Германия была вынуждена перебросить крупные силы из-под Вердена на Восточный фронт, и французская армия в очередной раз получила спасительную помощь от России.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего разработал план наступления Юго-Западного и Северного фронтов в военной кампании 1917 года, однако осуществить его не удалось. В ходе Февральской революции император Николай II был низложен. Одним из инициаторов и организаторов низложения царствующего Романова был начальник штаба его могилевской Ставки, все чаще задумывавшегося о том, что Российской державе грозят серьезные внутриполитические потрясения.
К власти в воюющем государстве, раздираемом внутренними противоречиями, пришло Временное правительство. 1 апреля 1917 года генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев назначается Верховным главнокомандующим России, что свидетельствовало о его известности и авторитетности.
Став во главе вооруженных сил уже бывшей старой России, М. В. Алексеев сразу же выступил за разумные активные боевые действия против Германии и Австро-Венгрии. Он был против неоправданных потерь на фронтах. Это вызвало недовольство новой «временной» власти, и прежде всего Советов рабочих и солдатских депутатов.
Уже в мае того же 17-го года генерал от инфантерии М. В. Алексеев смещается со своего поста. Новым главой могилевской Ставки Временным правительством был назначен генерал от кавалерии А. А. Брусилов, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, самый прославленный полководец России в Первой мировой войне.
Вскоре он возвращается в Ставку, но на самый короткий срок. После ареста генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова и его явных сторонников Алексеев, вступивший в должность начальника штаба могилевской Ставки, доложил по телефону в Петроград Керенскому об успешном завершении своей «карательной» миссии:
«…Войска, находящиеся в Могилеве, верны Временному правительству и подчиняются безусловно главковерху…
Генералы Корнилов, Лукомский, Романовский, полковник Плющевский-Плющик арестованы. Приняты меры путем моего личного разъяснения Совету солдатских депутатов установления полного спокойствия и порядка в Могилеве; послан приказ полковнику Короткову не двигать войска его далее станции Лотва, так как надобности в этом никакой нет…
С глубоким сожалением вижу, что мои опасения, что мы окончательно попали в настоящее время в цепкие лапы Советов, являются неоспоримым фактом…»
Однако Алексеев прекрасно понимал, что именно Л. Г. Корнилов и его единомышленники были теми людьми, которые видели надвигающуюся на Россию и ее армию, на Русский фронт Великой войны подлинную катастрофу. Думается, что уже тогда Алексеев предвидел если не гибель старой России, то вооруженную борьбу за ее спасение. О попавших в заключение корниловцах он не забывал.
В декабре 1917 года находившийся в Могилеве генерал-майор М. К. Дитерихс получил из Новочеркасска от генерала Алексеева письмо, отправленное с доверенным человеком. Бывший Верховный главнокомандующий писал своему соратнику по Юго-Восточному фронту и сослуживцу по штабу Ставки:
«…Дело спасения государства должно где-либо зародиться и развиться. Само собой ничего не произойдет…
Только энергичная, честная работа всех, сохранивших совесть и способность работать, может дать результаты…
Слабых мест у нас много, а средств мало, давайте группировать средства главным образом на юго-восток, проявим всю энергию, стойкость…
Откуда-то должно идти спасение от окончательной гибели, политической и экономической. Юго-восток имеет данные дать источники такого спасения. Но его нужно поддержать, спасти самого от потрясения. Вооружимся мужеством, терпением, спокойствием сбора сил и выжиданием…»
Алексеев надеялся, что это послание обязательно попадет к «быховским узникам», судьба которых его сильно тревожила. Дитерихс, будущий военный министр у адмирала А. В. Колчака, действительно сумел передать алексеевское послание генералу Корнилову и другим арестованным.
В дни следствия над участниками корниловского «мятежа» генерал от инфантерии М. В. Алексеев оставил свой пост начальника штаба Ставки Верховного главнокомандующего. Он пробыл в этой должности всего неделю. Сам он обосновал свое решение (интервью с ним было опубликовано в газете «Речь» от 13 сентября 1917 года) об отставке тремя причинами.
Первая причина состояла в выступлении генерала Корнилова. На страницах «Речи» это прозвучало так:
«…Его дело, как народно-идейное, требует широкого политического освещения, а его хотят судить военно-революционным судом, который состоит из трех случайных офицеров и трех случайных солдат, людей без юридических знаний и без широкого общественного горизонта…
Со всем этим моя совесть согласиться не может. Я не могу спокойно видеть это и ухожу».
Вторая причина, сказал М. В. Алексеев, состояла в развале армии. По его мнению, именно генерал Корнилов предлагал действенные меры для спасения положения, но они правительственной властью приняты не были. Более того, их автор оказался под судом.
Третья причина отставки крылась в невозможности начальника штаба Ставки помочь своим фронтовым братьям-офицерам. Алексеев назвал их в газетном интервью мучениками, погибающими под пулями и пыткой собственных солдат.
Верховный главнокомандующий «новой» России А. А. Керенский принял отставку генерала-стратега. Тот был назначен «в распоряжение Временного правительства, дабы опыт в военных делах и его знания могли быть использованы и впредь на благо Родины». Официальное сообщение об отставке было опубликовано в «Вестнике Временного правительства» 9 сентября 1917 года.
Бывший Верховный главнокомандующий России, дважды бывший начальник штаба Ставки генерал от инфантерии, сын николаевского солдата-сверхсрочника М. В. Алексеев стал одним из зачинателей Белого движения. То есть его военным вождем в вооруженной борьбе за старую Россию, но не монархию Романовых.
В Петрограде после отставки главный стратег России в Первой мировой войне «остался не у дел». В городе на Неве он создал тайную, преимущественно офицерскую организацию, которая в истории Гражданской войны, в ее прологе получила название Алексеевской военной организации. Датой ее основания считается день 20 октября 1917 года. Квартира Алексеева не раз являлась местом тайных заседаний.
Сведения о деятельности Алексеевской военной организации весьма скудны даже в мемуарах белогвардейцев, поскольку никакая документация в подпольной организации по известным причинам не велась. Многочисленной она не была, имела тайные отделения в Москве и ряде других городов. Да и к тому же существовала, как таковая, недолго.
После Октябрьской революции 1917 года Алексеев под чужим именем выехал из Петрограда на Юг России, в столицу Донского казачьего войска город Новочеркасск. Оставаться ему в красном Питере стало опасно. Перед отъездом он отдал приказание членам созданной им военной организации любыми путями пробираться на свободный от большевиков Тихий Дон, к атаману А. М. Каледину в казачью столицу.
Прибыв в Новочеркасск 2 декабря, генерал Алексеев обосновался в двухэтажном кирпичном доме № 39 на Барочной улице – в бывшем военном госпитале. Там имелись кровати, запасы постельного белья, общая кухня. Этот дом стал для Добровольческой армии «знаковым»: именно здесь стал формироваться первый отряд белых волонтеров.
В самом начале своего пребывания на Дону М. В. Алексеев определился в новой стратегии Белого движения. Составляется план ближайших действий. Поднимая военное знамя Белого дела, Михаил Васильевич ясно понимал, что все придется начинать, как говорится, «с азов». Создавая первые ячейки белого добровольчества, он сознательно делал ставку на фронтовое офицерство, которое, не приняв развал русской армии, не могло принять и власть Советов.
Зная, что российский Юг становится прибежищем большого числа офицеров-корниловцев, по разным причинам оставившим свои части и фронты, М. В. Алексеев пишет статью для новочеркасской газеты «Вольный Дон». С ее страниц бывший Верховный главнокомандующий России обращается к армейскому офицерству со страстным призывом «спасения Родины»:
«Русская государственность будет создаваться здесь. Обломки старого русского государства, ныне рухнувшего под небывалым шквалом, постепенно будут прибиваться к здоровому государственному ядру юго-востока…»
Тех, кто тогда рвался на вольный Дон, в истории Гражданской войны в России назовут «первопоходниками». Судьба этих людей, за редким исключением, оказалась трагичной. О них историк белой эмиграции А. А. Керсновский скажет такие слова:
«…Кроме виновников русская революция знала еще и героев. В Содоме не нашлось и трех праведников. В России семнадцатого года их были тысячи.
Этими праведниками всероссийского Содома были офицеры русской армии и увлеченная ими русская учащаяся молодежь. Только они вышли из огневого испытания не истлевшими, прошли через кровь не запятнанными и через грязь не замаранными.
Петровская армия отошла в вечность. И с последним ее дыханием забилось сердце Добровольческой армии. Русская армия продолжала жить…»
С помощью донского войскового атамана генералу Алексееву удалось получить помещение для белых воинских формирований. Так у добровольцев в Новочеркасске по адресу: улица Барочная, дом № 2 (на углу с Платовским проспектом), появилось помещение, сразу же превращенное в «замаскированное» офицерское общежитие № 1 на 250 человек.
Этот дом и стал колыбелью белой Добровольческой армии. Штаб генерала от инфантерии М. В. Алексеева размещался на той же Барочной улице, в доме № 56. Штаб поражал своей немногочисленностью, организаторской же работы было более чем достаточно.
Первое добровольческое воинское формирование было создано уже 4 ноября, на третий день после приезда генерала от инфантерии Алексеева в столицу донского казачества. Это была Сводно-офицерская рота, в которой числились и юнкера. Ротой командовал убежденный монархист штабс-капитан Василий Парфенов, служивший ранее в лейб-гвардии Измайловском полку.
На фронт Первой мировой войны пошел добровольцем, заслужив воинской доблестью первый офицерский чин. Фронтовые рекомендации у добровольца команды конных разведчиков смотрелись выше всяких похвал: он был награжден солдатскими Георгиевскими крестами всех четырех степеней. Погиб полковник Парфенов летом 1920 года в Крыму, будучи командиром пехотного полка врангелевской Русской армии.
К середине ноября в Новочеркасске уже находилось 180 человек белых добровольцев. Большинство из них называли себя «корниловцами». С этого времени запись в Алексеевскую военную организацию на Дону велась уже официально, без «сокрытия». Люди добирались сюда, как правило, поездами, которые шли через Донскую область
Добровольцы прибывали в Новочеркасск ежедневно. Во второй половине ноября алексеевцы (треть их составляли офицеры) имели уже три воинских формирования. Помимо Сводно-офицерской роты, были созданы Юнкерский батальон (сперва это была отдельная рота) и Сводная Михайловско-Константиновская батарея, основу которой составили юнкера двух петроградских артиллерийских училищ – Михайловского и Константиновского.
Батарея насчитывала в своем составе до 250 человек и вооружена только трехлинейными винтовками, пока еще не имея ни одного орудия. 60 юнкеров были михайловцами, остальные – константиновцами. Сводной батареей стал командовать штабс-капитан Николай Шаколи, курсовой командир Михайловского артиллерийского училища, последовавший на Дон за своими воспитанниками и подтвердивший свою запись в Алексеевскую военную организацию делом.
Образовавшись, Сводная Михайловско-Константиновская батарея разместилась в здании Платовской гимназии. А Юнкерская рота, отдавшая ей взвод артиллеристов, уже через несколько дней снова выросла до 150 человек и была развернута в трехротный Юнкерский батальон. Две ее роты были юнкерские, а третья называлась Кадетской.
Начала формироваться Георгиевская рота (в середине ноября в ней числилось до 60 человек фронтовиков, преимущественно нижних чинов – георгиевских кавалеров). На войне обладатели Георгиевских крестов виделись золотым фондом любых полков и батарей. Все они являлись опытными окопниками.
Одновременно шла запись в белую студенческую дружину. Она пополнялась ростовской и новочеркасской учащейся молодежью. Основу дружины, которая в скором времени превратится в Студенческий батальон, составили 180 человек Ростовского среднего коммерческого училища – три его старших класса.
Подавляющее большинство добровольцев прибывало на Дон без оружия. Поэтому вопрос о вооружении их встал сразу. Только часть офицеров-добровольцев имела личное оружие. Атаман А. М. Каледин заверил генерала Алексеева, обратившегося к нему с просьбой помочь вооружить членов его военной организации, в том, что Донское правительство и он лично такую помощь белым волонтерам окажут без проволочек.
Атаман войска Донского сдержал свое слово. Он помогал добровольцам, своим потенциальным союзникам в отстаивании вольного Дона от большевиков, «самым широким способом». Вот всего лишь две справки о том, как вооружались в Новочеркасске первые прибывшие туда алексеевцы:
«8 ноября из арсенала было получено для общежития № 1 24 винтовки, по 30 патронов на каждую, в общежитии же насчитывалось к этому дню 41 человек».
«10 ноября через артиллерийское управление было проведено разрешение атамана на выдачу организации 274 винтовок, по 120 патронов на каждую, а также 18 револьверов (в револьверах была острая нужда и в частях войска Донского), каковые и были получены».
Но это было еще не все. В эти же дни атаман А. М. Каледин обещал передать алексеевской организации половину пулеметов, которые были отобраны у гарнизона Хутунка (там стояли запасные пехотные полки) при его разоружении. Но, несмотря на бдительный надзор, хутынским большевикам удалось скрытно увезти пулеметы еще до начала разоружения в близкий Ростов. Там пулеметы были надежно спрятаны для того, чтобы «заговорить» в первых боях на Дону.
После разоружения калединскими казаками гарнизона Хутунка в середине ноября винтовки и патроны доставлялись алексеевцам подводами и автомобилями в количестве, далеко превышающем потребности наличного состава. Это делалось по прямому распоряжению атамана Каледина. Поэтому к началу первых боев с красноармейскими отрядами добровольцы оказались хорошо вооружены винтовками, но с ограниченным числом патронов. После разоружения запасных пехотных полков в Хутунке у белых волонтеров появились первые ручные гранаты.
Оружие добывалось и другими путями. Так, в первых числах ноября военным комендантом станции Шахтная поручиком Федоровым по собственной инициативе было роздано проезжающим на Дон под знамена генерала Алексеева офицерам-корниловцам 120 винтовок и около двух с половиной тысяч патронов.
Атаман войска Донского А. М. Каледин продолжал вооружать нарождающуюся белую Добровольческую армию до последних своих дней. 17 ноября в распоряжение особой команды добровольцев был передан броневой автомобильный дивизион, имевший несколько двухпулеметных и однопушечных броневиков. Однако материальная часть их оказалась сильно изношенной, и бронемашины часто выходили из строя.
К 18 ноября весь личный на тот день состав формируемой Добровольческой армии – около 800 бойцов – был вооружен. Винтовок-трехлинеек хватало и для формирующейся белой студенческой дружины, и на прибывающих каждодневно добровольцев. Обучать владению оружием приходилось немногих, разве что кадет и студентов.
Следует заметить, что войска Красной Армии, посылаемые против белого Дона с конца 1917 года, были вооружены намного лучше добровольцев и казаков-калединцев. Прежде всего, такое превосходство выражалось в количестве артиллерии и пулеметов, бронепоездов и аэропланов, автомобилей, обеспеченности боеприпасами.
…Прибывшие на Дон белогардейцы столкнулись с немалыми трудностями. Все вновь прибывшие в Новочеркасск подписывали особые заявления о своем желании служить добровольцами в течение ближайших четырех месяцев. Денежного оклада первое время не полагалось. Все армейское содержание ограничивалось лишь пайком, о скудности которого говорить не полагалось.
Затем добровольцам стали выплачивать в качестве жалованья (по тому времени действительно «нищенского») небольшие денежные суммы ассигнациями в размере от 100 до 270 рублей офицерам, от 30 до 150 рублей нижним чинам. Кроме того, тем добровольцам, которые привезли с собой семьи, начислялась небольшая, часто символическая надбавка.
Один из ближайших помощников Алексеева в те «новочеркасские дни», Л. В. Половцев, написавший в эмиграции воспоминания о Гражданской войне в России – «Рыцари тернового венца», так рассказывает о первых днях зарождения белой Добровольческой армии:
«Ближайшими сотрудниками ген. Алексеева были в то время: его адъютант рот. Шапрон, начальник штаба полк. Веденяпин, подп. Лисовой и кап. Шатилов; начальник строевой части, бежавший из быховской тюрьмы ген. граф И. Г. Эрдели; начальник хозяйственной части – член Госдумы Л. В. Половцев (автор воспоминаний. – А.Ш.), по политическим вопросам – член Госдумы Н. Н. Львов, С. С. Щетинин и А. А. Ладыженский.
В Ростове и Таганроге работал председатель общества заводчиков и фабрикантов В. А. Лебедев.
Для сбора добровольцев с фронта в Киеве была создана особая организация, во главе которой стоял ген. – кав. А. М. Драгомиров и член Госдумы В. В. Шульгин.
На первый призыв ген. Алексеева отозвалось около 50 офицеров и юнкеров, бежавших в Новочеркасск из Петрограда и Москвы после октябрьских стычек с большевиками. Из них были составлены кадры первых воинских частей: офицерского и юнкерского батальонов.
Прибывали добровольцы и из соседних областей – ободранные, без белья, без сапог, в каких-то опорках. Их надо было разместить, одеть, обуть и кормить, а денег было мало.
Получив самые широкие обещания денег со стороны различных общественных организаций в Москве и Петрограде, ген. Алексеев приступил к выполнению своего плана, имея в кармане 10 000 руб., занятых им у частного лица. На эти деньги и жили несколько дней кадры будущей армии.
Постепенно стали поступать в кассу местные пожертвования, но в ничтожных размерах. Наконец, наступил момент, когда стало ясно, что завтра надо бросить все дело, потому что денег больше нет.
Помочь делу решили сами добровольцы. Наиболее состоятельные из них, не имея сами наличных денег, воспользовались своими кредитоспособными именами и выдали векселя. По учете векселей, при содействии Н. Н. Львова, в местных банках получилась сумма около 350 000 руб., которые и спасли дело на некоторое время.
Одному Богу известно, какие мучительные часы переживали Алексеев и его сотрудники в это время.
Поставив на карту все – и доброе имя, и жизнь, и все свое прошлое, – увидев полную возможность осуществления своей мечты о великом деле, ген. Алексеев мог оказаться в самом ужасном положении.
Ведь от великого до смешного один только шаг. А разве не смешно было бы для бывшего Верховного главнокомандующего собрать армию в 50 человек и затем распустить ее.
Но ген. Алексеева эта мысль не пугала. Он хлопотал, просил, умолял, и хотя с величайшими затруднениями, но армия создавалась и увеличивалась…»
О том же писал и боевой соратник Корнилова по Первой мировой войне «быховский узник» генерал-лейтенант А. И. Деникин в своих «Очерках русской смуты»:
«Было трогательно видеть, как бывший верховный главнокомандующий, правивший миллионными армиями и распоряжавшийся миллиардным военным бюджетом, теперь бегал, хлопотал и волновался, чтобы достать десяток кроватей, несколько пудов сахару и хоть какую-нибудь ничтожную сумму денег, чтобы приютить, обогреть и накормить бездомных, гонимых людей…»
С конца 17-го года в Новочеркасск по призыву М. В. Алексеева стекались все, кто был готов с оружием в руках поддержать Белое дело. Это были контрреволюционно настроенные фронтовые офицеры, юнкера военных училищ и школ прапорщиков, студенты и гимназисты старших классов, солдаты из ударных частей. Прибыли первые «быховские узники» – генералы Деникин, Лукомский, Марков, Романовский… Добровольческая армия становилась реальной военной силой на Юге России.
Из Новочеркасска Алексеев не раз пытался наладить отношения с Кубанью, с ее казачеством. Туда он инкогнито совершил две деловые поездки. В 20-х числах ноября побывал в Екатеринодаре на заседании правительства Юго-Восточного союза. Но поездка оказалась малопродуктивной. Кубанская казачья старшина тогда больше думала об автономии области от России, чем о судьбе государства.
Тогда Алексеев направил из Новочеркасска на российские окраины (Кубань и Северный Кавказ) несколько доверенных лиц. Так, в начале января 1918 года в район Кавказских Минеральных Вод, где скопилось большое число офицеров, отправился полковник Я. А. Слащёв, недавний командир гвардейского Московского полка. Он был достаточно авторитетной фигурой для обращения к фронтовому офицерству: за войну был пять раз ранен и дважды контужен, награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием «За храбрость».
Посланцы М. В. Алексеева, пока не «встал» сплошной линией Донской фронт, регулярно пробирались по железной дороге в Москву и Петроград. Генерал Алексеев стремился создать там сильное антибольшевистское подполье, на которое можно было бы опереться в грядущих боях. Особые надежды возлагались на деятельность подпольного Национального центра, общее руководство которым осуществлял Н. Н. Щепкин. Поддерживалась связь и с могилевской Ставкой, вернее с тем, что от нее еще оставалось.
Военной организацией Национального центра руководил хорошо знакомый Алексееву генерал-лейтенант Генерального штаба Н. Н. Стогов. Георгиевский кавалер, командующий Юго-Западным фронтом в январе 1918 года прибыл в Москву и поступил там в Красную армию как военный специалист. Военспец Стогов с мая по август того года был начальником Всероссийского главного штаба. И одновременно с полковником В. В. Ступиным возглавлял… подпольную Добровольческую армию Московского района.
Еще до прибытия в Новочеркасск генерала Л. Г. Корнилова Алексеев сумел связаться со своими единомышленниками и в далекой от Дона Сибири. Официальным посланцем Добровольческой армии в Белой Сибири стал генерал В. Е. Флуг. В начале 1918 года он тайно пробрался на российский восток и в июне того года вошел в состав «Делового кабинета» генерала Хорвата во Владивостоке.
Стогов, Слащёв и Флуг были самыми именитыми представителями «зачинателя Белого дела» на местах. Десятки и десятки офицеров и людей далеко не военных профессий по заданию командования Добровольческой армии совершали тайные поездки по ту сторону фронтов Гражданской войны. Все они имели одну задачу: организацию Белого движения.
Белые волонтеры не мыслили себя вне воинской организации. Добровольцы во время «постоя» в Новочеркасске (а потом в Ростове) жили по воинским уставам старой русской армии. Обязательным было воинское обучение, несение караулов и дневальной службы. Генерал М. В. Алексеев взыскательно следил за тем, чтобы такой ритм жизни, пока еще отчасти мирной, первых добровольческих частей не менялся.
Созданная в Новочеркасске, в столице донского казачества из первых белых добровольцев Алексеевская офицерская организация стала ядром Добровольческой армии. Информация о белой армии, формируемой на Юге, расходилась по России. Противная сторона не замедлила дать ей классовую «окраску» и увидеть в ней «классового врага».
В вышедших в 1925 году в Ленинграде «Очерках истории Гражданской войны» (их автором был преподаватель Военно-политической академии имени тов. Толмачева РККА и РККФ Ан. Анишев) добровольческие воинские формирования назывались «типичными отрядами черной гвардии». О начале вооруженного противостояния на Юге России говорилось следующее:
«Активной действующей силой не местного значения в вооруженной борьбе на Дону и Кубани были буржуазно-помещичья гвардия, с одной стороны, и рабочая Красная гвардия – с другой. Все остальное как с той, так и с другой стороны было только обстановкой, в которой эта борьба протекала…
Задача пролетарских отрядов Красной гвардии была… распространение влияния пролетарских центров на окраины».
Время торопило и белых, и красных. События на российском Юге, где зачиналась Гражданская война, стали стремительно развиваться и часто спонтанно. Прапорщик Н. В. Крыленко, ставший «на час» Верховным главнокомандующим Советской России, направлял на границы Дона красногвардейские отряды с карательными задачами.
С каждым пассажирским поездом, прибывавшим на местный вокзал, число добровольцев в Новочеркасске увеличивалось. Большой радостью для генерала Алексеева стало то, что из Могилева прибыл, а вернее сказать – пробился Георгиевский батальон, полностью солдатский, сохранивший свои кадры.
Он был сформирован из раненых фронтовиков – георгиевских кавалеров, которые проходили после выздоровления тщательный отбор. По замыслу императора Николая II, такому батальону предстояло стать элитной частью сражающейся русской армии, поскольку каждый его боец являлся действительно доблестным воином. Причем многие солдаты являлись обладателями полного банта «Егориев» – крестов всех четырех степеней. Отдельный батальон на фронте намечался для использования как штурмовая часть, но судьба его сложилась так, что он стал нести охрану могилевской Ставки.
Все до единого опытные фронтовики, бойцы Георгиевского батальона отличались «примерной» бодростью духа, пехотной выучкой и дисциплинированностью. Это были подлинные рядовые герои мировой войны. Они стали первыми нижними чинами русской армии (не считая разве небольшого числа ударников), которые в Новочеркасске пополнили ряды создававшейся белой Добровольческой армии.
Горя желанием с оружием в руках защищать Россию, добровольцы тем не менее находились, скажем прямо, в угнетенном состоянии. Им казалось, что не только солдатская масса, но и большая часть России выступает против Белого движения. Но это мнение серьезно изменилось, когда в начале декабря 1917 года стали известны результаты выборов в Учредительное собрание. ЦК партии большевиков и Совнарком не решились отменить выборы, назначенные еще Временным правительством.
В большинстве избирательных округов выборы состоялись во второй половине ноября. Партия большевиков в итоге набрала 24 процента голосов, победив в ряде крупных промышленных центров и воинских гарнизонах. Правые партии, ведущей из которых являлась конституционно-демократическая (кадетская) партия, набрали только 17 процентов. Партия социалистов-революционеров (эсеров), меньшевиков и других демократов получили 59 процентов. В ходе выборов в Учредительное собрание партия эсеров получила подавляющее число голосов избирателей – более 40 процентов. Но к тому времени в их рядах уже не было единства; социалисты-революционеры с их «крестьянской» программой раскололись на ряд течений: левых, правых, максималистов, интернационалистов и прочих.
Как бы потом ни толковали итоги выборов в Учредительное собрание в конце 1917 года, было ясно, что партия большевиков не набрала и четверти голосов, и потому она могла управлять государством только во временном союзе с партией левых эсеров. Совет народных комиссаров постановил открыть Учредительное собрание 5 января 1918 года.
В день открытия Учредительного собрания в Петрограде состоялась массовая манифестация под лозунгом: «Вся власть Учредительному собранию!» Собравшись на Марсовом поле, демонстранты двинулись к Таврическому дворцу. Однако путь им преградили отряды большевистского Чрезвычайного штаба, созданного «для защиты власти Советов от всех покушений контрреволюционных сил». По манифестантам был открыт огонь.
По некоторым данным, в день открытия Учредительного собрания в Петрограде было убито от 8 до 20 демонстрантов, ранено более 200 человек. В ходе Гражданской войны это был первый случай, когда по приказу советской власти стреляли в народ. При этом человеческих жертв оказалось больше, чем при штурме Зимнего дворца.
Учредительное собрание все же провело свое первое заседание. После того как оно 237 голосами против 146 голосов отказалось обсуждать «Декларацию прав трудящихся и эксплуатируемого народа», предложенную большевистским ВЦИК, судьба нового российского парламента была решена. Этот отказ стал для Учредительного собрания, которое правомочно считало себя верховной властью в стране, равносильным «смертному приговору».
Большевики и левые эсеры покинули зал заседания Учредительного собрания. Когда началось обсуждение проекта о земле, к трибуне подошел начальник охраны Таврического дворца, балтийский матрос анархист Анатолий Железняков, который произнес свою историческую фразу:
– Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал.
С разгоном законно избранного Учредительного собрания вся полнота государственной власти фактически оказалась в руках ленинского Совнаркома. Под руководством Л. Д. Троцкого начинает действовать Революционный Военный совет (РВС). В экстренном порядке идет формирование Красной Армии, главный враг которой находился на российском Юге. Отменяются солдатские комитеты, устанавливается единоначалие командиров, подотчетных комиссарам. Вводится строжайшая революционная дисциплина, смертная казнь на фронте через расстрел становится нормой военного времени…
В ночь на 26 ноября в соседних с Новочеркасском городах Ростове и Таганроге вспыхнули вооруженные восстания, подготовленные местными большевиками-подпольщиками. Но удержать Ростов и Таганрог в своих руках военно-революционные комитеты смогли только несколько дней. Восстания были подавлены калединскими казаками и добровольцами. Первая кровь пролилась на железнодорожной станции Нахичевань.
Генералу Алексееву было чем встревожиться. Пять дней ожесточенных боев за Ростов обернулись для добровольцев при их малочисленности потерями почти в 150 человек. Список потерь со смертельным исходом насчитывал до 40 человек.
Отпевание убитых при штурме Ростова юнкеров состоялось в новочеркасском войсковом соборе. Среди убитых оказались и молодые донцы из Новочеркасского казачьего училища. Поэтому на похоронах народу было много. Бывший Верховный главнокомандующий России генерал от инфантерии М. В. Алексеев произнес, как писали потом очевидцы, «исключительно сильную» речь. Обращаясь к лежащим в гробах добровольцам, он сказал:
– Орлята! Где были ваши орлы, когда вы умирали…
Военный госпиталь Новочеркасска – «Больница общества донских врачей» был переполнен ранеными добровольцами. За их жизни боролись медсестры, среди которых были дочери М. В. Алексеева – Клавдия и Вера, дочь генерала Л. Г. Корнилова – Наталья. Один из тяжелораненых, юнкер Виктор Ларионов, писал в своих эмигрантских мемуарах о том, как госпиталь посетил генерал Алексеев:
«Старый Верховный главнокомандующий российской армии производил огромное впечатление умом, своим обращением, дружеской непринужденностью…»
Во второй половине ноября положение на Дону осложнилось и ухудшилось. Тысячи дезертиров со всех фронтов ехали домой через Область войска Донского. На каждой железнодорожной станции они грабили обывателей, добывая себе пропитание. Железнодорожное начальство дезертиры под угрозой оружия принуждали отправлять первыми именно их поезда, не считаясь с установленным расписанием. Также они захватывали вагоны, паровозы и паровозные бригады.
Установившийся порядок жизни на тихом Дону рушился. У войскового правительства сил для наведения порядка на железных дорогах не находилось. Такой ситуацией воспользовались большевистские Советы, настраивавшие массу самовольно покидавших окопы фронтовиков против «контрреволюционного» Дона и казачества в целом.
Атаман Каледин обратился за помощью к генералу Алексееву. Тот распорядился выделить в распоряжение Донского правительства необходимое число добровольцев для несения патрульной службы на железнодорожных станциях. Причем под контроль брались не только станции Дона, но и ближайшие к его границе узловые станции. Патрулями командовали казачьи офицеры.
На станциях Дебальцево и Иловайская произошли первые столкновения с толпами вооруженных дезертиров, среди которых было много пьяных людей. После этого порядок на железнодорожных станциях все чаще стал наводиться силой оружия, а не угрозой его применения. В таких столкновениях гибли белые волонтеры – офицеры и юнкера. Калединские казаки в ответ стали создавать белые партизанские отряды, которые совершали налеты на станции окраин Донецкого угольного бассейна, где скапливались эшелоны с фронта.
6 декабря в Новочеркасск прибыл переодетый в простого мужика, беженца из Румынии, ожидаемый всеми генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов, еще один Верховный главнокомандующий России в мировой войне. Для добровольцев, в своем большинстве «корниловцев», приезд «народного героя» стал настоящим событием.
После прибытия Корнилова стало ясно, что между ним и Алексеевым существуют противоречия. По своему характеру они мало подходили друг другу. Тот и другой, имея за плечами опыт Верховного главнокомандования в Первой мировой войне, были готовы возглавить Белое движение. Закрытые совещания генералов и оказавшихся в Новочеркасске общественных деятелей из столиц, думских политиков (атаман А. М. Каледин на них не присутствовал) только обостряли эту проблему.
На совещаниях решался основной вопрос существования, управления и единства Алексеевской военной организации. По существу, весь вопрос сводился к определению роли и взаимоотношений двух полководцев – Алексеева и Корнилова. «Хрупкий еще организм» Алексеевской организации не выдержал бы удаления кого-нибудь из них: в первом случае (уход Алексеева) белая Добровольческая армия раскололась бы, во втором (уход Корнилова) – она бы развалилась.
Требовалось создания на российском Юге такого органа, который взял бы на себя правительственные обязанности. Такая форма «верховной власти» нашлась в виде «триумвирата» Донского гражданского совета: Алексеев – Корнилов – Каледин. На первого из них возлагалось гражданское управление, внешние сношения и финансы. На второго – власть военного. На третьего – управление Донской областью. Триумвират просуществовал всего месяц, до трагической смерти донского атамана.
Так первым командующим белой Добровольческой армии стал бывший Верховный главнокомандующий России генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов. Его соратник Михаил Васильевич Алексеев, поступившись собственным самолюбием для пользы дела, не стал оспаривать у своего популярного единомышленника высшую власть над армией, им же созданной.
Алексеев, будучи уже больным, в возрасте человеком, участвовал в тяжелом для белых добровольцев 1-м Кубанском («Ледяном») походе. Перед этим он написал родным письмо, в котором читаются такие строки:
«Мы уходим в степи. Можем вернуться только, если будет милость Божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка посреди охватившей Россию тьмы…»
После гибели своего соратника генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова во время неудачного штурма Екатеринодара Алексеев подписал приказ о назначении новым командующим Добровольческой армией генерал-лейтенанта А. И. Деникина. Деникин вспоминал в мемуарах о том, как подписывался этот приказ:
«…От чьего имени отдавать приказ, как официально определить положение Алексеева? Романовский разрешил вопрос просто:
– Подпишите „генерал от инфантерии“… и больше ничего. Армия знает, кто такой генерал Алексеев».
Алексеев возглавил Особое совещание, выполнявшее функции правительства белого Юга России. На этом посту он много сделал для налаживания мирной жизни в освобожденных от красных южных областях, в организации пополнения белой армии и ее снабжения. Но к тому времени силы уже оставляли его.
Командование же Добровольческой армией всецело перешло к бывшему командующему фронтом А. И. Деникину, боевому соратнику погибшего Корнилова. С новым командующим и единомышленником Михаил Васильевич тесно сотрудничал до последних дней своей жизни. Деникин писал в мемуарах:
«Генерал Алексеев сохранил за собой общее политическое руководство, внешние сношения и финансы, я – верховное управление армией и командование. За все время нашего совместного руководства этот порядок не только не нарушался фактически, но между нами не было ни разу разговора о пределах компетенции нашей власти».
Перенапряжение духовных и физических сил в последние годы сказалось на состоянии здоровья зачинателя Белого движения. Один из самых известных полководцев и стратегов Первой мировой войны, генерал от инфантерии М. В. Алексеев, умер от воспаления легких 25 сентября 1918 года в Екатеринодаре и был со всеми воинскими почестями торжественно похоронен в усыпальнице Екатеринодарского Войскового собора. В тот же день генерал-лейтенант А. И. Деникин отдал приказ по Добровольческой армии, в котором писалось следующее:
«Сегодня окончил свою – полную подвига, самоотвержения и страдания жизнь Генерал Михаил Васильевич Алексеев.
Семейные радости, душевный покой, все стороны личной жизни он принес в жертву служения Отчизне…
И решимость Добровольческой армии продолжать его жертвенный путь до конца – пусть будет дорогим венком на свежую могилу собирателя Русской Земли».
В начале 1920 года, во время отступления Вооруженных сил Юга России, вдова генерала, Анна Николаевна, настояла перед белым командованием на том, чтобы прах ее мужа был перевезен в Сербию (Королевство сербов, хорватов и словенцев).
Ныне на Новом кладбище в столице страны Белграде стоит скромный памятник генералу от инфантерии М. В. Алексееву, Верховному главнокомандующему России в Первой мировой войне и зачинателю Белого движения. Надгробие украшает православный крест с одним только словом «Михаил».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.