«Медный всадник» – способность «видеть общий ход вещей»
Единственное творение Пушкина, в которой таинственные и неясные образы, порождаемые словами текста, создают внутренний смысловой ряд, отражают явления единого и целостного мира.
Самая загадочная поэма с мистическим скрытым смыслом – библейским, иудейским, еврейским и еще – удивительная прозорливость будущности России, и потому – бессмертное творение Пушкина.
Пушкин в поэме «перстом указующим – словом» обнажает факты и явления общественной жизни, которые стали бессмертны, проистекают от поколения к поколению и оказывают решающее влияние на исторический процесс.
Главный фактор, по его мнению, диаспоричность, рассеяние еврейства – вечно «молодой» общности – среди других народов :
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Пушкин иносказательно говорить об истинном доме самой древней «молодой общности».
Прошла неделя, месяц – он
К себе домой не возвращался.
пришелец, пришлец – пришлый человек, странник, иноземец, инородец.
Слова Мартина Бубера: «Основная еврейская добродетель – «встать и пойти», это народ не оседлый, несмотря на солидную недвижимость. И нужно понять, что такими шатунами сделал их не антисемитизм окружающего оседлого населения, но собственная их беспокойная природа… Меньше всего евреи принадлежат так называемой культуре… Еврей и на вершине культуры, и на социальных верхах остается «провокатором». Сфера еврейства не культура, а гений, ибо, как сказал Сартр, гений – это не дар, а путь, избираемый в отчаянных обстоятельствах… И у Сартра в «Бытии и ничто» появляется определение: диаспорическое (т.е. рассеянное среди других народов: зам. авт.) бытие как характеристика человека, самого человеческого проекта. Герой экзистенциальной философии оказывается, таким образом, евреем, экзистенциализм оборачивается еврейским учением… Нельзя говорить, что каждый еврей гениален, но в каждом гении есть что-то еврейское… Но «абсолютность» еврейства, ген гениальности, ему свойственный, делает его, с другой стороны, «кошмаром наций». … Еврей в диаспоре – загадка и тайна человечества. В истории есть только одна тайна, и эта тайна – еврей.
А при первоначальном прочтении – вроде бы простое и вполне ясное содержание:
«Мелкий петербургский чиновник по имени Евгений поздним осенним вечером приходит домой и перед сном перебирает калейдоскоп своих бессвязных мыслей. Во сне ему видится вышедшая из берегов Нева и он сам, «на звере мраморном верхом». Непогода стихает, вода сходит, но видение, явившееся во сне, преследует Евгения в течение долгого времени. Пытаясь вернуться в свое прошлое, он ищет «ветхий домик» Параши, не находит его и сходит с ума, после чего ему кажется, что его преследует конная статуя Петра I. В финале – смерть героя на безымянном «острове малом».
Поражает удивительно специально подобранная композиция фактов: поводом для написания «Медного Всадника» было самое сильное за всю историю Петербурга наводнение, которое произошло 7 ноября 1824 года: почти за год до выхода декабристов на Сенатскую площадь и за 93 года до «пролетарской революции», (которая победила в крестьянской стране!) Случайное ли такое совпадение дат? Или такая случайность – некая, пока еще не познанная закономерность, воспринимаемая как предопределенность?
«Евгений вздрогнул. Прояснились
В нем страшно мысли. Он узнал
И место, где потоп играл,
Где волны хищные толпились,
Бунтуя злобно вкруг него,
И львов, и площадь, и того,
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Под морем город основался…»
В этом кратком фрагменте, заканчивающимся многоточием, Пушкин приоткрывает занавес эпической библейской картины Начала – Великого потопа (когда от потопа «спаслись и люди и скоты»); набрасывает контуры становления человеческой истории в фокусе Ветхого Завета (под незримым контролем «львов сторожевых» – иудейских шаманов, левитов, прозванных «евгениками»). И незримо присутствует провиденческая мысль Пушкина: библейская цивилизация под названием эпоха «Рыб», выдвинувшая в авангард человечества иудейско – еврейскую версию Правды о Вселенной и человеке, разрушается, размывается Новой Водой эпохи «Водолея».
Загадка, скрытая умолчанием. Вопрос прямо: почему «под морем», а не у моря «город основался»? Внешний вызывающий алогизмом поэта… но случайностей в творчестве Пушкина никогда не было…
Современное Балтийское море и Ладожское озеро – это остатки Древнебалтийского моря, которое называлось Литориновое море, а Петербург основан на холмах, которые представляли собой береговой уступ этого моря Позже, когда море ушло, образовалась протока, которую стали называть Невой, то есть Новой Водой. Пушкин знал историю мест основания Санкт – Петербурга, а потому правильность пушкинского выражения «под морем город основался», (т. е. под бывшим морем) – убедительное доказательство глубинности его ума. И, раскрывая содержательную сторону имени реки (Новая Вода), на берегах которой происходят события, описанные в «Медном Всаднике», поэт дает основание для раскрытия незримой связи содержания поэмы с Новой (или Иной) водой из суфийской притчи «Когда меняются воды».
***
Притча
«Когда меняются воды»:
Однажды Хидр, учитель Моисея, обратился к человечеству с предостережением.
– Наступит такой день, – сказал он, когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, исчезнет. Затем ей на смену появится другая вода, от которой люди будут сходить с ума.
Лишь один человек понял смысл этих слов. Он собрал большой запас воды и спрятал его в надежном месте. Затем он стал поджидать, когда вода изменится.
В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, удалившись в свое убежище, стал пить из своих запасов.
Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили свое течение, то спустился к другим сынам человеческим. Он обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят ни то, что с ними произошло, ни то о чем их предостерегали. Когда он попытался с ними заговорить, то понял, что они считают его сумасшедшим и проявляют к нему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.
Поначалу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако он в конце концов решил пить отныне новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким, как все. Тогда он совсем забыл о своем запасе иной воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом излечился от своего безумия».
Фраза пушкинского Предисловия: «Происшествия, описанные в сей повести, основаны на истине», обретает содержание конкретной истины (для Пушкина истины «вообще» не бывает).
Справка
Только в русском фольклоре существует единственный «подводный» город – Китеж, который скрылся от врагов в период монголо – татарского нашествия. Получается мистическая преемственность: один в прежней воде – скрылся, другой у Новой Воды – основался.
***
Содержательная сторон иносказания «Медного Всадника» дана посредством следующих образов:
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась как больной
В своей постеле беспокойной.
Образ Невы в поэме одновременно указует на толпу и время. В пушкинской системе образов толпа (часто называет ее чернь) не вызревшая до народа, как правило, выступает в образе коня
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
В начале ХIX века это было довольно распространенным явлением – отождествления времени с образом реки
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
«На тленность» Г. Державин. 1816 г.
Евгений
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Появляется центральный персонаж поэмы. Многоточие указывает на некую условность его имени, за которым лежит тайна, она и побуждает сознание читателя к поиску ответов на загадочный образ Евгения. «Евгений, бедняк, безумец бедный, ни зверь ни человек, ни то ни се, ни житель света ни призрак мертвый» – символ еврейства, созданного в сорока – двухлетнем синайском переходе.
Вот так тайна имени Евгений отражена в культуре Древнего Египта (описана А. Морэ в книге «Цари и бои Египта»):
«Действительно, есть в теле человека, во всем, что живет и существует, элемент постоянный, неразрушимый, который живет вечно, поскольку тела сохраняют свои формы и свои органы неистлевшими. Это то, что мы бы называли телесной душой. Египтяне давали ей имя Ка, т.е. гения. Его обозначают обыкновенным иносказанием: Двойник. Двойник, как бы второй экземпляр существа; это тело материальное по виду, духовное по своей природе; оно подобно человеческому телу, но невидимо для телесных глаз. Чтобы материализоваться, ему нужна опора, и это не что иное, как тело и неистлевший труп или изображение (статуя, барельеф, живопись) живого тела. Чтобы продолжалась жизнь, вопреки всем видимостям смерти, нужно, чтобы мумия или статуя – похожее изображение – притягивало к себе двойника, как это делало живое тело, в силу закона магии: подобное вызывает подобное.» Отсюда – понятна и «загадка» уничтожения скульптурных изображений тех правителей, чья концепция управления оказывалась непригодной для их преемников.
Евгений у Пушкина наделен эпитетом «бедный» не случайно: в начале века в России была очень популярна басня И. А. Крылова «Бедный Богач» – того времени проблемы, которые Пушкин и пытался высветить в поэме.
«Ну стоит ли богатым быть,
Чтоб вкусно никогда ни съесть, ни спить
И только деньги лишь копить?
Да и на что? Умрем, ведь все оставим.
Мы только лишь себя и мучим, и бесславим.
Нет, если б мне далось богатство на удел,
Не только бы рубля, я б тысяч не жалел,
Чтоб жить роскошно, пышно,
И о моих пирах далеко б было слышно;
Я даже делал бы добро другим.
А богачей скупых на муку жизнь похожа», —
Так рассуждал Бедняк с собой самим,
В лачужке низменной, на голой лавке лежа.
Как вдруг к нему сквозь щелочку пролез,
Кто говорит – колдун, кто говорит – что бес;
Последнее едва ли не вернее —
Из дела будет то виднее;
Предстал, и начал так: «Ты хочешь быть богат,
Я слышал для чего; служить я другу рад.
Вот кошелек тебе: червонец в нем, не боле;
Но вынешь лишь один, уж там готов другой.
Итак, приятель мой,
Разбогатеть теперь в твоей лишь воле.
Возьми ж – и из него без счету вынимай,
Доколе будешь ты доволен;
Но только знай:
Истратить одного червонца ты не волен,
Пока в реку не бросишь кошелька».
Сказал – с кошельком оставил Бедняка.
Бедняк от радости едва не помешался;
Но лишь опомнился, за кошелек принялся,
И что ж? – Чуть верится ему, что то не сон:
Едва червонец вынет он,
Уж в кошельке другой червонец шевелится.
«Ах, пусть лишь до утра мне счастие продлится!» —
Бедняк мой говорит. —
Червонцев я себе повытаскаю груду,
Так завтра же богат я буду —
И заживу как сибарит».
Однако ж поутру он думает другое.
«То правда, – говорит, – теперь я стал богат;
Так кто ж добру не рад!
И почему бы мне не быть богаче вдвое?
Неужто лень
Над кошельком еще провесть хоть день!
Вот на дом у меня, на экипаж, на дачу;
Но если накупить могу я деревень,
Не глупо ли, когда случай к тому утрачу?
Так удержу чудесный кошелек;
Уж так и быть, еще я поговею
Один денек;
А, впрочем, ведь пожить всегда успею».
Но что ж? Проходит день, неделя, месяц, год —
Бедняк мой потерял давно в червонцах счет;
Меж тем он скудно ест, и скудно пьет;
Но чуть лишь день, а он опять за ту ж работу.
День кончится, и, по его расчету,
Ему всегда чего-нибудь не достает.
Лишь кошелек нести сберется,
То сердце у него сожмется;
Придет к реке, – воротится опять.
«Как можно, – говорит, – от кошелька отстать,
Когда мне золото рекою само льется?»
И наконец, Бедняк мой поседел,
Бедняк мой похудел;
Как золото его, Бедняк мой пожелтел.
Уж и о пышности он боле не смекает;
Он стал и слаб, и хил; здоровье и покой,
Утратил все; но все дрожащею рукой
Из кошелька червонцы он таскает.
Таскал, таскал… и чем же кончил он?
На лавке, где своим богатством любовался,
На той же лавке он скончался,
Досчитывая свой девятый миллион.
В знаменитую Болдинскую осень 1830 г. поэт уделил этой теме особое внимание в «Скупом рыцаре».
Река Нева – «больной в постеле беспокойной; дышала, как с битвы прибежавший конь; её волны хищные толпились бунтуя злобно». На реке Нева стоит вторая столица региональной самодостаточной цивилизации Россия. «Река времен» – кардинальный исторический процесс, в котором с некоторой периодичностью (подобно волнам) появляются и исчезают поколения людей, утративших веру и дух.
Наводнение — Божий гнев, Божия стихия, злое бедствие. Река Нева в период наводнения – природная стихия. Период смены учений и веры в масштабе Вселенной; социальные взрывы: гражданские войны, революции.
Параша — Народ. Все народы многонациональной и многоконфессиональной цивилизации Россия. Идеал, мечта периферийной, но самой древней и самой богатой группы людей – еврейства.
Всадник Медный – «горделивый истукан», кумир на бронзовом коне. Царь Петр, памятник которому установлен на Сенатской площади, оживший в видениях безумного Евгения. Идея Бога – внешняя, ритуальная сторона многих вероучений, используемых левитами, иерархами библейской цивилизации, своекорыстно.
Львы сторожевые – скульптурная группа из двух мраморных львов. Сенат и Синод, подпавшие под власть еврейских масонов. Идея -Левиты, искажающие из своекорыстия истинный смысл Божественных Откровений Ветхого Завета.
«Ветхий домик, одежда ветхая, колпак изношенный» – лицемерное прикрытие евреев («бедный, бедный, как еврей»). Идея Ветхого Завета – основs иудаизма, – вероучение Богоборчества: для достижения цели допустимы любые способы.
Барка, Челн, Лодка – средства передвижения по воде. Иерархия власти: исполнительная, идеологическая, законодательная.
«Опытный гребец, перевозчик беззаботный» — иерархи библейского вероучения (Торо, Талмуд)) левиты, за гривенник (десятую долю доходов общества) опекающие еврейство. Идея – Бог, опекающий землю через свое периферийство – еврейство.
Легенда
об ожившей статуе Петра – Медном Всаднике.
В 1812 году, когда Петербургу всерьез угрожала опасность наполеоновского вторжения, Александр I распорядился вывезти статую Петра в Вологодскую губернию.
В это время некоего капитана Батурина стал преследовать один и тот же сон. Во сне он видит, как статуя Петра оживает, съезжает со своей скалы и направляется в сторону Каменноостровского дворца, где в то время жил император. Александр I выходит навстречу всаднику и слышит обращенные к нему слова Петра: «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию! Но пока я на месте, моему городу ничего не угрожает». Затем всадник поворачивает назад, и Александр слышит удаляющееся цоканье бронзовых копыт о мостовую. Сон капитана скоро становится известен императору. Пораженный царь отменяет свое решение об эвакуации статуи… Наполеон до Петербурга не дошел.
Поверье
В годы блокады в Ленинграде родилось поверье. Пока памятники великим полководцам Суворову, Кутузову и Барклаю – де – Толли останутся неукрытыми на своих местах, городу не может угрожать вражеская оккупация. Все девятьсот дней блокады памятники простояли открытыми, и ни один осколок бомбы или снаряда их не коснулся.
Реальность
В октябре 1941 года, когда немцы вплотную подошли к Москве, в соответствии с решением правительства об эвакуации основных государственных институтов управления страны, толпы чиновников разных рангов ринулись по всем дорогам вон из столицы. Председатель Совета Обороны СССР И. В. Сталин тоже прибыл на платформу Курского вокзала, но, постояв несколько минут перед вагоном правительственного поезда, молча развернулся, и приказал везти его в Кремль. Он остался на своем посту, и враг в город не вошел. Вполне возможно, что в этом поступке Верховного Главнокомандующего проявился образ Медного всадника, никогда не покидавшего своего постамента…
***
Данный текст является ознакомительным фрагментом.