2.1.1. Детские годы Ломоносова

Бесконечные болота и дремучие леса отрезали Беломорье от остальной России. Иноземные захватчики, терзавшие в течение веков Россию, не дошли до сурового края. Миновало его и крепостничество. Побережье Белого моря населяли свободные русские поморы, которые занимались морским промыслом в суровых условиях изменчивого и капризного Ледовитого океана. Частые туманы, сильные бури и дрейфующие даже летом льды представляли большую опасность для парусных судов поморов. Но отважные мореплаватели вступали в единоборство с океаном, и самые смелые из них выходили победителями.

Историк, славист Владимир Иванович Ламанский пишет: «в целой России в начале XVIII века едва ли была какая иная область, кроме Двинской земли, с более благоприятной историческою почвою и более счастливыми местными условиями». Личность М.В. Ломоносова можно понять, только составив представление о природе, в окружении которой он вырос, о том, что он был выходцем из той части русского народа, которая никогда не испытывала гнёта ига и не знала рабства. Здесь обретались потомки новгородцев, не знавшие крепостного права, «черносошные», государственные крестьяне, строгие в нравах, деятельные, независимые, «умевшие за себя постоять, сплотившись в «земские миры» ». Им неведома была барщина, бремя государственных обложений, они избывали деньгами, развивая товарное хозяйство, торговлю и ремёсла. Поморы владели навигацией, ходили в Ледовитый океан, к Груманту, к Новой Земле. На Мурмане – промысловые становища, лов вели огромными сетями, охотились, варили соль, смолу, добывали слюду. Здесь богатая традиция художественного рукоделия.

До основания Петербурга Архангельск был единственным морским портом России; туда в XVII в. ежегодно приходило 40 – 50 иностранных кораблей. Поморы ходили на тресковый промысел к мурманскому берегу, все короткое северное лето были в море, а осенью возвращались с добычей. Они снабжали Москву рыбой, солью, салом и кожей морских зверей, торговали с сибирскими землями, а также с датчанами и норвежцами, заходя в их порты. Таким образом Поморы общались не только с центром России Москвой, но и с другими государствами, отчего их кругозор расширялся. Среди поморов было много грамотных людей, в деревнях водились книги. Поморы умели обращаться и с навигаторскими приборами, с компасом, определять положение судна в море по звездам.

В 1711 году, в эпоху когда Пётр I совершал свои великие преобразования и когда плод этих преобразований, Полтавская победа, „наше русское воскресение", по выражению Петра, – уже решила вопрос о будущности России, как могущественного европейского государства», родился человек, который окончательно разделил науку и искусство, чудесным образом сочетая и объединив их в своём творчестве, «будущий славный русский учёный, вития и поэт» – произошло это 19 ноября в деревне Мишанинской Куростровской волости Двинского уезда Архангелогородской губернии в довольно зажиточной семье помора Василия Дорофеевича (1681-1741) и дочери просвирницы погоста Николаевских Матигор, Елены Ивановны (урождённой Сивковой) Ломоносовых.

Упоминание о поморской семье Ломоносовых восходит к XVI веку, к временам Ивана Грозного. Дед будущего учёного Дорофей Леонтьевич (1647-1683), его отец Василий Дорофеевич, и многие родственники были жителями Курострова. Как и большинство куростровских крестьян-поморов, они занимались хлебопашеством, но их основным делом были рыбная ловля и зверобойный промысел.

Отец, по отзыву сына, был по натуре человек добрый, но «в крайнем невежестве восгштшный». Мать М.В. Ломоносова умерла очень рано, когда ему было девять лет. В 1721 году отец женился на Феодоре Михайловне Усковой, дочери крестьянина соседней Ухтостровской волости. Летом 1724 года она умерла. Через несколько месяцев, возвратившись с промыслов, отец женился в третий раз – на вдове Ирине Семёновне (в девичестве Корельской). Для тринадцатилетнего Ломоносова третья жена отца оказалась «злой и завистливой мачехой».

Плавания в суровых северных морях были нелёгким и опасным делом. Поморы объединялись в артели. Почти все Ломоносовы деревни Мишанинской до начала 20-х годов XVIII века жили одной семьёй, мужчины сообща выходили в море. Семья Ломоносовых принадлежала к опытным мореходам. Документы свидетельствуют, что ещё в 1710 году Лука Леонтьевич Ломоносов (1646-1727), двоюродный дед будущего учёного, был кормщиком – старшим в промысловой артели. А это значит, что он хорошо знал морские пути, умел управлять судами, то есть знал навигационное дело. В 1722 году отец Ломоносова, Василий Дорофеевич, получил 34 сажени пашни, построил собственный дом и стал жить самостоятельно, по-прежнему занимаясь в основном морским промыслом. Позже, в 1753 году, М.В. Ломоносов писал, что отец «довольство кровавым потом нажил». Он имел свое парусное судно «Чайка», на котором совершал ежегодные рейсы по Белому морю и по Ледовитому океану.

Своему трудному промыслу он обучил и сына, с 10 лет сопровождавшего отца в его плаваниях. Походы с отцом в море были, по-видимому, лучшими моментами в детстве М.В. Ломоносова его, оставившие в его душе неизгладимый след. Они отправлялись на промыслы ранней весной и возвращались поздней осенью. Вместе с отцом будущий учёный в детстве ходил рыбачить в Белое море и до Соловецких островов. Нередкие опасности плавания закаляли физические силы юноши и обогащали его ум разнообразными наблюдениями.

Влияние природы русского севера легко усмотреть не только в языке М.В. Ломоносова, но и в его научных интересах: «вопросы северного сияния, холода и тепла, морских путешествий, морского льда, отражения морской жизни на суше – всё это уходит далеко вглубь, в первые впечатления молодого помора». Его окружали предания о великих делах Петра Великого, которых и доселе немало сохранилось на севере.

Михайло был от рождения крепким и здоровым ребенком. Пребывание же на морском воздухе, постоянная физическая работа еще больше закалили его. Современники Ломоносова говорили, что он был высок ростом, крепкого сложения и обладал большой физической силой. С детства он прошел суровую закалку и приобрел ту «благородную упрямку», которая помогала ему осуществлять желания и мечты в его дальнейшей жизни.

Отец Ломоносова был неграмотный, но сын с ранних лет стремился к наукам. Грамоте обучил Михаилу Ломоносова у своего соседа – помора Ивана Шубного – и местного дьячка C.H. Сабелыгикова, а затем приобрел и книги, выпросив их также в своей деревне у соседей. Это были не духовные книги. Одна из них – старинная славянская «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, изданная при Петре I в Петербурге для «навигацких» учеников, другая – «Арифметика» Леонтия Магницкого, отпечатанная в Москве для обучения «мудролюбивых российских отроков». Ломоносов очень дорожил этими книгами, носил их при себе и, постоянно их читая, выучил наизусть. Арифметика была серьезной книгой. Она содержала общеобразовательный курс арифметики, алгебры, геометрий, астрономии и навигации. В четырнадцать лет юный помор грамотно и чётко писал. Он оказывал помощь односельчанам в составлении деловых бумаг и прошений, писал письма.

Кругозор юноши расширился, и ему захотелось больше узнать о прочитанном. Он понимал, что для этого нужно было учиться, и слышал, что все ученые книги написания на латинском языке. Латинский же язык преподавался только в Москве. Но отец Ломоносова, надеясь сделать сына своим наследником и хозяином всего своего имущества, и слышать не хотел о том, чтобы отпустить его учиться.

Жизнь Ломоносова в родном доме делалась невыносимой, наполненной постоянными ссорами с мачехой. И чем шире становились интересы юноши, тем безысходнее казалась ему окружающая действительность. Особенно ожесточала мачеху страсть Ломоносова к книгам. И смелый юноша решился на серьезный шаг. Раздобыв паспорт, он ночью бежал из родного дома и с обозом мороженой рыбы в начале января 1731 г. приехал в Москву. У него было 3 рубля денег, взятых взаймы у Шубного, да неразлучные друзья – «Грамматика» Смотрицкого и «Арифметика» Магницкого. Эти книги он впоследствии назвал «вратами своей учености».

Годы, проведённые Ломоносовым в Поморье, сыграли большую роль в формировании его мировоззрения, наложили свой отпечаток на интересы и стремления юноши, в значительной степени определили направление его дальнейшего творчества.