Глава 7 На пути к президентскому креслу

24 мая 1934 г. Томаш Гарриг Масарик, которому исполнилось уже 84 года, был в четвертый раз избран президентом Чехословакии. В Национальном собрании, впервые собравшемся для избрания главы государства во Владиславском зале Пражского Града, он получил 372 голоса депутатов и сенаторов, рекордное число. 53 бюллетеня оказались пустыми. Единственный его соперник, руководитель Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ) Клемент Готвальд – коммунисты выступали под лозунгом «Не Масарик, а Ленин!» – получил 38 голосов. Когда вновь избранный президент приносил присягу, которая транслировалась по радио, от радиослушателей не ушло, что текст присяги ему подсказывали. Лишь самый близкий круг посвященных знал, что президент почти слеп. Согласно его личному врачу д-ру Мекснеру (Maixner), «правый глаз Масарика уже в течение нескольких лет был серьезно поражен катарактой», а за месяц до выборов, после инсульта, и левый глаз, хотя и временно, перестал видеть. Однако Масарик считал, что он должен участвовать в выборах, так как, по его мнению, тогда не существовало ни одного кандидата, имевшего надежду на успех, и могла возникнуть угроза государственного кризиса. Партийные лидеры продолжали возражать против избрания на пост президента человека, которого предлагал и жестко отстаивал Масарик: против Бенеша, которому в мае 1934 г. исполнилось 50 лет. Среди политического истеблишмента у него имелось много недругов и оппонентов, которые считали, что он не имеет достаточного опыта руководства внутренней политикой, что ему свойственны закулисные методы работы и склонность к авторитаризму, что он не способен находить общий язык и достигать соглашения с лидерами политических партий. Правые политики выдвигали и другие важные обвинения: Бенеш – убежденный социалист, а во внешней политике склонен к установлению «дружбы» с большевиками (СССР). С возрастом, как пишет 3. Земан, острые грани характера Бенеша не сгладились[234], и, по всей видимости, он и не собирался «изменять себя». В беседе с С. С. Александровским 8 января 1936 г., т. е. несколько дней спустя после того, как он стал президентом, Бенеш со свойственной ему самоуверенностью заявил, что «все время был абсолютно уверен» в результатах выборов. Они, отметил он, могли пройти еще два года назад, но, якобы по его договоренности с Масариком, это должно было произойти только после установления дружеских взаимоотношений Чехословакии с СССР: «Лишь после этого Масарик считал правильным уйти и передать свое место Бенешу. Бенеш раньше, дескать, не мог сказать этого открыто, но теперь может и предлагает сделать из этого вывод, как серьезны были намерения его и Масарика по отношению к СССР»[235]. Возможно, это и являлось одной из причин отсрочки выборов, но были другие, связанные с внутриполитическим положением в стране и оценкой личности Бенеша как претендента на пост президента. Много наблюдений в этом плане сделано в книге 3. Земана, тщательно отследившего при опоре на широкий круг источников все перипетии политической борьбы в ЧСР в ходе предвыборной кампании[236]. Данная глава базируется главным образом на собранных им по этому вопросу материалах.

Как уже говорилось ранее, Масарик поднял вопрос о кандидатуре Бенеша на пост президента сразу после своего возвращения на родину, затем снова ставил его не раз. При этом Масарик вел переговоры главным образом с поддерживающими группировку «Града» политическими лидерами, но даже и их позиция не была однозначна. Когда в начале 1930 г. – тогда отпраздновали восьмидесятилетие Масарика – в печать просочились инспирированные президентом слухи, что он подумывает об отставке и рассчитывает на избрание Бенеша, возникли неожиданные проблемы. Социал-демократическая партия заявила, что в этом случае, по всей видимости, выставила бы своего кандидата, а также оказалось, что Бенеш не пользуется безоговорочной поддержкой всех видных деятелей своей собственной национально-социалистической партии, не говоря уже о лидере национально-демократической партии Крамарже. Бенеш, который не оставлял надежды при поддержке Масарика стать президентом, не выпустив при этом из своих рук «вожжи дипломатии», грозил в случае, если его не изберут, уйти из политической жизни и эмигрировать. Следует отметить, что во всех партиях и крупных общественных движениях (например, в Обществе легионеров, Союзе учителей) у него было много приверженцев. Бенеш и группировка «Града» пользовались серьезной поддержкой прессы и любовью деятелей культуры и писателей. Кроме того, как пишет Земан, Бенеш не гнушался использовать секретные фонды подвластного ему министерства иностранных дел, чтобы сделать обязанными себе видных общественных деятелей. Различные поддержки и личные кредиты, концессии в предпринимательстве и сведения о трансакциях, осуществляемых высшими должностными лицами зачастую на грани законности, давали ему в руки мощное оружие. Он поддержал, например, одного из лидеров словацких аграриев, Вавро Шробара, которому требовались деньги для санатория в Тренчианских Теплицах. Сравнительно дешево Бенеш снискал «бесконечную благодарность» пани Белы Сыровой и ее мужа, начальника Генерального штаба, который не смог рассчитаться со своими долгами[237]. Методом подкупа Бенеш привлекал на свою сторону и людей из числа национальных демократов, чтобы умерить остроту нападок их печати на проводимую им внешнюю политику.

В 1932 г. появилась серьезная пробоина в антибенешевском фронте. В августе к Масарику обратился лидер словацких аграриев Милан Годжа, который наряду с Андреем Глинкой считался одним из самых способных словацких политиков. По некоторым сведениям, Годжа дал понять, что «готов разбить аграрную партию и проводить желаемую Градом политику, если будет поддержан в финансовом отношении, на что потребовалось бы 3–4 миллиона крон». Тем самым Годжа предложил содействие своей партии в поддержке Бенеша на президентских выборах. Сначала Бенеш сомневался в этом предложении: с Гождей у него по ряду причин не сложились отношения. С лидером словацких аграриев вел переговоры адвокат Вацлав Боучек, довоенный соратник Масарика по партии и серый кардинал президента. Годжа вел накладный образ жизни, подозревался в коррупции и имел огромные долги. В разговоре с Боучеком он в обмен на свою и аграрной партии лояльность к «Граду» и Бенешу требовал снятия с него подозрений в коррупции, финансовой поддержки и высоких государственных постов: «Да, я хочу стать министром иностранных дел или иным министром, хочу стать и председателем правительства…, если отношение пана президента ко мне будет ясным»[238].

Непосвященных поэтому удивило, когда Масарик 29 октября 1932 г. при смене правительства добился введения в кабинет Я. Малипетра на ключевой пост министра сельского хозяйства консервативного Годжу. Он только немного проиграл борьбу за пост председателя правительства. Поражению способствовали и слухи о согласии Годжи поддержать кандидатуру Бенеша на пост президента, которые обеспокоили настроенную против «Града» часть аграриев.

Кроме того, с острой критикой Бенеша и его политики опять выступил А. Швегла, здоровье которого в 1933 г. несколько улучшилось. Предполагалось даже, что он может выставить свою кандидатуру на пост президента. Если бы Швегла выиграл выборы, шансы Бенеша попасть на это кресло изрядно уменьшились бы. Даже после смерти Швеглы в декабре 1933 г. Масарик считал, что шансы Бенеша невелики, а рисковать он не хотел. Противники Бенеша сплотились под лозунгом: «Масарик – пожизненный президент». Да и сам Масарик, как пишет Земан, с возрастом утратил решимость уйти с поста, ему казалось, что он еще многого не сделал. Так, в мае 1934 г. Масарик снова стал кандидатом в президенты.

Сторонник Бенеша Ф. Пероутка советовал ему для упрочения своих политических позиций в преддверии выборов заручиться помощью социалистических партий, но оказалось, что и это осуществить очень трудно. Социал-демократы во главе с их лидером Антонином Гамплом колебались в поддержке кандидатуры Бенеша. В национально-социалистической партии власть в своих руках стремился держать ее вице-председатель Эмил Франке, который не симпатизировал Бенешу. Осенью 1933 г. «Град» получил тревожное сообщение: Франке и социал-демократы готовятся к акции, организованной Швеглой, с целью изолировать Бенеша, не допустить его участия во всех государственных и внутриполитических делах и ограничить его деятельность только вопросами внешней политики. Кандидатура Бенеша на пост президента должна была быть отвергнута, после чего последовало бы его устранение с поста министра иностранных дел[239]. Но «заговор» так и остался на уровне политической интриги, поскольку Бенеш свою кандидатуру на выборах главы государства в 1934 г. не выдвигал.

Все это происходило на первом году правления Гитлера и во время великого экономического кризиса, который нанес жестокий удар по зависящей от экспорта Чехословакии. При этом особенно пострадало немецкое население пограничных областей Чешских земель, где концентрировалась большая часть легкой, работавшей на экспорт промышленности. Экономический кризис способствовал эскалации национальных споров; дело дошло до принятия законов, предоставлявших президенту и узкой группе министров лишь от чешских и словацких партий чрезвычайные полномочия в проведении одобренных законом мер преимущественно экономического характера. Одновременно вступил в силу закон «об охране республики», который давал возможность преследования немецких националистов. Некоторые лидеры правящих партий, особенно аграрной и национально-социалистической, требовали установления «сильной демократии».

По словам Вацлава Клофача, основателя и председателя национально-социалистической партии, в которой он являлся самой крепкой опорой Бенеша, «мы переживаем очень интересное время, когда кончается старая эпоха со всеми ее такими же старыми богами и рождается новая, в которой мы делаем первые шаги, находимся в поиске, когда вся старая цивилизация переживает кризис. И тот же парламентаризм и все, что с ним связано, требуют глубокой ревизии, поскольку все это остаток старых капиталистическо-либералистических тенденций»[240]. Бенеш и сам начал размышлять о конце классической демократии и либерализма. Его убеждение, что основу современной демократии составляют равенство и братство, в то время как третий принцип, свобода, может быть в интересах достижения первых двух ограничен, позволило Бенешу подумывать о правительстве сильной руки. По крайней мере, полагает Земан, в одном случае Бенеш зашел дальше, чем это подобало политику демократического формата. Он разработал проект проведения съезда национально-социалистической партии, который должен был напоминать массовые съезды нацистов в Нюрнберге. В проекте Бенеш уделял минимальное внимание тому, что будет обсуждаться, и полагал, что нельзя допускать критическую дискуссию. Основной докладчик, согласно нему, должен был бы овладеть актерским мастерством, ведь «никому не удается своей речью зажечь слушателей больше, чем Гитлеру, к тому же известно, что Гитлер разучивает свои речи, как по нотам… Следует каждое действие на съезде буквально в подробностях режиссировать». Высшей точкой обсуждения должно стать «горячее признание веры, силы и воли, выраженное в последние минуты съезда так, что невозможно будет даже формально закрыть съезд из-за воодушевления делегатов»[241].

После избрания Масарика в мае 1934 г. президентом в состоянии его здоровья наблюдалось постоянное ухудшение. Ему даже трудно было ставить свою подпись, и на его столе грудились кипы неотработанных документов: в июле 1934 г. начали пользоваться факсимильной печатью, которую президент лишь брал в руку. Посетители Лан поговаривали об отставке президента и избрании Бенеша. В середине августа, согласно сообщению врача президента Бенешу, у Масарика случилось «два приступа головокружения», после которых «стали плохо слушаться нога и язык, ухудшилась речь»; признаки указывали на паралич, который прогрессировал, однако острой опасности смерти не было. 27 августа Масарик почувствовал себя очень плохо и даже подумал, что умирает. Дочери Алисе он попытался продиктовать последние указания, при этом на английском языке, поскольку уже в течение нескольких дней не мог хорошо выражать свои мысли на другом языке: «Я могу умереть, и вообще не боюсь этого. Можете абсолютно доверять Янде (сыну Масарика Яну. – В. М.) и Бенешу. Я хотел бы высказать пару мыслей. Очень коротких и совершенно откровенных, но не для опубликования. Я устал. Я очень болен, Элишко, ты это знаешь, может наступить смерть. Я хочу иметь восприемником Бенеша. Настоящая демократия. У меня пара… Далее отец не мог говорить»[242]. Хотя организм Масарика преодолел кризис начала осени, нельзя было не заметить, что состояние его здоровья не позволяет ему нести бремя президентского поста. В январе 1935 г. без его ведома было решено, что он может иногда и накоротке принимать референтов президентской канцелярии, время от времени кого-нибудь из министров, но совершенно исключались визиты дипломатов. С визитерами, которых президент не знал, он не разговаривал.

19 мая 1935 г. в Чехословакии состоялись очередные выборы в парламент, которые показали рост серьезного влияния созданной в 1933 г. Судето-немецкой партии во главе с К. Генлейном. Она установила тайные контакты с Германией, получала оттуда финансовую поддержку, но официально заявляла о лояльности к Чехословацкой республике. В Словакии одержал победу автономистский блок, объединившийся вокруг партии А. Глинки. Эти две партии заняли в парламенте сильные позиции. Аграрная партия во главе с новым председателем Р. Бераном осталась сильнейшей среди чешских и словацких политических партий в правящей коалиции, но утратила свое первенство в общегосударственном масштабе. Во внешней политике она взяла курс на постепенное сближение Чехословакии с нацистской Германией. Во вновь избранной Палате депутатов усилился, таким образом, перевес правых партий над социалистическими. Поляризация политических сил в ЧСР углубилась, стабильность государства оказалась нарушенной. Однако после выборов было обновлено правительство «широкой коалиции» во главе с аграрием Я. Малипетром, о чем Масарик объявил в июне 1935 г.

Масарик и Бенеш полагали, что укрепление позиций праворадикальных политических сил в стране является временным, и что в Чехословакии нет почвы для тоталитарной партии нацистского типа. Не отступил Бенеш и от курса на поддержание нормальных отношений с Германией, несмотря на усиление в ее верхушке агрессивных настроений. 6 ноября 1935 г., т. е. два года спустя после прихода Гитлера к власти, Бенеш заявил в Палате депутатов НС: «Наши политические отношения с Германией, поддержанные нормальным развитием экономических отношений, остаются хорошими. Не имея с Германией никаких прямых споров, мы сближаемся с ней автоматически с каждым ее сближением с нашими друзьями»[243]. Под «друзьями», очевидно, имелись в виду западные демократии.

8 это время Бенеш получил неожиданную поддержку со стороны компартии. Под влиянием развития событий в Германии чехословацкие коммунисты, следуя решениям VII конгресса Коммунистического Интернационала (июль-август 1935 г.), начали оставлять политику принципиальной враждебности к «Граду» и социал-демократии. В обстановке усиления фашистской опасности они выступили с идеей создания единого рабочего и широкого народного фронта для защиты буржуазной демократии. Поэтому коммунисты решили поддержать социалистические партии в борьбе против всего «реакционного» и антидемократического. Естественно, они одобрили заключение советско-чехословацкого договора и курс Бенеша на сближение ЧСР с Советским Союзом. Примирение коммунистов с Бенешем и «Градом» сохранялось вплоть до президентских выборов. Происходили и другие неожиданные вещи. Бенеша начал поддерживать Ватикан, который оценил его миролюбивую политику в отношении Святого престола. Ввиду этого за Бенеша стали выступать и католические партии, за исключением пока партии Глинки (словацких людаков).

9 сентября 1935 г. Бенеш был избран, как единственный кандидат, председателем 16 пленарного заседания Лиги Наций. Его краткое пребывание на этом посту пришлось на неспокойное время: в октябре 1935 г. Италия Б. Муссолини напала на Эфиопию (Абиссинию). Западные державы реагировали на агрессию неуверенно и нерешительно. Немедленным созывом пленарного заседания Лиги Наций для обсуждения вопроса о санкциях против Италии Бенеш усилил неприязнь Муссолини к себе и своей стране. Но для Бенеша речь шла об одном из принципиальных вопросов европейской безопасности: о способности Лиги Наций выступить против агрессора, поскольку и Чехословакии вскоре могла бы потребоваться ее помощь. Но ни одна из ведущих западных держав не осудила агрессию Италии против Эфиопии. Более того. Англия и Франция развернули активную деятельность, чтобы не допустить применения против Италии экономических санкций. В этих условиях Бенеш как председатель пленарного заседания Лиги Наций тоже занял осторожную позицию и вынужден был маневрировать. Заседание, по сути, не принесло ожидаемых результатов и не послужило укреплению авторитета Лиги Наций. Безнаказанность агрессии привела к росту международной напряженности.

К осени 1935 г. Масарик стал осознавать неизбежность своей отставки. Он был молчалив, нетерпелив, и, казалось, пребывал в ожидании какого-то решительного поворота в ситуации. Президент иногда выезжал на автомобиле в направлении Праги, но перед ней приказывал повернуть обратно[244]. В конце августа Масарик снова начал говорить о своей отставке. Архивариус Масарика А. Гашпарикова, которая находилась в приятельских отношениях с Алисой Масариковой, полагала, что к мысли об отставке Масарика подводят Бенеш, Ян Масарик и особенно лечащий врач президента. Этот последний 28 октября 1935 г., в день годовщины основания государства, рекомендовал Масарику подать в отставку, «и даже якобы информировал некоторых политиков, что состояние здоровья президента внушает опасения», сетовала Гашпарикова[245]. Масарику это предложение сначала не понравилось. Председатель Чехословацкого национального совета профессор Богумил Немец рассказывал, что во время аудиенции по случаю торжества в тот же день Масарик, отвернувшись, тихо сказал об этом, добавив, что этого от него требуют и что вообще «много неблагодарности»[246]. Это был, по словам Земана, один из немногих моментов, когда Масарик открыто говорил о своем огорчении и обнаружил признаки сопротивления.

Вопрос об избрании президента снова выступил на первый план после внутриполитических перемен осени 1935 г. Годжа по решению аграрной партии и с согласия президента сменил Малипетра на посту председателя правительства, а освобожденное им кресло министра сельского хозяйства занял один из правых аграриев Йозеф Задина. Малипетр, имевший президентские амбиции, был перемещен на кресло спикера парламента. 31 октября 1935 г. Годжу в Ланах принял Масарик, который, выразив согласие с его назначением на пост премьера, сообщил ему, что задачей его правительства станет обеспечение выборов нового президента, рекомендовав на это кресло опять Бенеша. Бенеш рассчитывал на поддержку Годжи, который был на 6 лет старше него. Лидер аграриев Беран далеко не симпатизировал Бенешу, но готов был поддержать его кандидатуру, если не встретит принципиального сопротивления руководства партии.

И Бенеш решил действовать.18 ноября 1935 г. после обеда в Ланах он сообщил Масарику следующее: на основании разговора с лечащим врачом и детьми Масарика, а также взвесив внутреннюю и заграничную ситуацию, он пришел к выводу, что настало подходящее время для подачи прошения об отставке, «если бы господин президент пожелал» этого. Сегодня, «очевидно, президентские выборы и мое избрание могли бы состояться», добавил он. Как полагал Бенеш, с «партиями все ясно, кроме аграриев, среди которых часть за, часть против», и эти последние стремятся продлить состояние неуверенности, которое им подходит. Бенеш при этом подчеркнул, как «важно, чтобы господин президент абсолютно самостоятельно и свободно высказал свою точку зрения, поскольку идут разговоры о том, что на него оказывается давление». Он уверял Масарика, что в дальнейшем они стали бы работать, как и прежде, что «всё бы осталось по-старому», и Масарик мог бы помогать ему. На это президент ответил, что, если все подготовлено, то, он, конечно, подаст в отставку. И немедленно, еще на этой неделе. Но Бенеш на новом посту не может рассчитывать на его помощь, он не хочет быть связанным (ех obligo). Бенеш полагал, что в немедленной отставке нет необходимости, что нужно подождать, когда примет решение руководство аграрной партии. Наконец, они решили, что Масарик сообщит о намерении уйти с президентского поста не путем прямого прошения об отставке, а за три дня до нее председателю правительства Годже, а затем лидерам партий. Избрание нового президента в этом случае могло бы состояться еще до конца ноября[247].

На другой день Масарик принял председателя Палаты депутатов парламента Малипетра. Он уговаривал Масарика не подавать в отставку, поскольку успех избрания Бенеша в ближайшее время еще далеко не гарантирован. И ему действительно удалось поколебать решимость Масарика. Бенеш, которого Масарик 20 ноября пригласил к себе, положил конец нерешительности президента утверждением, что «если дело начато, нельзя оставлять его на милость одной партии». И особенно тогда, когда «все остальные партии уже об этом знают», подчеркнул Бенеш. Однако он рекомендовал опять, чтобы президент не уходил в отставку немедленно, а только сообщил об этом близком и окончательном намерении Годже, дал тому «определенное время и поручил ему провести все дело». Годжа был официально приглашен в торжественно иллюминированные Ланы на пять часов вечера 21 ноября. Масарик ожидал его в спальне вместе с несколькими людьми из своего окружения. Годжа заявил, что «был поставлен перед дилеммой, должен ли он просить, чтобы господин президент и далее сохранил свой пост» или же «допустить его отставку по состоянию здоровья». На вопрос Годжи, считает ли Масарик свою отставку действительно необходимой, премьер получил утвердительный ответ и мнение президента: «Это должно было случиться уже давно… Я, собственно, не знаю, почему это так долго тянулось, на этот раз это уже должно произойти…», но когда, он не сказал. Годжа констатировал, что в создавшейся ситуации он должен собрать совещание основных министров и посоветоваться с руководителями коалиционных партий, которые не входят в правительство; для соответствующих переговоров потребуется 10–14 дней. Масарик попросил его «провести это быстро». Начальник канцелярии президента П. Шамал спросил Масарика, есть ли у него какие-нибудь пожелания относительно его преемника. Президент полагал, что «им станет Бенеш. Всё говорит за это. Я бы хотел, чтобы все прошло спокойно». Годжа заверил, что все дело будет решено достойным способом, соответствующим масариковским духу и традициям. Обещал рекомендацию Масарика относительно Бенеша передать «решающим деятелям». После этого Масарик задал вопрос: «А что будет со мной?». Годжа и Шамал уверили его, что он и далее останется в Ланах и что в распорядке его жизни ничего не изменится. Годжа попросил дать ему возможность и далее с ним советоваться, естественно, с согласия будущего президента. Масарик показал жестом, что считает разговор оконченным[248]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.