Толстой Лев Николаевич (1828–1910)

Толстой Лев Николаевич

(1828–1910)

Чехов впервые был у Толстого в 1895 году, проведя в Ясной Поляне два дня, 8 и 9 августа. «Я чувствовал себя легко, как дома, и разговоры наши с Львом Николаевичем были легки», – писал он позднее (письмо А. С. Суворину, 21 окт. 1895 г.). К этому времени вышла в свет книга «Остров Сахалин», повести «Палата № 6» и «Три года», рассказы «Черный монах», «Скрипка Ротшильда», «Студент», началась работа над «Чайкой». Толстой, относившийся к молодым писателям с требовательной недоверчивостью, Чехова давно уже выделял и любил, и в этой его любви, как заметил Горький, чувствовалась «гордость создателя»: «Я – старик и, может, теперешнюю литературу уже не могу понять, но мне все кажется, что она – не русская. Стали писать какие-то особенные стихи, – я не знаю, почему это и стихи и для кого… Вот вы, – он обратился к Чехову, – вы русский! Да, очень, очень русский» (М. Горький и А. Чехов: Сборник материалов. М., 1951. С. 166).

В апреле 1897 года Толстой навестил Чехова в клинике А. А. Остроумова и говорил с ним о своих религиозных исканиях и о трактате «Что такое искусство?», над которым в то время работал. «Лев Николаевич в своей книжке хочет убедить, что в настоящее время искусство вступило в свой окончательный фазис, в тупой переулок, из которого ему нет выхода (вперед)», – заметил Чехов в одном из писем того времени (письмо А. И. Эртелю, 17 апр. 1897 г.).

Толстой читал и перечитывал чеховские рассказы, восхищаясь особенно «Душечкой». Старшая его дочь Татьяна Львовна 30 марта 1899 года писала Чехову: «Ваша «Душечка» – прелесть! Отец ее читал четыре вечера вслух и говорит, что поумнел от этой вещи».

Чехов на протяжении всей жизни не расставался с книгами Толстого: «Каждую ночь просыпаюсь и читаю «Войну и мир». Читаешь с таким любопытством и с таким наивным удивлением, как будто раньше не читал. Замечательно хорошо… Если б я был около князя Андрея, то я бы его вылечил» (письмо А. С. Суворину, 25 окт. 1891 г.). И. А. Бунин вспоминал разговор с Чеховым в Ялте: «Боюсь Толстого. Ведь подумайте, ведь это он написал, что Анна сама чувствовала, видела, как у нее блестят глаза в темноте. Серьезно, я его боюсь…

– Вот умрет Толстой, все пойдет к черту! – повторял он не раз.

– Литература?

– И литература» (Бунин И. А. О Чехове. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1988. С. 180, 181).

Чеховскую драматургию Толстой не любил и не принимал, Чехов рассказывал Бунину: «Знаете, я недавно у Толстого в Гаспре был. Он еще в постели лежал, но много говорил обо всем и обо мне, между прочим. Наконец я встаю, прощаюсь. Он задерживает мою руку, говорит: «Поцелуйте меня», – и, поцеловав, вдруг быстро суется к моему уху и этакой энергичной старческой скороговоркой: «А все-таки пьес ваших я терпеть не могу. Шекспир скверно писал, а вы еще хуже!» (Там же).

После смерти Чехова Лев Толстой сказал о нем: «Он создал новые, совершенно новые, по-моему, для всего мира формы письма, подобных которым я не встречал нигде!.. Отбрасывая всякую ложную скромность, утверждаю, что по технике он, Чехов, гораздо выше меня!» (Русь. 1904. 15 июля).

Известны слова Толстого, определяющие место Чехова в истории русской литературы XIX века: «Чехов – это Пушкин в прозе» (Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1978. С. 309).