Катарина Шратт25

Два десятилетия спустя после того, как баварская чернь разлучила Лолу Монтес с ее королем, другой германский правитель встретил актрису, которой суждено было стать самой сильной любовью в его жизни. В 1873 г. австрийский император Франц Иосиф, которому тогда было сорок три года, впервые увидел на венской сцене красивую блондинку, дебютировавшую в «Укрощении строптивой». Двадцатилетнюю актрису звали Катарина Шратт. Но императора тогда всецело занимал недавно случившийся в Австрии биржевой крах, и он не обратил на нее внимания. В этом не было ничего удивительного, поскольку большую часть жизни Франц Иосиф уделял исполнению долга – вставал, когда не было еще пяти, и работал, решая государственные вопросы, до поздней ночи. Несмотря на значительные просчеты в области внешней политики, он считал себя специалистом в сфере международных отношений. Кроме того, он отлично знал, как организовать государственную службу, которая под его руководством стала в высшей степени эффективной.

Личная жизнь Франца Иосифа складывалась менее успешно, если мерой успеха считать счастье и самореализацию. В эпицентре венской роскоши император во многих отношениях вел спартанский образ жизни. Он спал на железной кровати и не признавал такие, например, предметы личного обихода, как новый купальный халат или коврик рядом с постелью, позволяющий по утрам не ставить ноги на холодный пол. Его жесткая самодисциплина и чувство династического долга распространялись и на семью, от членов которой он требовал поведения, диктовавшегося их высоким положением. Он заставил своего неуравновешенного сына Рудольфа жениться на принцессе Стефании, игнорируя его протесты. Равным образом Франц Иосиф оставался бесчувственным к потребностям и надеждам других членов семьи, а к тем, кто пытался ему перечить, относился с холодным презрением.

Женитьба Франца Иосифа на очаровательной и печально-рассеянной баварской принцессе Елизавете принесла много огорчений. В течение непродолжительного времени после свадьбы, состоявшейся в 1854 г., они были очень счастливы. Потом Елизавета почувствовала, что монотонность и ощущение подавленности, которыми была проникнута жизнь при дворе, угнетают ее, бередят ей душу, а королева хотела быть «вольной как чайка». Она искала выход в путешествиях, а где-то в 1867 г. окончательно покинула супружеское ложе и никогда больше не допускала до себя мужа. Франц Иосиф продолжал ее любить; долгие отлучки Елизаветы, вызванные тем, что она остро чувствовала себя несчастной, причиняли ему сильные нравственные страдания.

Катарина – или Кати – Шратт во многих отношениях составляла полную противоположность Елизавете. Она была честолюбивой и вполне состоявшейся актрисой. После того как ее муж влез в огромные долги, а потом трусливо сбежал, бросив ее с их сыном, ей пришлось полагаться лишь на собственные силы. Она смогла решить свои проблемы лишь после того, как ее почитатели создали для нее фонд пожертвований. Несмотря на печальный опыт, связанный с финансовыми трудностями, Кати не только расточительно тратила деньги, но и увлекалась азартными играми. В остальных отношениях она действовала методически и упорядоченно, много работала и успешно вела домашнее хозяйство, была заботливой матерью и прекрасно готовила, оставаясь чрезвычайно суеверным и глубоко религиозным человеком. Друзья считали ее великодушной и доброй, говорливой и предприимчивой, но, как вскоре убедился Франц Иосиф, она ненавидела, когда что-то складывалось не так, как она хотела, и постоянно жаловалась.

Именно императрица Елизавета зажгла ту искру, из которой возгорелось пламя любви между Кати и Францем Иосифом. Светлокудрая актриса очаровала ее так же, как всю просвещенную Вену, и в 1885 г. в голову Елизавете пришла мысль познакомить Катарину с Францем Иосифом, чтобы та помогла императору легче переносить одиночество.

Мечты Елизаветы стали явью. Через несколько месяцев Кати стала фавориткой императора во всех смыслах, кроме физической близости. Франц Иосиф осыпал ее восхитительными драгоценностями, давал ей крупные суммы денег. В ответ она дарила ему четырехлистный клевер и всякие безделушки, посещала ранние утренние мессы, чтобы он видел ее на балконе, а потом вместе с ним завтракала. Она жила скорее двойной, чем двуличной жизнью, дважды в день выступала на сцене и встречалась с друзьями, но остальное ее время было предназначено Францу Иосифу – совместным завтракам, продолжительным прогулкам, посещениям театра, чтению и письмам, которыми они обменивались почти каждый день.

В 1888 г. в одном из писем Кати вышла за рамки своих обычных банальностей и растрогала Франца Иосифа до глубины души. «Пожалуйста, – просил он ее в письме, с которым посылал деньги, – посчитай, сколько тебе еще потребуется на расходы, включая бальные платья и другую одежду, чтобы я мог выслать тебе эту сумму». Это послание задело такие струны в душе Кати, что в порыве благодарности она ответила ему «продуманным письмом», в котором предлагала себя императору в качестве полноценной фаворитки. (Нам остается лишь гадать о содержании ответного письма Франца Иосифа, которое незадолго до смерти он собственноручно уничтожил.)

Император, должно быть, перечитывал это письмо несчетное число раз. Он с нежностью ответил, что Кати, конечно, видела, с каким обожанием он к ней относился, точнее говоря, боготворил ее. Но он любил жену и никогда бы «не оскорбил ее доверие и дружеские чувства» по отношению к Кати. Он надеялся, что в сердце Кати всегда найдется место для него, хотя их отношения никогда не перейдут границы, которые они уже определили.

Кати раскаивалась, она переживала из-за того, что император, возможно, стал бы теперь относиться к ней как к «совратительнице и интриганке». Беспокоилась она зря. Франц Иосиф был зачарован каждым ее словом, каждым поступком, каждым знаком внимания, даже ее «спокойной неделей» – месячными, от которых она регулярно страдала так, что должна была лежать в постели. Но в его письме ясно говорилось о том, что если бы Елизавета была настроена против Кати, то ему пришлось бы положить конец их отношениям. Он также однозначно дал понять, что если бы проявил свою горячую любовь к Кати через физическую близость, то тем самым обесчестил бы Елизавету и нарушил брачные обеты.

Как ни странно, импозантный император пережил немало любовных приключений, но до встречи с Кати не принимал их близко к сердцу и потому не чувствовал за собой вины. Поскольку он ее любил, Кати Шратт приходилось довольствоваться положением его фаворитки, которая не исполняет своих сексуальных обязанностей. Вместо этого она оказывала любимому человеку другие услуги, в частности встречалась с ним на рассвете – и это была весьма обременительная привилегия, если принять во внимание, что днем и вечером ей, профессиональной актрисе, нужно было выступать на сцене. Кати говорила о своей новой жизни, что она «кажется ей не совсем реальной». Она состояла в близкой дружбе с императором. В ее распоряжении были роскошный дом в Вене и загородная летняя резиденция. Кати обладала богатством и ни в чем себе не отказывала, имела большое влияние в театре. Проблемы, с которыми она сталкивалась, были самыми заурядными: избыточный вес (она пеняла на «галопирующее ожирение») и нервное напряжение, которое она испытывала, когда приходилось давить на театральное руководство, чтобы ее утвердили на главную роль. Кати не собиралась бороться со своей страстью к азартным играм, получая удовольствие от выигрышей и позволяя Францу Иосифу оплачивать проигрыши. Она никогда не раздражала императрицу Елизавету, которая в любой момент могла вдребезги разбить ее жизнь, но не сделала этого.

Особенно нежными отношения Кати и Франца Иосифа становились в периоды тяжелых потрясений. Самым мучительным из них оказалась смерть кронпринца Рудольфа в 1889 г.: он выполнил обещание о самоубийстве, данное семнадцатилетней девушке, без которой, как ему казалось, не смог бы жить. Франц Иосиф пришел в ужас, императору претила мысль о том, что его сын пренебрежительно отнесся к своим обязанностям и опозорил свое высокое положение. Кати, однако, со временем удалось передать императору ощущение той боли, какую испытывал Рудольф, его мучений, чтобы отец мог вспоминать о погибшем сыне скорее с состраданием, чем со стыдом.

Такие бурные переживания усиливали зависимость Франца Иосифа от Кати и его доверие к ней. Но вместе с тем они разжигали его скрытую ревность: каждое ее объятие на сцене с другими актерами изводило его и заставляло быть к ней более требовательным. Суть проблемы (как он ее понимал) состояла в том, что Кати была театральной актрисой, и это определяло ее независимость и популярность. Он умолял ее прервать или вообще прекратить дальнейшие выступления, но Кати во что бы то ни стало хотела сохранить независимость, которая так его возмущала, и наотрез отказывалась покинуть сцену.

Несмотря на неразрешимость этого противоречия, они продолжали поступать благоразумно и осмотрительно в рамках их развивавшихся отношений. Они встречались за завтраком, иногда Кати принимала его, лежа в постели в неглиже. Потом они отправлялись в королевские сады и расположенный рядом с дворцом зоопарк, где кормили зверей тем, что осталось от завтрака. Иногда они ссорились, порой довольно серьезно, как тогда, когда она донимала его просьбами дать хорошо оплачиваемую работу ее мужу, с которым давно не жила. Порой у них случались размолвки из-за того, что он считал опасными и легкомысленными ее хождения по горам и перелет на воздушном шаре, который она как-то совершила. Временами она бывала раздражительной из-за диеты, вынуждавшей ее голодать; подчас он бывал раздражителен из-за напряженной работы. Но проблема, связанная с ее игрой в театре, так и не была решена.

Оставаясь необозначенным, невысказанное, видимо, сильно расстраивало двух привлекательных людей, выражавших друг другу свою любовь всеми способами, кроме сексуального. Они были вместе уже много лет, когда Франц Иосиф пошел на некоторое ослабление жесткости своих правил приличия и пригласил Кати вместе с ним отобедать. Его переполняло ощущение счастья, когда он объяснял ей каждую деталь меню. Если бы император мог, он, наверное, проглотил ее целиком, так он ее ревновал.

В 1897 г. случилось невообразимое несчастье. В Женеве молодой итальянец-анархист убил императрицу Елизавету. Горе Франца Иосифа, вызванное этой утратой, не покидало его до самой смерти. Кати тоже оплакивала Елизавету, несмотря на двойственность их дружеских отношений и неизменно сомнительное положение Кати.

Наверное, любая другая женщина – по крайней мере, в глубине души – задалась бы вопросом о том, изменит ли смерть жены любовника ее положение и обретет ли оно в связи с этим законный статус. Если Кати посещали такие мысли, ее должно было ждать жестокое разочарование. Францу Иосифу, который запрещал сыну и другим членам семьи вступать в неравные браки, никогда просто в голову не пришло бы жениться на простолюдинке, даже если бы он ее любил.

На самом деле смерть Елизаветы скорее отдалила их друг от друга, чем сблизила. Сразу же после произошедшей трагедии Кати утешала императора, но вскоре его дочь Мария Валерия, которая всегда считала неуместным присутствие Кати при дворе, стала против нее выступать. Через некоторое время Кати просто уехала. Император огорчился до крайности. В конце концов вмешались друзья, и в 1902 г. Кати вернулась в Вену, но уже на своих условиях. Прежде всего, она положила конец ужасным завтракам в семь часов утра, поскольку, по ее собственным словам, была просто не в себе, если просыпалась раньше девяти. Когда кто-то обнаружил, что ее нервы расстроены из-за пугающего размера долгов ее (неразведенного) мужа и сына, император оплатил их не раздумывая. Возможно, Кати чувствовала, что задыхается в обстановке двора так же, как в свое время Елизавета, и переняла у покойной императрицы страсть к путешествиям. Она ездила на Канарские острова, плавала по Средиземному морю, побывала на Мальте, в Тунисе, Алжире и Египте. А дома она проводила время с императором и работала на общественных началах.

Когда, в конце концов, скончался незадачливый супруг Кати, поползли слухи о том, что они с императором заключили морганатический брак[16]. Доказательств этого нет, но, если не принимать желаемое за действительное, можно предположить, что убеждения Франца Иосифа никогда бы не позволили ему на это пойти. Возможно, со временем он и Кати стали близки. А почему бы и нет? Она овдовела, он был вдовцом, они любили друг друга, он обладал более чем достаточными средствами и мог рассчитывать на ее безусловное благоразумие. Несмотря на десять с лишним лет отказа от интимной близости, их любовь носила эротический характер, и лишь несокрушимое чувство долга Франца Иосифа обеспечивало целомудренность их отношений.

Их любовная связь завершилась с кончиной Франца Иосифа 21 ноября 1916 г. В отличие от многих других фавориток, Кати Шратт получила приглашение на похороны возлюбленного, и во время церемонии ранее настроенная против нее Мария Валерия плакала у нее на груди. Фаворитка императора вложила в обе его окоченевшие руки по белой розе и навсегда с ним простилась.

Как и во всех других областях жизни, Франц Иосиф выполнил свои обязательства и в отношении Кати Шратт: он ей оставил большое наследство. Она пережила любовника почти на двадцать четыре года, и в 1929 г., когда обрушилась фондовая биржа и многие банки разорились, Кати с сыном, который благодаря Францу Иосифу был возведен в дворянское достоинство и стал бароном Хиршем, жили, ни в чем себе не отказывая.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.