26 сентября

26 сентября

На следующий день мы не полетели — погода была плохая. Зато сегодня улетаем, хотя погода еще хуже. Я лечу третьим рейсом. За один раз увезти всех охотников невозможно: у каждого гора вещей. Моя «гора» самая маленькая — всего 500 килограммов.

Около каждой «горы» привязаны собаки. У моей «горы» стоит страж — полуторагодовалый щенок. Я купил его в кредит у местного учителя. Характеристика на пса была следующая: на охоту ни разу не ходил и не известно, какой из него получится охотник, но охраняет дом хорошо. Очень злой, даже же на людей бросается. Зовут Ворон. Я заявил, что если из него не выйдет охотник, так хоть будет с кем поговорить в тайге. На том мы и порешили.

Песик оказался на редкость мелким. Таких в деревне больше нет. Отчасти поэтому, а отчасти и потому, что птичье имя его мне не понравилось, я решил перекрестить пса в Мальчика. Имя собаки должно быть звучным, чтоб можно было звать ее в тайге на всю силу легких. Звук же «а» более открыт, чем «о».

Нас, охотников, которых забрасывают на далекие угодья, совсем немного — семь человек. Остальные сами добираются по рекам и речкам на своих лодках. Четверо из отлетающих имеют свои угодья на Вахте, в 200–350 километрах от устья. Река эта очень порожистая. Подниматься по ней в одиночку даже на облегченной и специально подготовленной лодке почти невозможно. А с нашим грузом — и разговоров быть не может. Вот поэтому-то в наиболее удаленные угодья охотников доставляют на гидросамолетах или вертолетах. Мой участок самый дальний, но я вылетал последним рейсом, так как прибывал в обжитое место, «к поджидающему меня напарнику».

Наконец, настала и моя очередь.

Перегруженный гидросамолет АН-2 с трудом оторвался от воды и, развернувшись, взял курс на восток. А через час мы уже садились на плес в среднем течении Вахты. Приводнившись, самолет подрулил к берегу как раз перед охотничьей избушкой Андрея Карпова, который уже встречал нас вместе своими двумя лайками.

Мой прилет и для него был неожиданностью. Во-первых, он не желал никаких напарников вообще, а, во-вторых, особенно меня, потому что в прошлом году наша попытка вести охоту совместно не увенчалась успехом: не сошлись характерами, как говорят в таких случаях. Однако дело здесь не в характерах. Психиатрам давно известна болезнь, называемая полярной истерией. Возникает она при стрессе в суровых зимних условиях, когда маленький коллектив вынужден долгое, время находиться в тесном жилище, где жизнь каждого протекает на глазах друг у друга, и нет возможности хотя бы немного побыть наедине с собой. Крайние симптомы этой болезни страшны. Но мы, охотники, не доходим до крайностей, потому что можем отделиться друг от друга. Уже через месяц совместной жизни нервы людей не выдерживают, ссоры возникают беспричинно, и охотники расходятся по отдельным избушкам. Я уверен, что многие и не подозревают об истинных причинах конфликтов, обвиняя, как правило, друг друга. То же самое произошло и между нами в прошлом году. Вот почему мое появление в качестве напарника было встречей Андреем, мягко выражаясь, без восторга.

— Что, не ожидал? — смеясь, спросил я его.

— Не ожидал, — не принимая юмора, ответил он.

— Ничего, не огорчайся, я тоже не хочу с тобой охотится. Это все «происки» начальства. Но мы ведь теперь далеко от него. Поэтому можем, объединив свои отрицательные эмоции, прийти к положительным решениям. А пока почитай записку Волкова.

Тем временем я начал перетаскивать свой скарб, сброшенный на берег, у которого уже пристроился Мальчик, считая своей главной обязанностью не подпускать к нему никого, особенно андреевских собак.

Когда с этим было покончено, мы начали переговоры.

— Ну, прочитал? — начал я.

— Да, только он здесь пишет насчет пяти избушек. А их у меня нет, так как я не строил в этом году ничего, хотя и собирался. Так что имеющегося района нам на двоих не хватит. Тебе придется все равно строиться. И потом, он пишет, что твой район будет восточное моего, а граница моего района проходит в пяти километрах восточное этой избушки. Поэтом базироваться здесь тебе не придется.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что мне надо убираться отсюда и как можно дальше? Ладно. Я это сделаю, не потому, что ты этого хочешь, а потому, что я прежде всей этого хочу. Ни твоего района, ни тем более твоих избушек мне не надо. У меня есть бензопила и есть плавсредство. Я уйду отсюда вверх по реке и там построюсь сам. Это было задумано еще давно, но начальство спутало все мои планы и не высадило меня там, где я просил. И конфликтовать нам нет смысла, так как нечего делить. С другой стороны, раз уж я здесь, надо искать компромиссные решения, а не обострять отношения, ведь впереди шесть месяцев зимы, и мы не на Клондайке. Повторять ошибки героев Джека Лондона нам не пристало, — заметил я, улыбнувшись.

— Нет, я, конечно, понимаю, что раз уж ты здесь, то надо находить приемлемые решения. Но ты ведь сам знаешь, я всегда мечтал об этом районе и не хотел бы ни с кем его делить, — смягчился Андрей.

— Знаю, поэтому и не настаиваю ни на чем. Послезавтра я буду готов к походу. Мне нужно только собрать катамаран и погрузить на него мой груз.

— Я тебе помогу подняться до устья Хурингды, мне надо туда, чтобы подремонтировать свою избушку: росомаха разворотила там оконную раму. А потом я помогу тебе переправиться на другую сторону, потому что по правому берегу ты не пройдешь: в трех километрах выше устья Хурингды начинаются отвесные берега. Левый берег лучше. Там же и избушку лучше ставить, потому что лес смешанный. А на правом берегу после обрывов идет сплошной березняк. Я там был недавно, поэтому и знаю.

— Что ж, отлично. Эта информация мне кстати. Я ею воспользуюсь. Но сначала надо добраться туда. По-моему, это будет не так просто.

— Конечно, непросто. Но добраться можно.

— Ты-то поднимался налегке, да и мог своим ходом, при помощи весел плыть. А мне все время придется тащить катамаран. Но иного выхода нет.

Конечно, мое положение оказалось хуже, чем я предполагал. По моим первоначальным планам, я должен был высадиться на самолете где-то выше по Вахте и уж затем сплывать на катамаране вниз, по пути построив пару избушек. Подниматься же вверх не приходило мне в голову даже в виде рабочей гипотезы. Мой катамаран не предназначен для такой цели. Но теперь сокрушаться поздно. Надо действовать. Это значит подняться по Вахте и построить там избушку. Если я этого не сделаю, я окажусь банкротом и в материальном, и в духовном смысле. Поэтому надо предельно мобилизоваться и, сжав зубы, преодолеть это последнее препятствие.