«Пальма первенства принадлежит нам» Легенда о борьбе за мир композиторов Д. Шостаковича и Г. Терпиловского

«Пальма первенства принадлежит нам»

Легенда о борьбе за мир композиторов Д. Шостаковича и Г. Терпиловского

В архиве Терпиловского сохранилась телеграмма, пришедшая на пермский адрес: улица Газеты «Правда», 3 (ныне ул. Павла Соловьева).

Сердечно поздравляю ветерана советского джаза юбилеем желаю здоровья успехов счастья вскл ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ

Знакомство Генриха Романовича с великим композитором современности началось давно, еще в годы Гражданской войны, в голодном и холодном Петрограде. То тяжелое время страшно напоминает нынешний «переходный период», этап так называемого дикого капитализма. В доме Терпиловских не хватало тепла, продуктов – плюсовая температура сохранялась только на кухне. Но вот театры – знаменитые Мариинка, Александринка, Михайловский – работали и в 1918-м. И юный Генрих по нескольку раз на неделе бывал в них. У него был абонемент, который достал ему дядя, доктор Гладкий, работавший главным врачом в этих театрах. Мальчик с восторгом слушал Шаляпина, внимал дирижеру Самосуду и многим другим лучшим музыкантам России.

Тогда же в театре встретились два юных меломана, жизни которых позже еще не раз переплетутся самым причудливым образом. Оказалось, что Дима Шостакович и жил по соседству. Мальчики подружились.

«Однажды нам пришлось даже выступать на сцене, – вспоминал позднее Терпиловский. – Правда, еще не в качестве музыкантов. Мы исполняли «Танец мира» – сначала сражались друг с другом на деревянных рапирах, а когда нас разнимали, провозглашали, повернувшись к залу, что лучше мира нет ничего. Много лет спустя, когда Д. Д. Шостакович был уже знаменитым композитором, я напомнил ему этот эпизод из нашего детства. «Вот видите, – рассмеялся он, – нам с вами принадлежит пальма первенства в борьбе за мир».

За этой сдержанной констатацией факта – Шостакович был уже знаменитым композитором – скрывается, в сущности, так много…

В отличие от Дмитрия Дмитриевича, Терпиловский знаменитым не стал: судьба сложилась так, что слишком много сил пришлось положить на то, чтобы не превратиться в «лагерную пыль».

А начинали они оба одинаково ярко, свежо и многообещающе. Сохранился портрет 12-летнего Шостаковича, написанный Борисом Кустодиевым и подаренный им «милому другу Мите». Мальчик в матроске изображен на рисунке с клавиром Шопена. Он уже очень хорошо играл на пианино, а вскоре станет лауреатом международного конкурса. Генрих, по примеру своего друга, также серьезно «засел за пианино». (Интересно, что в том возрасте он также носил матроску.)

Пальма первенства, о которой в шутку говорил Дмитрий Дмитриевич, в самом деле кое в чем принадлежит и его незнаменитому другу детства. Только не в области борьбы за мир. Посудите сами.

Портрет Мити Шостаковича.

Худ. Б. Кустодиев

Первый в стране джаз-клуб появился в конце 1920-х годов по инициативе Генриха Терпиловского, причем собирались на его квартире на Литейном проспекте, 29. Алексей Баташев написал, что в этом кружке единомышленников, влюбленных в новую Музыку, удалось выработать критерий хорошего вкуса. Генрих и его друзья-джазисты впервые разграничили популярную музыку того времени и подлинный джаз. Сыгровки проводил сам Терпиловский.

Прекрасный фильм «Мы из джаза» режиссера Карена Шахназарова, как мне кажется, во многом навеян воспоминаниями участников этого неофициального клуба Терпиловского. Не случайно в картине появляется и его старший друг, писатель и дипломат, морской офицер Сергей Колбасьев, страстно влюбленный в джаз. Именно ему Генрих посвятил свой «Блюз Моховой улицы» (Колбасьев жил на Моховой, 18). В 1937 году Адамыч, как звал его Генрих, был репрессирован. Прекратились и популярные радиопередачи о джазе, которые вел Сергей Адамович.

«…Далее этого рокового года, – вспоминал Терпиловский позже, – Колбасьеву не суждено было обращаться к своей аудитории, иначе он несомненно не остановился бы на западном джазе, а отразил бы в своем радиокурсе огромные достижения отечественного джаза! Но они пришли потом. Тогда наши музыканты еще только учились, и велика заслуга Колбасьева, что они учились на образцах, достойных подражания».

Пальма первенства принадлежит Терпиловскому и в том, что он серьезно, на профессиональной основе развивал вузовскую музыкальную самодеятельность во время своей учебы в Ленинградском сельскохозяйственном институте. Что имеется в виду? Как писал сам Генрих Романович: «Не иначе как впервые прибегнул к спасительной подсадке ныне широко практикуемого метода укрепления самодеятельного коллектива закамуфлированными профессионалами». (Ныне «широко практикуемого» – это уже в Молотове (Перми), в клубе, а затем во Дворце культуры имени Сталина.)

Фотоотражения (Генри). Тогда детей одевали в матроски

Популярность молодого композитора в начале 1930-х столь возросла, что Генриха уже искали, ему специально заказывали «что-нибудь новенькое» и руководители оркестров, и конферансье, например, Александр Менакер. Солист Кировского театра прекрасный бас Борис Фрейдков исполнил на Ленинградском радио блюзы Генриха Терпиловского на стихи негритянского поэта Ленгстона Хьюза, и это тоже было впервые.

А когда Терпиловскому поручили возглавить молодежный концертный джаз-оркестр КРАМа, им же самим и созданный, он быстро вывел его в число лучших в Ленинграде. Убедиться в этом помогло опять же сотрудничество с давним другом детства Дмитрием Шостаковичем. В Ленинграде тогда развелось столько самых разнообразных оркестров, называвших себя джазовыми, что уже невозможно было разобраться, где истина, кто из музыкантов остается на уровне таперов, ставших ненужными «великому немому», а кто играет и делает настоящий джаз.

«Филармонические ребята».

Шарж Н. Радлова.

В 1-м ряду сидят: композиторы Д. Шостакович, С. Прокофьев, дирижеры А. Гаук и С. Самосуд, солирует на трубе Б. Фрейдков

И вот по предложению Шостаковича была создана городская джаз-комиссия – «в связи с возросшей популярностью джазовой музыки и повышением интереса к этому жанру».

Как вспоминал Генрих Романович, ему поручили быть секретарем комиссии, что он воспринял для себя как большую честь. Ведь в комиссию вошли такие творцы, как И. Дунаевский и Д. Шостакович – от Союза композиторов, Б. Фрейдков – от Дома искусств, Н. Малков – от влиятельной «Красной газеты». Позднее, в Перми, со страниц музыкального клуба «Нота» в газете «Молодая гвардия» Г. Р. Терпиловский поделился воспоминаниями с читателями:

«Помню, с какой непримиримостью наиболее активный член комиссии Дунаевский ополчался против халтурщиков всех мастей, как последовательно он ратовал за лучшую музыку, создаваемую серьезными средствами, и даже поговаривал об учреждении «творческой милиции» для борьбы с отравителями музыкального вкуса».

В сущности, джаз-комиссия стала прообразом возникших позднее творческих объединений и центров. Появился такой центр и в Перми, куда пригласили Генриха Романовича. Фактически возглавив борьбу с дурновкусьем, выявлением низкопробных поделок, Терпиловский предлагал спорить о вкусах, а если быть точным, воспитывать его.

«Дурновкусье – оно живуче, – считал композитор. – Его оруженосцы из числа рядовых слушателей никогда в этом изъяне не признаются. В крайнем случае если они и наберутся самокритичности, то обязательно сошлются на отсутствие слуха. Или отгородятся пословицей «О вкусах не спорят». И то и другое в корне не верно!»

Терпиловский напоминал: люди, совершенно лишенные музыкального слуха, встречаются не чаще, чем гениально одаренные. Убеждение в этом он вынес еще из времен своей бурной молодости. Тогда по настоянию Шостаковича был проведен смотр-конкурс, выявивший лучшие коллективы и позволивший отделить зерна от плевел. И выяснилось, что джаз Скоморовского, к примеру, рекламировавший себя в качестве наилучшего, к таковым совсем не относится, а на первые места вышли совсем другие музыканты.

Позднее, когда у Терпиловского «появилось время» (в ссылке), он вспомнит это время в стихах:

Там на крыше шум чертовский,

Расплескался медью джаз,

Это Яша Скоморовский

Приглашает к танцу вас…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.