Вместо заключения

Вместо заключения

В Гражданскую войну российские люди озверели, они искали своих противников и уничтожали друг друга. И, казалось бы, к 1930-м годам пора им успокоиться и начать мирно трудиться и жить. Однако существующий государственный режим искал новых противников, и нашёл их в деревне среди наиболее работящих крестьян, с неохотой принявших коллективизацию в стране. Вот их-то и объявили врагами народа и дали им имя так называемых кулаков. Конфисковали их имущество и целыми семьями сослали в самые северные дремучие места, где они и пробыли в спецпоселениях около 20 лет. Об этом я и пытался рассказать на примере своей семьи и раскулаченных крестьян юга Красноярского края.

Всех их потом реабилитировали, в основном посмертно, установили им небольшие социально-экономические льготы, а российская власть даже дала согласие на возмещение им материального ущерба, полученного при раскулачивании.

Память человеческая не даёт спокойно жить и забыть наиболее значимые события из прожитой жизни, тем более многолетнее пребывание в ссылке.

В год её пятидесятилетия мы со старшим братом Александром списались и решили проделать путь тем же маршрутом, которым нас везли в ссылку, только на автомобиле. Водный путь был исключён, поскольку Енисей перекрыт строящейся Саяно-Шушенской ГЭС, а путь поездом из Абакана до Ачинска для нас был уже давно знакомым. Мы хотели не только посмотреть, что же красноярские ссыльные оставили после себя в томской заболоченной тайге, но и постараться установить деревянный крест как память в центре спецпоселения на Втором участке, для этого взяли с собой топор, пилу и лопату. С нами согласился поехать в качестве водителя М. В. Шимохин на машине УАЗ-469 повышенной проходимости.

Наш путь на север начинался с железнодорожной станции Ижморка, проехать нужно было около 250 километров. В памяти, особенно у меня, сохранились многие подробности, и я, собственно, выбирал путь для этого путешествия. Что бросилось в глаза: эта просёлочная дорога мало изменилась, её покрытие осталось тем же, большинство бывших поселений уменьшилось по количеству людей, а многие вообще исчезли с этой земли. В районном центре Пышкино-Троицкое (ныне оно переименовано в Первомайское, как и сам район) встретили лишь две семьи – С.А. Неволина и Р.А. Истигечева, а вот доехать до места ссылки нам не удалось. За 60 километров до него нам преградил путь разрушенный мост через речку. Погоревав, вынуждены были возвратиться, поскольку впереди было ещё много речек, и только недавно прошёл паводок. В Томске я посадил брата на поезд, и мы вернулись в Красноярск.

Но моё желание проделать этот путь на этом не угасло. Лет через десять я договорился со своим зятем добраться до ссыльных мест пешком от Монастырки, куда можно было доехать на автомашине. Н. Н. Мельников должен был в назначенный день приехать из Новосибирска в Томск, где я его должен был забрать. Но в Томске на железнодорожном вокзале его не оказалось. Позвонил сестре, и она мне сказала, что у Николая приступ радикулита. Что делать? Решил идти пешком один. На этот раз мы доехали до Монастырки, а дальше машина идти не может. Я попросил водителя, Владимира Павловича, меня здесь ждать, а сам, с ружьём и фотоаппаратом, отправился в путь. Через пару километров спугнул выводок рябчиков, а потом услышал в тайге шум трактора, идущего за мной по таёжной дороге.

Подъехал вездеход ГАЗ-54, в его кузове три человека, из кабины вышел молодой человек. Знакомимся. Охотовед, недавний выпускник биологического факультета Томского госуниверситета, живет в п. Орехово (бывший Куличков). Он получил лицензию на право создания охотничьего пункта на территории бывших спецпоселений. Там расплодилось много медведей, сохатых, соболя, белки и других зверей, а также боровая дичь: глухари и рябчики.

Сейчас он ехал туда для того, чтобы построить дом и рассчитать площадку для приёма вертолётов. Он намерен развивать там охотничий туризм для богатых иностранцев. В то же время собирался набрать брусники, которой в том году было много.

Когда я рассказал ему о своих намерениях, зачем я туда иду, он сказал, причём категорично, что в эти места я просто не смогу пройти из-за отсутствия моста через реку Чичка-Юл, который много лет назад был разрушен и снесён половодьем. А что касается моего желания увидеть бывшие участки спецпоселенцев, то на их месте ничего не осталось: поля и дороги заросли лесом и кустарниками, дома сгнили или сгорели, не найти и кладбища, не говоря уже об отдельных могилах, которыми я интересовался.

После этой встречи и рассказов мне ничего не оставалось делать, как вернуться к своей машине и следовать обратно в Красноярск. Охотовед попросил меня прислать ему несколько дефицитных запчастей к его вездеходу. Эту просьбу я охотно выполнил.

Вот так. Природа сумела залечить все свои раны, нанесённые ей человеком. А что же после этого сделать людям? Наверное, сохранить хоть горькую, но память об узниках, невинно пострадавших во времена бездумных, бессмысленных и жестоких репрессий сталинского режима против собственного народа, и не повторить их в будущем.

А вся политическая кампания тридцатых годов по выселению крестьян из своих родных мест является, как мне думается, не чем иным, как позором нации, которая не ценит и не уважает своих граждан.