В оккупированном Киеве. Мои первые впечатления
В оккупированном Киеве. Мои первые впечатления
Прежде чем пытаться установить связь с представителями киевской интеллигенции, я считал необходимым посоветоваться с майором Кохом. Как мне рассказывали в Берлине, здесь он активно занимался выявлением врагов Советской власти и их привлечением к сотрудничеству. Его целью была подготовка к созданию при их содействии зависимого от гитлеровской Германии вассального украинского государства. Правда, фюрер еще не принял окончательного решения о том, следовало ли вообще брать курс на создание сепаратистского украинского государства, хотя и зависимого от нацистской Германии. Судя по всему, предпочтение все же отдавалось тому, чтобы присоединить богатства Украины к «великому германскому рейху» другим путем. И прежде чем начинать какие-либо разговоры, мне было важно знать, что за игра шла дома. Иначе я мог оказаться в весьма затруднительном положении. Но, как мне сообщили в комендатуре, майор Кох выехал из Киева и вернется лишь через несколько дней.
Таким образом, мне не оставалось ничего иного, как ожидать возвращения Коха. Эти дни я использовал на то, чтобы поближе ознакомиться – разумеется, в дневное время! – с обстановкой в Киеве после его недавнего захвата германскими фашистами. Крещатик – старинный красивейший торговый центр города – превратился в груду развалин. В комендатуре мне рассказали кое-что о минах с дистанционным взрывным устройством, от взрывов которых взлетали на воздух немецкие военные штабы и другие центральные учреждения оккупантов. В то же время многие окраинные кварталы города уцелели. Но никто не знает, сказали мне в комендатуре, где еще заложены в Киеве взрывные устройства, дожидавшиеся, так сказать, своего часа. Необходимо, следовательно, всегда быть начеку. Несмотря на самые тщательные предупредительные меры, на воздух то и дело взлетают здания, где разместились немецкие учреждения. На мой вопрос, разве кроме комендатуры и некоторых других центральных военных объектов в Киеве есть еще какие-нибудь немецкие учреждения, дежурный офицер комендатуры посоветовал мне обратить внимание на множество указателей на главных перекрестках города. Тогда, сказал он, мне все станет ясно.
И действительно, всего лишь через несколько недель после военной оккупации Киева здесь уже успели разместиться не только обычные воинские службы, но и учреждения фашистской партии, а также представительства, пожалуй, большинства крупных германских концернов – от «Фарбениндустри» до концернов Круппа и Сименса, наживавшихся на производстве вооружений и на войне. Теперь на Украине они с жадностью набросились на богатую добычу, прежде всего на построенные в первые пятилетки новые промышленные предприятия, на уголь, руду и другие месторождения сырья. Еще в Берлине я слышал о том, что уполномоченные крупных концернов, так сказать, сидели на чемоданах, дожидаясь своего часа. Они должны были двигаться на восток сразу же вслед за наступавшими нацистскими полчищами, захватывать рудники и угольные шахты, металлургические и сталелитейные заводы, другие промышленные предприятия, чтобы получать сверхприбыли и использовать их для осуществления планов фашистского германского империализма, стремившегося к мировому господству. А о деятельности уполномоченных «Имперского земельного сословия» и говорить не приходится. Им было поручено прибрать к рукам сельскохозяйственные богатства Украины для удовлетворения аппетитов военной экономики фашистской Германии. Здесь, в Киеве, я впервые увидел собственными глазами, как капиталистические мародеры и вдохновители нацистской агрессии буквально шли по пятам за наступавшими войсками. Ведь война должна была окупаться и как можно скорее оборачиваться прибылью. Министр пропаганды Геббельс сказал тогда, что германский крупный капитал стремится наконец «вволю набраться сил за счет других». И прежде всего – на Украине.
Как мы знаем, сидевшие в Берлине и еще кое-где на чемоданах военные, политические, экономические и другие «оперативные штабы» для Москвы и Ленинграда, Урала и Кавказа так и остались не у дел. Они напрасно ждали момента, когда смогут приступать к действиям. Не знаю, в какое время они были расформированы. Во всяком случае, в начале октября 1941 года они все еще существовали – и не только в Киеве, предвкушая, как, обретя полную власть, они используют все возможности для безудержного грабежа и обогащения.
Осматривая Киев, я побывал на берегах Днепра. Там я увидел лежавшие в воде пролеты разрушенного большого моста. Рядом с развалинами, в каких-нибудь 100 метрах вниз по течению, действовал временный понтонный мост. Я приказал водителю перебраться на восточный берег Днепра. Но у самого моста нас остановил стоявший на посту часовой. Причиной остановки явилась длинная колонна советских военнопленных. Их как раз гнали по понтонному мосту к центру города. Их истощенный, измученный вид говорил о том, что они находились в пути уже многие дни и были голодны.
Нам пришлось ждать около двух часов, пока переправа колонны военнопленных через реку не закончилась. Их гнали через Киев, чтобы создать у населения города впечатление, что Советский Союз уже проиграл войну. Время от времени раздавались выстрелы, но я не знал, что они означали. И лишь когда мы на обратном пути в центр города догнали колонну военнопленных, я понял, что там происходило. На разделенной зеленой полосой улице с двусторонним движением, по которой только что прошла колонна военнопленных, лежали десятки расстрелянных советских солдат. Они имели несчастье оказаться в плену у германских фашистов. Сопровождавшие их охранники расстреливали из автоматов каждого, кто, ослабев, не мог идти дальше. Я видел, как охранники подходили к ним сзади, убивали их и шли дальше, даже не удостоив свои жертвы взглядом.
О только что увиденном мною я завел разговор с дежурным офицером комендатуры, где мне требовалось кое-что сделать. Он показался мне человеком объективным. Я спросил его, всегда ли расстреливают пленных, прогоняя их колонны через Киев? И разве мы отменили Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными? Ведь это может обернуться против нас. В этой войне, ответил он, ему уже пришлось забыть, что существует Женевская конвенция. Ведь фюрер и верховное командование вермахта провозгласили иные принципы. А у комендатуры из-за этого неприятности. При прохождении через Киев каждой колонны военнопленных – а через город почти ежедневно прогоняют несколько колонн – комендатура должна организовывать грузовики, на которые грузят трупы военнопленных, расстрелянных при прохождении колонн. Иногда о том, что через город прошла колонна военнопленных, комендатуре становится известно лишь задним числом. И тогда случается, что трупы – а их всегда насчитываются десятки – часами лежат на улицах. Как это влияет на оставшихся в Киеве жителей, чьи сыновья, мужья или отцы могут оказаться среди убитых, можно легко себе представить. У комендатуры – всегда неприятности. Как все это отвратительно!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.