«Чудо» Бреслау

«Чудо» Бреслау

В это нелегкое для меня время отца неожиданно перевели в Бреслау, и семья должна была как можно скорее последовать за ним. Мы получили квартиру на улице Гётештрассе. Мои учителя в Оппельне, которые были рады отделаться от меня, выдали мне отвратительный аттестат. Ознакомившись с ним, директор реального училища в Бреслау, в которое меня поначалу определили, предложил мне вновь учиться в девятом классе. В его училище, сказал он, требования высокие, и я вряд ли смогу успешно окончить десятый класс. Я с возмущением отказался, сославшись на то, что в десятый класс меня все же перевели и у меня нет причин отменять это.

И вот для меня снова наступили нелегкие времена в новом училище, где ко мне сразу же сложилось предвзятое, даже враждебное отношение. Но через полтора месяца меня перевели в полную среднюю школу им. Герхарта Гауптмана, где старшие классы не были столь многолюдными, как в реальном училище.

В школе им. Герхарта Гауптмана, которая в те двадцатые годы считалась одной из самых прогрессивных школ в Бреслау, я попал в совершенно новую для меня атмосферу. Здесь ценились и поощрялись самостоятельное мышление, формирование и открытое высказывание собственного мнения, критический подход к обсуждавшимся на уроках вопросам и к жизненным проблемам, а также готовность к участию в спорах и дискуссиях. Я был приятно удивлен тем, что меня встретили здесь без какого-либо недоверия и предубеждения, чего я как раз ожидал из-за плохих отметок в выданном мне в Оппельне табеле успеваемости и нелестной характеристики.

Уже через несколько недель я считался одним из самых хороших учеников школы. Это, конечно, окрылило меня и чрезвычайно благотворно повлияло на мои прилежание и усидчивость. К тому же, после того как я расстался со своими друзьями в Оппельне, я меньше отвлекался от учебы.

Неподалеку от нашего жилья находился великолепно оборудованный спортивный зал, в котором кроме упражнений на снарядах и гимнастики можно было заниматься также легкой атлетикой (прыжками в высоту и длину, толканием ядра) и другими видами спорта. Там имелись просторная раздевалка и душевые помещения. Этот спортивный зал, где царила приятная атмосфера, по вечерам охотно и регулярно посещало множество юношей и девушек, которые с увлечением занимались там спортом в различных возрастных группах.

Когда я записался в спортивное общество «Форвертс» – так назывался этот клуб, – мне пришлось пройти проверку на всех спортивных снарядах, после чего меня определили в одну из самых слабых групп. Однако, настойчиво занимаясь, я довольно быстро многое освоил и был переведен в более сильную группу. В двадцатые годы в Бреслау ежегодно проводились гимнастические соревнования реальных училищ, гимназий и лицеев. В ходе учебы в двух последних классах школы мне впервые довелось участвовать в спортивно-гимнастических соревнованиях. Особенно гордился я своим третьим местом в многоборье на снарядах.

Что касается моих спортивных успехов, то по окончании средней школы после недолгих занятий греблей и лыжами я остановился наконец на легкой атлетике и в этом виде спорта добился неплохих результатов, выступая на студенческих соревнованиях, прежде всего по многоборью. Для нынешних спортсменов, может быть, интересно узнать, что тогда студенты занимались и давно уже забытым ныне академическим десятиборьем, в которое входили легкая атлетика, упражнения на снарядах и плавание. Это предъявляло значительные требования к разностороннему развитию спортсменов, что мне особенно импонировало. У меня, собственно, было тогда намерение специализироваться на таком десятиборье.

Но политические события последних лет Веймарской республики, профессиональная и политическая деятельность отодвинули мои спортивные увлечения на задний план. Тем не менее, насколько мне позволяли возможности, я никогда не бросал занятий спортом. Своим упорством в этой области я в значительной мере обязан, несомненно, наглядным урокам, преподанным мне в молодости ветеранами спортивного клуба «Форвертс» в Бреслау.

Лишь принявшись за работу над своими воспоминаниями, я стал задумываться над тем, почему я, собственно, в молодости, испытывая влечение к занятиям спортом, даже не подозревал о существовании рабочего спортивного движения. Возможно, что главной причиной подобной неосведомленности был тот факт, что тогда мой политический кругозор, мои политические интересы являлись чрезвычайно ограниченными. Лишь позднее, начав работать, я прямо столкнулся с непреложным фактом существования классовой борьбы.

В одиннадцатый класс меня перевели с хорошими отметками, что явилось неожиданностью не только для меня самого, но прежде всего для моих родителей, которые были совсем не избалованы в этом отношении. В моем табеле красовались сплошные пятерки и четверки, никаких замечаний, одни лишь похвалы и благодарности. Переезд в Бреслау, говорили мои родители, обернулся для меня чудом.

Закончил я школу в 1926 году, как говорят, с блеском. Меня даже освободили от устных экзаменов. И лишь незадолго до окончания школы я понял причину того, почему произошла столь разительная перемена в оценке моих школьных успехов и поведения – от крайне неудовлетворительной до очень хорошей.

За несколько дней до акта торжественного вручения нам аттестатов зрелости, то есть когда итоги уже были подведены, меня вызвали к директору. Несколько смутившись, он сказал мне, что мой аттестат реального училища в Оппельне куда-то исчез. Может быть, он затерялся во время пересылки моих бумаг при переводе из реального училища в среднюю школу им. Герхарта Гауптмана. Отсутствие аттестата было обнаружено еще во время перевода меня в одиннадцатый класс. Но поскольку я хорошо успевал по всем предметам, в нем не видели особой необходимости. Надеялись, что он когда-нибудь где-нибудь обнаружится. А теперь он нужен для оформления моего аттестата зрелости. Я просто не знал, какому ставшему мне теперь таким симпатичным чиновнику, канцелярскому бюрократу – а может, это был какой-нибудь жалевший меня учитель или сам директор – я обязан тем, что упомянутый малоприятный для меня документ, очевидно, затерялся где-то в кипе бумаг и его никак не могут отыскать. В ответ на сообщение директора мне оставалось лишь с сожалением пожать плечами и, не греша против истины, заявить, что я тоже не знаю, куда запропастился аттестат. Но ведь это, добавил я, теперь не так уж важно. Директор, которого я очень ценил как прогрессивного педагога, в конце концов согласился со мной.

Я был искренне удивлен, когда через несколько лет случайно повстречался на Фридрихштрассе в Берлине с его сыном, который вместе со мной окончил школу им. Герхарта Гауптмана в Бреслау. Теперь на нем была парадная форма офицера СС среднего ранга. Эта встреча оказалась для меня совсем некстати, я направлялся на нелегальную явку. Но он уже узнал меня и во всю глотку приветствовал возгласом: «Хайль Гитлер! Ведь ты же Герхард Кегель из Бреслау! Давай выпьем вместе по стаканчику вина!» Мне стоило немалого труда убедить его в том, что у меня назначена срочная встреча по служебным делам и я никак не могу пропустить ее. В конце концов мне удалось отделаться от него. Но, расставаясь с ним, я ради осторожности сел в электричку и проехал несколько остановок, сменив затем маршрут. И лишь окончательно убедившись, что за мной никто не следил, я направился на условленную нелегальную встречу.