8

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

8

Всего лишь через два месяца после доставки грунта, 17 ноября 1970 года, станция «Луна-17» высадила на поверхность Луны первенца инопланетного транспорта — луноход, подвижную лабораторию, управляемую человеком, находящимся от нее на расстоянии почти в четыреста тысяч километров.

В 9 часов 28 минут «Луноход-1» сошел с трапа посадочной ступени и проложил на Луне первую колею длиной двадцать метров.

Второй пункт лунной программы, которую Георгий Николаевич как-то написал на доске, превратился в реальность. Новое поколение лунных автоматов, созданных под его руководством, давших миру такое совершенное средство исследований, как «Луна-16», снова доказало право на жизнь.

День за днем новый представитель этого поколения, неутомимый труженик луноход, преодолевая на своем пути препятствия, бороздил лунную поверхность, исследуя ее комплексом научных средств, которые предоставили в его распоряжение ученые. Кончились три месяца, выполнена запланированная программа, но луноход, естественно, «не зная» этого, продолжает свою работу. Теперь уже по новой, дополнительной программе. И так снова день за днем…

За девять лунных дней трасса, пройденная им, составила 10 540 метров. На столах ученых — более 200 панорам лунной поверхности, результаты более чем 2500 часов работы рентгеновского телескопа и радиометра, почти 40 часов работы анализатора химического состава грунта…

…4 августа семьдесят первого года секретарь Георгия Николаевича, с распухшими от слез, покрасневшими глазами, не верившая в непоправимость случившегося, принимала телефонограмму из Центра дальней космической связи. Стояла непривычная для этой комнаты тишина, хотя людей здесь было не меньше, чем всегда, и каждое слово, сказанное за тысячу километров отсюда, становилось общим достоянием: «Глубоко скорбим в связи с преждевременной утратой сердечного и доброго человека, настоящего коммуниста, ученого, так много сделавшего для развития науки и техники…»

«Георгий Николаевич Бабакин был бессменным руководителем, — прямые, чуть-чуть с наклоном вправо, почти школьные буквы складывались в слова… — организатором осуществления ряда выдающихся космических программ, одной из которых явился запуск и научно-технический эксперимент с «Луноходом-1», длившийся более 9 лунных дней под его непосредственным руководством и продолжающийся в настоящее время».

Голос на другом, дальнем конце провода печально закончил передачу текста:

«Луноход-1» останется на Луне вечным памятником нашему горячо любимому и уважаемому Георгию Николаевичу Бабакину. Подписали — по поручению группы управления и экипажа «Лунохода-1…»

Первый памятник Разуму вне Земли…

Уже первые шаги лунохода по Луне поражали воображение землян. Словно страницы увлекательного научно-фантастического романа читались репортажи о его трудовых буднях. И не всегда за ними виделись трудовые будни его создателей и проблемы, на решение которых уходили долгие месяцы и даже годы.

В одном из интервью Георгий Николаевич Бабакин, тогда называвшийся в прессе «Главным конструктором», сказал: «В процессе проектирования рождалось много вариантов облика лунохода, его отдельных систем. На этом этапе основная задача конструкторов заключалась в выборе наиболее верного и надежного пути, по которому следует идти дальше. В результате дружной работы больших коллективов, включавших материаловедов энергетиков, конструкторов, специалистов по системе управления, по двигателям, радиотехников и механиков, появился проект первой лунной самоходной лаборатории.

Затем наступили месяцы упорного труда высококвалифицированных рабочих и испытателей, в задачу которых входило изготовление и испытание нескольких наземных аналогов аппарата. И здесь потребовалась большая работа… Модель лунохода испытывалась на искусственном лунодроме с участием будущего экипажа».

Так какие же наиболее крупные, отличные от всего, что было прежде, проблемные вопросы возникли перед конструкторами лунохода?

Разработка конструкции, которая могла бы «жить» и «работать» лунным днем и лунной ночью, когда перепад окружающих его температур достигал почти 300 градусов? Безусловно.

Разработка шасси, способного перемещаться в сложных условиях лунной поверхности, испещренной кратерами и валунами, свойственной переходной зоне «море-материк», да и «предгорью» тоже? Несомненно.

Конечно, были и другие проблемы.

Я расскажу лишь об одной из них.

Проблема эта особая, новая, возникшая впервые.

Речь идет о вождении лунохода. Сегодня, может быть, даже и странно слышать, что тогда неизвестно было, как и подступиться к ее решению. Впервые люди должны были управлять аппаратом, передвигающимся по поверхности другого небесного тела. Будущие члены экипажа, хладнокровием и умением которых позднее все восхищались, даже не предполагали, что через какое-то короткое время они распрощаются с товарищами по службе, с семьями, надолго свяжут свою судьбу (счастливую, скажут они мне) с луноходом.

Ныне в ходу такая форма творческой коллективной работы, как «мозговая атака». Стиль первого совещания, которое проводил Бабакин по поводу управления луноходом, кое в чем соответствовал, по-моему, принципам этой бескровной атаки. Был эрудированный ведущий. Были эрудированные специалисты. Была общая задача, которую нужно решить сообща, поскольку так просто, в лоб, она никак не решалась.

Как же к ней подступиться? Уже первые обсуждения выявили не только противоречия между ведущими службами КБ, но и частные проблемы, не решив которые, нельзя было и думать о решении той, основной…

Совещания проходили корректно, но за вопросами и ответами угадывались и опасения. Можно бы и назвать людей, скрестивших в те дни «шпаги», по фамилиям или, скажем, по именам. Но мне кажется, что эти уточнения для раскрытия сути дела ничего существенного не дали бы. Это был тот случай, когда объективность решения не зависит от конкретных лиц, их мыслей, привязанности. Посади на их место других, ничего бы принципиально не изменилось. Может быть, слова и фразы отличались, но смысл остался бы неизменным.

Поэтому я обозначил всех участников встречи по их специальностям. За исключением Георгия Николаевича.

— На луноходе нужно обязательно разместить телевизионные камеры. Это ясно и без обсуждения. А по изображению местности, переданному с него на Землю, управление луноходом, по-моему, проблемы не составит, — проектант пододвинул к себе чистый лист бумаги, сняв его со стопки, как всегда, возвышавшейся посередине длинного стола, и стал сосредоточенно рисовать на нем хитроумные геометрические фигуры.

Для него вопрос был ясен.

Радист, сидевший напротив, поддержал его. Вроде бы… Но при этом кинул зернышко, которое тут же дало свои всходы.

— Согласен целиком и полностью. Только учти, что камер нужно будет поставить по меньшей мере штук шесть-семь. — И пояснил: — Чтобы обеспечить водителю круговой или почти круговой обзор. Как на Земле. Ехать-то, вероятно, придется не всегда вперед. Может, выбираться из кратера или откуда-то еще назад окажется сподручнее. А шофер лунохода, чтобы выбрать путь получше, оглянуться-то назад не сможет. Это насчет камер. Теперь об антенне. Антенна для передачи изображения с Луны, конечно, должна быть узконаправленной. Скорее всего параболической…

— Точно. Без параболы не обойтись. Диаметр ее… Сейчас. — Георгий Николаевич быстро произвел расчеты. — Да. Считай метр.

— Побольше немного. Вы какой коэффициент использования параболы взяли? — Радист требовал точности.

Дело в том, что чем этот коэффициент больше, тем направленность антенны уже.

— 0,85.

— Корректней было бы взять 0,7.

— 0,7… На «трехсотке», — Бабакин вспомнил давнюю машину, — КИП был равен 0,7. Так то когда было…

— Так и антенна там была проще.

— Ну и что?

— Георгий Николаевич, не спорь. Разница в диаметре на двести-триста миллиметров погоды не делает. — Проектант перевернул исчирканный лист на чистую сторону, провел несколько линий и передал радисту: — Возьми.

На каком-то непонятном еще шасси красовался невысокий цилиндр, рассеченный вертикальными линиями. Вероятно, это телеобъективы. Ясно — камеры. На верху цилиндра, слегка задрав «голову», красовался параболоид. Антенна. В общем, на рисунке-шарже предложение радиста, явно доведенное до абсурда. Оно как бы взывало к присутствующим — такого не может быть, такого просто не должно быть! Чтоб на луноходе стояли только камеры да антенны!

Вспоминается серия рисунков из какого-то старого американского технического журнала на тему, каким видится самолет специалистам разных профилей. Прочнист видит, к примеру, самолет в виде двутавровой, если память не изменяет, балки; радисту казалось, что фюзеляж и крылья самолета сплошь утыканы антеннами и т. д.

— А ну покажи, — Георгий Николаевич подвинул к себе рисунок.

— Георгий Николаевич. Тут ошибка вышла. На рисунке отсутствует привод.

— Какой еще привод? — вскинулся проектант.

— А вот какой. — Управленец подошел к доске. — Парабола, как мы знаем, излучать сигнал будет в узком угле. А раз так, значит, ее нужно будет развязать от корпуса лунохода.

— Что ты рассказываешь прописные истины?

Прописные-то прописные, но управленец был прав, ведь на эскизе привод отсутствовал. А в этом случае антенна, жестко соединенная с корпусом, повторяла бы все эволюции, которые он будет совершать, когда под его колеса или гусеницы будут попадать, а они обязательно будут попадать, камни или уклоны, если ему придется двигаться по скатам кратеров, которые встретятся на пути. Конечно, если привод не предусмотреть, Земля обязательно «вывалится» из диаграммы антенны, и сигнал с лунохода будет уходить неведомо куда, но только не в Центр дальней космической связи.

— Так вот насчет истин, — продолжал управленец, — Для вас они — прописные, а вот для него, видимо, нет. — Он показал на проектанта. — Ведь на рисунке привода-то нет!

Проектант подвинул к себе эскиз, и за антенной вдруг возник какой-то ящик:

— Я тут многого еще не нарисовал…

— А сколько будет потреблять такой привод, ты себе представляешь? — спросил электрик.

Своим вопросом он сразу под корень подсек идею такого привода.

— Нет, такой привод, по-моему, гиблое дело. Единственный выход из положения — делать антенну с более широкой диаграммой излучения, — сказал Бабакин.

— Если антенна будет излучать сигнал в широком угле, то при незначительных колебаниях Земля уже не будет «вываливаться» из него и без доворота антенны. В этом случае привод может стать проще, — поддержал его управленец. — Но что скажут радисты, сигнал-то при такой антенне уменьшится?

— Нужно иметь в виду, что надежность упрощенного привода будет выше, чем сложного, — снова вмешался Георгий Николаевич. — На Луне появится немало своих сложностей — разные там спекания, загустения… Хватит всего.

— Я слушаю вас и не могу понять, о чем вы толкуете. Имейте в виду, что при антенне с широкой диаграммой излучения для передачи телевизионной картинки мощности сигнала не хватит. — Радист не мог позволить, чтобы последнее слово по его делам осталось за кем-то другим.

Действительно, передача картинки, имеющей обычный телевизионный стандарт 25 кадров в секунду и 625 строк разложения, с учетом заданных характеристик «Земли» и реальной мощности бортового передатчика при антенне с широким углом излучения невозможна.

— Тут есть вопрос, как совместить несовместимое… — Георгий Николаевич встал из-за стола, подошел к телефону: — Это опять я. Выручай. Мы тут уткнулись в твои дела. Понимаешь, телевидение в чистом виде по первому «чтению» вроде не проходит. Из-за привода в первую очередь. Да. Получается очень сложно. Привод скоростной с быстрой отработкой препятствий… Ну, сам понимаешь, повесим на него всю надежность. Да и здоровая антенна тоже нам ни к чему. Тень от нее будет падать на солнечную батарею. Точно. Выключит ряд ее секций. Подумай, что можно сделать… Нет, повышение мощности твоего бортового передатчика исключается намертво. Никакой батареи для его питания не хватит, если не возить ее на прицепе… Да, меня это тоже не устраивает. В общем, нужно пообщаться. Нет, только не на этой неделе — я занят по горло «венерными» делами. Потерпим до воскресенья, до встречи у меня на даче. Побродим, подумаем вместе. Принято? Ну, будь здоров. Собирайся домой. Хватит. На сегодня, уж точно, — все.

Георгий Николаевич положил трубку на рычаг, подошел к окну, выглянул во двор, повернулся к сидящим:

— Давайте тоже закругляться — время позднее. В воскресенье я встречусь с главным конструктором радиосистем и подумаем, как быть. А пока сделаем вот что. — Он подошел к письменному столу, перевернул жесткие листки календаря, похожие на ассигнации. — В пятницу, нет, в четверг, часов в шесть соберемся у меня и послушаем всех. Но уже с результатами расчетов радиолинии, привода… Привода в двух вариантах, как говорили. Сложного и простого. А вы, — он поочередно посмотрел на электрика и конструктора, — сами посчитайте потребление и вес его, а не задавайте вопросов с подковыркой. Чтобы не было как сегодня — потребляет много, весит мало, привод сложный… Общий разговор кончился — пора начинать считать… Он, — Бабакин показал на телефон, имея в виду своего недавнего собеседника, — поймет нас только на языке цифр.

Тесная дружба связывала этих двух главных конструкторов. Они знакомы много лет, жизненные пути их то сходились, то расходились. Теперь их свела вместе «космическая» тематика, когда им сообща пришлось решать не только будничные, сиюминутные дела, но и вопросы тактики и стратегии, перспективы ближней и дальней… Телевизионная система лунохода — конкретный пример такого творческого содружества.

Главный конструктор радиосистем вспоминает:

— Я уже много раз рассказывал, что Георгий Николаевич как радист, хороший радист, я сказал бы, сметливый радист, хотел зачастую влезать в наши дела глубоко. Другой бы на моем месте посчитал, что даже глубже, чем нужно. Но мне он нисколько не мешал, потому что он никогда не терял при этом чувства доброжелательности. Мне импонировало, что у него мысли всегда вертелись вокруг работы, где бы мы с ним ни встречались — на работе, на отдыхе… У него всегда было желание посоветоваться, узнать мнение стороннего человека. Я много лет работал с Королевым, был с ним на «ты», обращался к нему «Сергей», он меня называл тоже по имени. Мы были товарищами. К Бабакину я обращался по имени-отчеству… Но вот если для встречи с Королевым всегда нужен был повод, то для встречи с Бабакиным не нужно было никакого повода. Он зачастую возникал в процессе самой встречи.

Одной воскресной встречи двух технических руководителей для решения телевизионной проблемы оказалось, конечно, недостаточно.

Отшумели не одно и не два совещания, в сферу решения проблемы вовлечены десятки специалистов, проведены расчеты и даже кое-какие экспериментальные проверки… Картина начинает постепенно проясняться… Чтобы лучше понять решение, к которому придут конструкторы и инженеры, рассмотрим два земных примера: телерепортаж о хоккейном матче и телевизионный фильм.

Хоккей — это взвинченный темп, скрежет коньков, переходящий в визг. Каждую секунду возникает новая ситуация, и предсказать ее исход практически не всегда возможно.

Фильм — медленно бредут усталые люди по бескрайней пустыне. От кадра к кадру — песок и песок. Им засыпан весь экран. Или почти весь. Люди бредут и бредут… И вы уже начинаете отвлекаться от фильма — на экране все время, в сущности, одно и то же. Вы сердитесь и на режиссера, и на оператора. «Ну что тянут? — думается вам. — Ведь можно было бы показать два-три кадра этой пустыни. И хватит!»

Два разных сюжета. В одном — динамика, быстрая смена положений. В другом — монотонность. Сюжеты, как мы убедились, отличаются друг от друга скоростью изменения ситуаций и соответственно скоростью передачи кадров. Пустыня, очевидно, не требует непрерывной, скоростной, допускаемой телевизионным стандартом, их смены, для создания определенного зрительного впечатления достаточно отдельных, дискретных «картинок».

Когда главный конструктор радиосистем предложил применить на луноходе малокадровую телевизионную систему, не все его идею сразу восприняли как надо. Особенно когда поняли, что за ней скрывается. Такая система предусматривала возможность передачи не 25 кадров в секунду, как это принято для обычного телевизионного стандарта, а передачу одного кадра со скоростью всего лишь в пределах от трех до двадцати секунд. Правда, в зависимости от конкретного сюжета и скорости движения лунохода время передачи кадра можно было несколько изменять по радиокоманде с Земли. Сюжет передачи спокойный — скорость передачи низкая, ситуация обостряется — время передачи кадра можно увеличить.

— Как это так: управлять с Земли подвижным средством, а дорогу, простирающуюся перед ним, видеть лишь от случая к случаю? — недоумевали многие, особенно те, кто настаивал на так называемом непрерывном методе.

Говоря откровенно, не все смогли сразу постичь разницу в условиях работы на Луне и на Земле. А она, несомненно, была. И существенная. На Луне, и это по здравому размышлению сомнений не вызывает, гонки не только ни к чему, они просто противопоказаны. Да, луноход — это подвижная исследовательская лаборатория, но это и машина-труженик, ведомая по трассе специальной научной программой. А это предусматривает медленное даже не движение, а перемещение. К тому же выбор скорости перемещения определяется не только этим. Даже если скорость передачи изображения можно было бы увеличить, луноход все равно передвигаться намного быстрее не смог бы. Ведь радиосигналу только на то, чтобы пробежать от Луны до Земли, нужно почти 1,3 секунды. Вот в этом-то и принципиальное отличие между шофером, сидящим непосредственно за баранкой луномобиля, и человеком, который управляет им, находясь на Земле.

Огромное расстояние определяет соответствующее время прохождения сигнала. Изображение с Луны до Земли идет почти 1,3 секунды. Командный сигнал с Земли до Луны — столько же. В сумме уже 2,6 секунды. Дальше. Шофер увидел картинку — он должен в ней разобраться и принять решение. Представляете себе? Луноход едет, какие препятствия перед ним в данный момент, достоверно неизвестно, а «шоферу» нужно принимать решение. Так вот, анализ ситуаций и учет времени исполнения команды управляющими органами показал, что в лучшем случае общее время задержки с учетом распространения сигнала составляет около 6 секунд. А возможно, и больше. Нет, вождение лунохода хотя бы поначалу со средней скоростью несколько сот метров в час было выбрано правильно. Как бы ни огорчались сторонники больших — земных — скоростей.

Примерно такие же вопросы посыпались на Георгия Николаевича, когда он вместе со своим замом «по Луне» Алексеем Григорьевичем впервые приехал к руководителю организации, серьезной, крупной, раскинувшей свои филиалы, словно ветви могучего дерева в ряде районов страны. И все эти филиалы были так или иначе связаны с эксплуатацией космической техники. Высокая квалификация специалистов организации, их опыт, здравый взгляд на вопросы надежной эксплуатации многофункциональных наземных систем сомнений не вызывали; именно это и предопределило ее выбор как организации, которая должна была сформировать экипаж для новой необыкновенной машины.

К тому времени еще многое было неясно, на фирме еще шли проработки, но телевизионная система в целом прояснилась, и даже начали получать свое разрешение и некоторые вопросы вождения, пока в чисто теоретическом плане, включая определение численного состава экипажа и распределения в нем обязанностей. Именно тогда и появился новый термин в космической технике — СДУ, расшифровываемый относительно просто — система дистанционного управления, имея в виду, конечно, луноход. Выбор рациональной структуры СДУ, как и любой подобной системы, перерабатывающей значительные массы информации, был далеко не простым делом, хотя бы потому, что система «замыкалась» на человека. С его психикой, свойственной ему реакцией, способностью к анализу и другими особенностями, которыми характеризуется мыслящая личность. А нагрузка на эту личность возлагалась немалая. Именно поэтому к поиску оптимальных критериев, которыми должен обладать член экипажа, своевременно был подключен Институт медико-биологических проблем. Тот самый, через который «проходили» космонавты.

Недавно мне удалось встретиться с несколькими членами экипажа, включая одного из двух его командиров. Эти люди, собравшиеся в большом служебном помещении, с каким-то радостным чувством, дополняя друг друга, вспоминали то удивительное время, как сказал кто-то из них, когда волею судьбы они, и не помышлявшие об этом, стали сопричастными новому космическому свершению.

Прошедшие годы лишь подтвердили важность того, что они делали, и в разговоре с ними чувствовалось, что никакая переоценка ценностей невозможна. Взволнованные воспоминаниями, они как будто становились моложе, и без особого труда их можно было представить себе сосредоточенно сидящими у пульта управления луноходом.

(Беседа с ними, встречи с другими участниками создания системы вождения и особенно воспоминания Алексея Григорьевича, остроте памяти которого лишь можно позавидовать, помогли мне составить представление о многих событиях, связанных с вождением лунохода. Воспоминания членов экипажа я включил в свой рассказ — они набраны петитом.)

…Совещание началось совсем недавно. Минут двадцать-тридцать. Георгий Николаевич сидел справа от руководителя организации, на которую пал выбор по сформированию экипажа лунохода. Выступал Алексей Григорьевич и рассказывал об особенностях телевизионной системы будущего путешественника по Луне.

Бабакин не очень прислушивался к словам Алексея Григорьевича — он все это знал. Его интересовали эти новые люди. Увлеченные рассказом о луноходе, они нет-нет да и бросали на него, Бабакина, быстрые взгляды. Видимо, он их тоже интересовал как человек, с которым им теперь предстоит работать.

Бабакин всегда был противником количественного подхода при решении кадрового вопроса. Для него было важно не просто довести число сотрудников до штатного комплекта и оправдать тем самым название своей структурной единицы — лаборатории, отдела. Он должен быть уверен, так было всегда, в каждом сотруднике, исполнитель он или руководитель. Слишком многое зависит ныне от человека, его знаний, характера, а в том деле, с которым он сейчас приехал к ним, — и подавно. Смогут ли они «потянуть»?

— Глаза лунохода — две телекамеры. Они работают на ходу, передавая изображение местности, лежащей перед ним. — Алексей Григорьевич подошел к одному из привезенных с собой плакатов, заботливо развешенных в нужной последовательности на стене, и показал на камеры указкой. — Камеры необычны. В основе малокадрового телевидения — длительное запоминание изображения на передающей трубке. И медленное его считывание. — Поняв по возникшему шепоту, что у слушателей появилась какая-то неясность, он сказал: — Происходит нечто похожее на фотографирование. Открывается затвор. Короткое экспонирование. Щелк. Затвор закрыт. Изображение зафиксировано на пленке.

Бабакин в это время думал о том, что вот этих ребят нужно побыстрее забрать на фирму. «Чем скорее они начнут входить в курс дела, тем будет лучше для них. Сегодня же нужно проверить — подготовлен ли план их учебы… Они должны знать всю машину. Мало будет толку, если они изучат только кнопки — на какую нажимать, когда ехать вперед, а на какую, когда назад. Так дело не пойдет. За каждой кнопкой они должны видеть всю схему, логику всей работы… Значит, пусть посидят и с управленцами, которые почти наизусть могут прогнать любую команду через все цепочки… Значит, учеба. И что еще?.. Пожалуй, нужно продумать весь комплекс наземных испытаний, чтобы они могли поуправлять машиной. Как в реальных условиях…»

«…Как я, в частности, попал в экипаж? Во все филиалы нашей организации, это по запросу вашего КБ, была разослана телефонограмма с указанием отобрать людей, добровольцев, так сказать, в спецгруппу для работы с космической техникой. Просили инженеров — радистов, электриков, автоматчиков, управленцев… Для чего конкретно, где работать — из телефонограммы узнать нельзя было. Но магическая притягательность слов «космическая техника» сделала свое дело. Нас набралось двадцать пять кандидатов, жаждущих нового. Институту медико-биологических проблем, куда нас сначала направили, пришлось с нами крепко повозиться. У них самих не было никакого опыта в части специфики нашей будущей работы, а отбор делать нужно. И вот на наших глазах рождались тесты. Для начала прошлись по «тропе космонавтов» на долговременную и оперативную память, на способность быстрого переключения с одной задачи на другую, на ориентацию в пространстве… И на многое другое. Может, и не все это для нас было нужно. Ну, конечно, проверялось и общее физическое состояние — выносливость, возбудимость… А тут и подоспела специфика — адаптивность зрения, цветоощущение, способность охватить одновременно много данных… Да, а для чего нас готовят, впервые услышали во время проверок. В самом общем виде… Но что такое луноход, узнали только во время этой встречи с Бабакиным. Нас поразили слова, с которыми он обратился к нам: «Вы все успешно прошли медкомиссию. Из двадцати пяти человек вас осталось четырнадцать. Хочу с самого начала предупредить — вам будет трудно, техника, с которой вам предстоит работать, не то что новая, это даже не то слово. Она создается на ваших глазах, и вы станете активными участниками этого процесса. Ну, скажем, как летчики-испытатели высшего класса, которые есть в авиационных фирмах… Но там есть опыт, преемственность, традиция, а мы все делаем с нуля, впервые… Будет трудно. Вам будет трудно, как, кстати, и нам. И ответственность на нас будет одинаковая. Как говорится, синяки и шишки… А вот насчет «пышек» обещать не могу. Думаю, Героя не дадут. Да и на орден надеяться не нужно… Но вы станете первопроходцами, а такое счастье в жизни выпадает не каждому».

— Система обеспечивает высокую четкость изображения — около четырехсот строк для высококонтрастных объектов. — Алексей Григорьевич продолжал рассказ о телевизионной системе, с которой экипажу предстоит работать. — Кроме этих камер, на борту лунохода есть еще четыре панорамные камеры, почти такие же, как те, которые работали на девятой и тринадцатой «Луне». У этих камер поле обзора очень широкое и исключительно высокое разрешение; используются они лишь во время стоянок… Нужны цифры? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал — В полной круговой панораме шесть тысяч строк, а в каждой строке — пятьсот элементов. Вот и получается, что угловое разрешение равно шести сотым градуса. Дома прикиньте, — пошутил он, — что можно увидеть с лунохода на разных удалениях. А потом поговорим, кто что надумал. Ладно?

«Когда «Луна-17» благополучно прилунилась, после аплодисментов и поздравлений, подошел Бабакин и спросил:

— Братцы, вы готовы?

— Так точно, — сдерживая волнение, отрапортовал командир.

— Тогда по коням.

Мы заступили на первую в истории космонавтики такую необычную вахту. Георгий Николаевич пододвинул стул и сел рядом с бортинженером… Полученные с помощью телевизионных камер панорамы приблизили к нам далекую, загадочную поверхность Луны. Она простиралась впереди и сзади лунохода, спокойная, относительно ровная, очень похожая на один из участков лунодрома, десятки раз переезженный нами. Георгий Николаевич был сосредоточен и молчалив. Штурман предложил вариант схода аппарата, командир экипажа посмотрел на Бабакина, будто спрашивая разрешения, скомандовал «Сход — вперед!»

Послушный воле человека, луноход медленно, осторожно, словно на ощупь, двинулся вниз по трапу…»

«Без лунодрома не обойтись, — по-прежнему кое-как слушая Алексея Григорьевича, думал Бабакин. — На нем ребята должны поуправлять макетом лунохода. Построим его на юге… Солнце, контрастные тени, бездорожье — все, как на Луне. Так. Значит, нужно просить Виноградова выдать требования к лунодрому с учетом всяких там вероятностных рельефных характеристик. Пусть будет не просто нагромождение валунов и кратеров, а все-таки что-то научно обоснованное, — Бабакин усмехнулся своим мыслям. — С этим ясно. Пора уже по-настоящему приниматься за ПУЛ (еще один совершенно новый космический термин: пункт управления луноходов. — М. Б.). Определить его состав, оснащение, принципы наконец. Пожалуй, уже затянули с этим. Нужно срочно выпустить графики на все это… И программы… И подключить сразу же к ним экипаж».

«Самым трудным в нашей практической учебе оказалось научиться по плоской картинке оценивать объемные характеристики. В частности, расстояние до предметов, расстояние между ними. Без этого мы не могли и думать о безаварийном лунном путешествии, в котором нет ориентиров, позволяющих водителю в обычных условиях хотя бы примерно оценивать расстояние, — столбов, кюветов, ширины дороги и т. д. О том, что дискретность картинки не решает проблемы, наверное, говорить не нужно. Программа работ на лунодроме, в разработке которой непосредственно участвовал Георгий Николаевич, предусматривала в основном постепенное усвоение дальности. Сначала мы водили луноход по размеченным маршрутам, имея возможность сравнивать наши измерения с реальными отметками и постигать свои ошибки. Позднее нужно было выбирать оптимальный маршрут самим. Лишь после того как водители набили руку, к тренировкам был подключен экипаж полностью. Я, да и все мы считаем, что Бабакин очень нам помог в освоении этой сложной техники. У нас сложилось впечатление, что он знал всю работу. (Повторяю слово в слово: «Всю работу». — М. Б.) Он подкупал своей душевностью, расположил нас к себе и показал, что задача вождения лунохода решаема, и в самые трудные времена, когда у нас ничего не получалось, вселял в нас уверенность. Он неоднократно говорил, что нужно самим поглубже вникнуть во все, увидеть за схемами существо, и только когда мы постигнем техническую суть, придет решение. Длительные комплексные тренировки сделали свое дело. Мы научились весьма точно определять расстояния на лунной поверхности перед машиной, глубину лежащих впереди кратеров, ширину трещин, высоту валунов… Привыкли к временным задержкам. Научились в совершенстве управлять луноходом, свободно ориентироваться на лунной поверхности, освоили все бортовые системы и наземную аппаратуру».

— Георгий Николаевич, у меня все. — Алексей Григорьевич закончил рассказ о телевизионной системе.

— Спасибо, садись. Разрешите мне разъяснить ряд моментов. Во-первых, почему мы пригласили «варягов» на это дело? Вроде бы вопрос вождения достаточно престижный, чтобы его не отдавать на сторону. Неужели, вправе спросить вы, у вас самих не нашлись желающие? Говорю вам по секрету, — для большей доверительности Бабакин понизил голос, — что и у нас на фирме желающих стать водителями хватает. Да я бы и сам, — задорно сказал он, — тоже не прочь, и он, — Бабакин кивнул в сторону Алексея, — конечно, тоже не прочь… Вы должны знать, что вашему появлению здесь предшествовали серьезные споры на разных уровнях. Вопрос о том, кто должен управлять луноходом, стал принципиальным. Летчики, танкисты, шоферы… Вроде бы им ближе это дело… Но на всех специалистов перечисленных профессий, а это вывод однозначный, давит профессионализм. Как показали тесты, эти люди затрачивали огромные эмоциональные усилия на решение простейших, казалось бы, задач вождения. Им трудно было в отсутствие каких бы то ни было привычных ориентиров… Можно было бы, наверное, их и переучить… Но вы знаете, что зачастую человек, сменивший профессию, в экстремальной ситуации подсознательно склонен решать новые задачи на старой основе. — Георгий Николаевич специально объяснил этот вопрос так подробно, он понимал его огромное значение для настроения будущего экипажа. — А раз так, то, решили мы, нужно привлечь людей, знающих специалистов, но не обремененных прошлым опытом. Теперь ясно? И еще. Наверное, у вас не раз возникал вопрос, почему вы здесь в таком количестве? Возникал? Я так и думал. На первый взгляд действительно может показаться, что достаточно одного водителя, ну двух, скажем, сменных. И одного резервного. На всякий непредвиденный случай. А вас вон сколько! Откровенно говоря, мы и сами не очень-то давно разобрались в вопросе о составе экипажа.

Алексей Григорьевич согласно кивнул:

— Мы и сегодня не все еще знаем…

— Точно. Поэтому и не воспринимайте меня как учителя. Мы в первую очередь ваши товарищи, в силу обстоятельств знающие сегодня немного больше.

— Скоро разницы не будет, — обнадежил присутствующих Алексей Григорьевич.

— Поначалу и нам казалось, — продолжал Бабакин, — что достаточно, мол, одного водителя, который, глядя на экран, по телевизионному изображению будет подавать на борт необходимые команды. Потом выяснилось, что при значительных кренах или тангажах машины, поворотах антенна может «потерять» Землю. И сигнал пропадет. Так появился оператор остронаправленной антенны, который, отслеживая эволюции лунохода, изменяет ее положение, обеспечивает тем самым бесперебойную связь. — Георгию Николаевичу, видимо, хотелось как можно точнее донести до каждого логику появления будущей специальности. Простое перечисление состава, думалось ему, превратит доверительность в назидательность. — Теперь подумаем вот о чем. Допустим, водитель обошел камень. Один, другой объехал, исследуя кратер, а перед ним стоит задача возврата в начальную точку. Сможет ли он сам это сделать? Нет, если время экспедиции ограничено. Да, если ее можно продолжать до окончания века. У водителя свои конкретные задачи, о которых он должен думать все время. Как же быть? Прокладывать маршрут будет штурман. Пойдем дальше. Луноход — сложная машина, и контроль его состояния непростое дело. И осуществляется он с помощью телеметрии. Среди сотни параметров есть такие, без знания которых им управлять просто невозможно. Вспомните приборную доску автомобиля… Оценку состояния проводит бортинженер. Ну а общее руководство, так сказать, должен осуществлять начальник, командир. Вот вам и схема экипажа…

— Конечно, желательно бы ввести в состав экипажа еще и бухгалтера и кассира, — пошутил Алексей Григорьевич, — тогда эта трудовая ячейка приняла бы законченный совершенный вид, но, думаем, Министерство финансов не утвердит в этом случае штаты. Может, для второго лунохода убедим их…

Совещание подходило к концу.

…Пройдет много времени, и луноход выполнит и перевыполнит не одну разработанную для него программу работ. Со временем на космическую вахту встанет «Луноход-2». К навыку, приобретенному на лунодроме, экипаж прибавит опыт, полученный в реальных условиях. И все же каждый рабочий день лунохода, не побоимся этого слова, станет трудовым подвигом.

Сейчас, по прошествии многих лет, с особой силой воспринимается правильность отношения Георгия Николаевича к проблеме вождения лунохода, серьезность ее постановки. «Луноход-1», «Луноход-2» — это не просто ведь длительное существование, исчисляемое многими месяцами, это более пятидесяти километров, пройденных по неизвестности.

Чтобы хотя бы приблизительно понять, в каких условиях приходилось работать экипажу лунохода и особенно водителю, представьте себе, что вы — шофер и ведете свой автомобиль темной-претемной ночью по незнакомой местности и вдобавок по бездорожью. Вы видите впереди себя ровно столько, сколько позволяют фары. И все-таки ваше положение предпочтительнее: ведь вы можете в любую минуту выйти из машины и, как говорится, ногами прощупать путь, чтобы потом ненароком не свалиться вместе с машиной в какую-нибудь яму… Водитель лунохода не выйдет и не прощупает: он отделен от своей машины огромным расстоянием. И хотя его луноход сию минуту идет по освещенной солнцем лунной поверхности, он видит только ее кусочек — тот, что попал в объектив телекамеры, стоящей на луноходе. Как и земной шофер, он «едет» в кромешной тьме.

Вот она — специфика!

Поняв это, осознаешь, насколько точно был выработан принцип подбора водителя. Действительно, долгое время считалось (да и сейчас считается), что в качестве летчика-космонавта лучше всего использовать летчиков-истребителей, так как эти люди, кроме простого чувства полета, обучены принимать самостоятельные решения в случае возникновения сложных ситуаций. При выборе водителя лунохода этот принцип совершенно не годится. Восприятие информации и ее обработка у водителя лунохода столь необычны, что на эту роль не могут претендовать представители даже близких специальностей. Впрочем, само понятие «близкие специальности» в данной ситуации мало полезно.

Накопленный опыт вождения луноходов раскрыл еще одну сторону процесса управления. Время работы одной смены экипажа ограничивалось всего двумя часами. После этого трудоспособность резко снижалась, а реакция, так нужная в условиях передвижения по неизвестной местности, замедлялась. Эти чисто физиологические сложности потребовали введения в расчет ПУЛа врачей, которые в процессе управления луноходом вели медицинский контроль за состоянием экипажа и в первую очередь водителя, который сидел за пультом и управлял луноходом под недремным оком стражей здоровья.

Словом, это очень трудно — водить луноходы!

Представляет большой интерес мнение самого Бабакина о работе экипажа. Ведь кто, как не он, стоявший у истоков появления этого нового трудового коллектива, мог дать объективную оценку его деятельности. А к тому времени, когда он оценку дал, луноход прошел по лунной поверхности три с половиной тысячи метров, преодолев немало препятствий в виде кратеров, камней, подъемов и спусков. «Луноход-1», ведомый, так и хочется сказать, опытной рукой, шел к намеченной цели!

Вот подлинные слова главного конструктора: «В наземный комплекс управления луноходом входит много различных служб. Среди них основная, ведущая роль по праву принадлежит экипажу лунохода, или, как мы в шутку называем, «сидячим космонавтам». С работой экипаж справляется прекрасно…»

«Оценка нашего скромного вклада в космический эксперимент, которую дал главный конструктор, скрывать не буду, была приятна. Но нужно быть справедливым: своей работой во многом мы обязаны в первую очередь ему. И это сказано не ради красного словца. Георгий Николаевич, как никто, умел создать правильную рабочую обстановку — здесь и разработка методики нашего обучения, и своевременное подключение нас к испытаниям лунохода на всех этапах, и приобретение навыков управления на лунодроме. Непосредственное участие в создании ПУЛа, определение функций каждого члена экипажа, подключение к управлению полетом «Луны-16» по его инициативе — все это очень помогло нам. Мы не чувствовали себя людьми «со стороны». Георгий Николаевич, а вслед за ним, конечно, и его помощники способствовали тому, чтобы мы в короткое время стали полноправными членами КБ. Во всем мы ощущали его непрестанную доброжелательность. Пример? Вспоминается такой случай. Когда первый раз мы въехали в кратер, случайно, неожиданно для всех, мы немножко растерялись… И поиск нужного решения затянулся. Скрывать не буду, мы ощущали, как говорится, своими затылками дыхание особо нетерпеливых гостей, которых в нашу комнату набилось порядочно. Это нас тяготило, и думать стало совсем трудно…

Не поймите, что я против советов вообще. Грамотный, поданный вовремя совет, конечно же, облегчает жизнь. Но тут особый случай. Почти каждый, ну через одного, двух, имеет автомобиль, и опыт вождения у многих немалый. И каждый считает себя вправе давать советы, находя свой совет, конечно, правильнее, чем совет товарища. И получается, что один говорит: «Давай вперед», другой: «Сначала развернись», а третий… Слушаешь их, голова кругом идет, сосредоточиться невозможно, да и замечания этим людям не сделаешь. Советы-то их от души. Искренние.

И тогда Георгий Николаевич, который все время молчал и только слушал, вдруг сказал: «Прошу всех выйти из помещения. Да-да, — подтвердил он свое решение, заметив, что кое-кто не тронулся даже с места, посчитав, видимо, что его это не касается. — Всех без исключения… Я тоже уйду. Экипаж подготовлен хорошо, и не доверять ему у нас нет оснований. Он справится сам, а произойдет это часом позже или раньше, не принципиально. Прошу!» — он слегка обнял за талию последнего, кто еще оставался в комнате, пропустил его вперед себя и вышел, плотно притворив за собой дверь».