Глава 17. О рождении и воспитании детей

Глава 17. О рождении и воспитании детей

О камчатском народе можно вообще сказать, что они не весьма плодородны; по крайней мере, не случалось слышать, чтоб у какого камчадала было десятеро детей с одною женою.

Женщины их, как сказывают, легко родят, выключая несчастливые случаи, когда младенец не на прямом пути бывает. При Стеллере родила одна камчадалка, которая вышла из юрты вон, не с тем, чтоб родить, но с четверть часа спустя возвратилась в юрту с младенцем без всякой в лице перемены.

Он же пишет, что видел другую женщину, которая по трехдневном мучении, к великому его удивлению, родила младенца, у которого прежде всего зад оказался. Шаманки приписывали отцу причину несчастия, что он в то время, когда младенцу надлежало родиться, сани делал и дуги гнул на коленях; из чего можно рассуждать о других камчатских смешных замыслах.

Рождают они, стоя на коленях, при всех людях, сколько б в острожке ни случилось, не выключая никакого пола и возраста. Новорожденного обтирают тоншичем, пупок перевязывают крапивною ниткою и отрезают ножом каменным, а место бросают собакам.

К отрезанному пупку прикладывают кипрей жеваный, а младенца обвивают вместо пеленок тоншичем. После того все жители любуются младенцем, берут его на руки, целуют и обнимают, радуясь родителям, однако кроме того никаких не бывает обрядов.

При родах есть у них и бабки повивальные, однако ненарочные: у которой женщины есть мать, та у ней обыкновенно и бабка повивальная.

Которые женщины детей желают, те едят пауков, как уже выше показано; некоторые родильницы едят и пупок с кипреем, чтоб после очреватеть скорее. Напротив того, много и таких, кои младенцев выгоняют отравами и другие страшные средства употребляют: давят младенцев в утробе, ломают им руки и ноги, чрез старух, искусных в таком злодеянии, и после выкидывают мертвых, часто со своею погибелью.

Такие Медеи хотя иногда и в утробе не вредят младенцев, однако рожденных давят или живых собакам бросают. Для неплодородия же пьют декокт травы, называемой кутахжу, и разные волшебства употребляют; иногда причиною бесчеловечия бывали и их суеверия: ибо когда они рождали двойни, то по крайней мере одному умереть надлежало; то ж делалось и с рожденными в худые погоды, которые оба случаи почитались несчастливыми. Однако последний иногда и некоторыми шаманствами исправляется.

После родов оправляются они опаною, то есть рыбьею ухою, вареною с листьем произрастающего, называемого гале, а по нескольких днях паки за юколу и за обыкновенную свою работу принимаются. Младенцам имена дают отцы умерших своих сродников без всяких же обрядов, которых дети не переменяют и на возрасте.

Но большая часть женщин мужескими именами называются, как, например, Брюч, Быргач, Чекава и пр.

Колыбели у них есть, токмо редко, однако не для качанья, ибо они детей не качают, но вместо кровати детской, делаются коробками из досок, у которых бывает напереди желобок, которым моча сбегает.

Когда дети заплачут, то матери сажают их в куклянки за плечи, которые в таком случае подвязывают, и качают, пока заснет младенец. Таким же образом ходят с ними в дорогу и на работу. Впрочем, они детей своих не пеленают, но в ночное время спят с ними вместе.

И хотя они сонливы и неосторожны, однако нет примеров, чтоб детей засыпали.

Грудью младенцев кормят по три и по четыре года. На другом году учат их ползать, тешат юколою и икрою, березовою и таловою коркою, а наипаче сладкою травою, и часто случается, что дети, приползши к собачьим корытам, остатками опаны забавляются. Когда они начнут лепиться по лестнице, тогда вящее утешение родителей, которые, смотря на них, смеются и разговаривают с весельем.

Дети платье носят подобно самоедскому, которое с ног надевается и состоит из торбасов, чулок, шапок и шубы, вместе сшитых, назади с прорехою и с клапаном.

Что касается до воспитания детей, то пишет Стеллер, что родительская любовь к детям столь велика, сколь велико их презрение к родителям, а особливо к престарелым и дряхлым. Они бранят родителей всякими скверными словами, ни в чем их не слушают и нимало на них не смотрят: чего ради родители не смеют ни бранить их ни наказывать, ниже в чем препятствовать.

Когда родители, не видавшись долго с детьми своими, увидят их, то обнимают их с изъявлением сердечной своей радости; напротив того, дети совсем противно тому поступают. Дети никогда ничего не просят у своих родителей, но берут сами, что им угодно. Ежели хотят жениться, то не токмо не советуются о том с родителями, но и не дают знать им. Над дочерями власть их состоит токмо в том, что могут жениху сказать: «Хватай, буде можешь и на себя надеешься».

Право первородства несколько и у них примечается: ибо больший сын всем после отца своего владеет, а другим ничего не достается, для того что все наследство состоит в одной перемене платья, в топоре, в ноже, в корыте, в санках и собаках; из того числа платье всегда бросали с мертвым, чтоб, надев, самим не умереть, которое суеверие и поныне еще не вывелось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.