* * *

* * *

Предложение Барбайи Россини получил как раз в тот момент, когда провалился «Сигизмондо», и маэстро принял его с радостью, потому что после целой серии неудач ему захотелось переменить обстановку. Кое-кто начал поговаривать, будто он уже выдохся.

Он отправился в Болонью, чтобы обнять родителей. В это время город праздновал вступление армии Джоаккино Мюрата[39] (смотри-ка, тоже Джоаккино, может, всё Джоаккино — гении?), олицетворявшего собой надежды итальянских патриотов на то, что Италия сможет стать единой и свободной. Болонские патриоты обратились к Россини с просьбой сочинить гимн в честь короля Мюрата. У маэстро уже было к этому времени некоторое знакомство с родственниками Наполеона — он обучал музыке дочь Элизы Бачокки[40]. Будучи по натуре не слишком героического склада, в чём он признался, когда его освободили от службы в армии, Россини, получив предложение написать гимн, вспомнил о Чимарозе, который за сочинение подобного гимна свободе в 1799 году в Неаполе был брошен в тюрьму. Но всё же он был итальянцем, патриотом, а кроме того, даже осторожные люди могут позволить себе иногда роскошь иметь мужество. Он очень горячо любил родину, кругом царил всеобщий энтузиазм, и Россини тоже был охвачен им. Он написал гимн.

А когда нужно было приветствовать Мюрата, Россини сам встал за дирижёрский пульт в театре Контавелли и сильным, звонким голосом запел свой «Гимн независимости». Народ подхватил его. Восторг был неописуемый.

Слова гимна сочинил тот самый инженер-гидравлик Джамбаттиста Джусти, который первым приобщил Россини к изящной итальянской словесности. Одна из строф звучала так:

Воспрянь, Италия, пришёл твой час:

Должно свершиться высокое предназначенье.

От пролива Сциллы и до Доры

Италия станет единым королевством.

И припев повторял:

И когда перед лицом врага

Она возьмётся за оружие, —

Единое королевство и Независимость! —

Воскликнет Италия и победит!

   — В этом гимне есть одно мало поэтичное слово, которое к тому же с большим трудом ложится на музыку, — независимость, — заметил Россини инженеру-гидравлику.

   — Знаю, знаю. Только независимость эта с ещё большим трудом завоёвывается. Но неважно, мы всё равно добьёмся своего!

   — Хорошо, я напишу гимн, — ответил Россини.

Но вся эта история длилась недолго. Прекрасная мечта о независимости развеялась как дым, когда через несколько дней — в середине апреля — в Болонью вновь вернулись австрийцы. Генерал Стеффанини, возглавлявший австрийские войска, захватив власть в городе, приказал арестовать многих граждан. Но Россини не тронули, наверное, потому, что командующий счёл его «патриотом, не заслуживающим внимания».

Подобное снисхождение породило легенду о том, будто бы Россини, желая расположить к себе генерала, явился к нему с визитом и принёс свёрнутые трубочкой, перевязанные жёлто-чёрной ленточкой ноты — положенную на музыку поэму «Возвращение Астреи» — одно из тех известных сочинений поэта-прихвостня Винченцо Монти, который готов был кланяться любому, кто возьмёт власть. В ответ на столь почтительное проявление уважения к австрийскому императору маэстро получил разрешение уехать в Неаполь и сразу же подался туда. А генерал, велев исполнить на рояле его музыку, обнаружил, что это «Гимн независимости», написанный в честь Мюрата. Выходит, над ним посмеялись?

Но всё это выдумки. Когда рассказали об этом Россини, тот заметил:

   — Будь это так, это была бы не просто шутка, а подлость. А это противно моей натуре. Я мягок характером, но твёрд душой.

Не подлежит сомнению другой факт — некоторые его дружеские связи с патриотами, сам гимн (настоящий), а также его истинные патриотические чувства вызывали недовольство подозрительной австрийской полиции. Полицейским комиссарам всех провинций было разослано следующее предписание: «Известно, что сильно заражён революционными идеями знаменитый сочинитель музыки Россини, находящийся в настоящее время в Неаполе. Об этом срочно доводится до сведения комиссара полиции с тем, чтобы в случае, если он приедет во вверенный ему округ, за ним был учреждён строжайший надзор, а также для того, чтобы обратить самое серьёзное внимание на связи, которые Россини установит, стремясь дать выход своим политическим настроениям. Обо всем, что будет иметь к нему отношение, прошу докладывать незамедлительно и подробно».

Узнал бы об этом Вивацца, его кипучий дух «истинного республиканца», конечно, возликовал бы. Его сын тоже порадовался бы, но не так бурно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.