9

9

Я все эти дни ходил мучно?й[416]. Что делать? Етот рай неохота покидать, и знаю, здесь с долгами не расшитаюсь, а етого нельзя допустить. Моё убежища – ето речушка, и часто ко мне приходила Марфа и всё приспрашивалась:

– Что с тобой, милый Терентьевич?

– Да вот решаю, как поступить, Маша.

– Ну и что надумал?

– Да надо действовать.

– А что?

– А вот последнюю силу положу. Оне собираются уезжать, но я их опережу. Я им создам там систему, чтобы оне все жили вместе, а мы с тобой будем жить здесь, и Софоний с нами. А ета система она нам нужная, чем-то надо отдавать долги, а здесь на самом деле неоткуда рашшитывать, а там ето будет доступно. Ну, и книгу надо писать, может, и ето что-нибудь поможет. Ольга Геннадьевна хочет помогчи перевести на английский и на испанский, а ето очень важно, можно сделать презентацию в США и в Испании. Сама знаешь, для нашай жизни ничего не надо придумывать, а писать толькя правду. А жизнь наша, сама знаешь, вся в событьях, и с етим помрём, наверно.

– Да, ты прав, Терентьевич, и сколь уже тебя просют, чтобы писал. Как я помню, уже четырнадцать лет, ето было в 95-м году. И я уверена в тебя, у тебя получится, и потомству останется история. Давай начинай, мы все тебя поддоржим.

– Ну, Маша, спаси Христос за доверия. Но знай, мне надо большую консентрацию и я должен быть один. И на ето я избираю Аргентину, Танин дом, и заодне?мя разберусь, каки? для нас перспективы там есть.

– Ну что, поезжай, а мы будем Бога просить, чтобы всё хорошо вышло.

– Хорошо. Ну, моё золотса, – и мы обои заплакали.

На другой день приходит Андриян и Георгий, я им говорю:

– Вы собрались, а я уже буду там.

– Как так?

– А вот так. У меня паспорт через месяц прострачивается, мне надо ехать его поновлять, и я останусь у Татьяне книгу писать и заодни?мя рассмотрюсь, чем заняться.

– Тятя, но я поеду в Уругвай, я должен разобраться с етой коррупсыяй.

– Андриян, не чуди.

– Тятя, я не могу так жить. Невинныя сидят и гниют в тюрмах, а коррупсионеры продолжают на воле, продолжают дальше, топют невинных. Я мог бы толькя просидеть двадцать четыре часа, но я просидел три месяца, я специально ето сделал, и теперь мне всё известно, хто в чём заморанной, даже знаю, каки? судьи подкупаются и садют невинных.

– Но, Андриян, знаешь, как ето опасно?

– Да, знаю, но и знаю, как их словить.

– Но смотри сам. А как вы думаете поехать, ведь деняг ни копейки?

– Да сам не знаю.

– Ну, вот что я тебе советую. Поезжай один, а семья пускай останется. Как ни говори, здесь у нас продукту на год и в тепле, а я постараюсь в Москве деняг вам раздобыть. Готовьте сарафаньяв, наших рубашак, а я раздобуду, куда сдать. Храмов много, и есть куда обратиться.

– Да, тятя, план хороший, но как я без Неониле буду жить?

– Андриян, но са?мо лёгко вытерпеть ето одному. Хорошо, мы подумаем. А ты, Георгий, жди моего звонка.

– Хорошо, тятенькя, будем ждать.

– А Неонила поедет со мной, я ей оформлю свидетельство рождение.

Мне было обидно все ети дни. Уже начала осень, опять всё красиво. Андриян копал у себя погреб и попросил Софония, чтобы помог.

На третьяй день приходит Абрикосов и рассказывает:

– Данила, я тебе нашёл строителей-староверов, оне тебе построют за пятнадцать дней, и берут всего сто тысяч рублей.

– Ну вот, договаривайся немедленно, а я выезжаю в Уругвай поновить паспорт, и займи мне десять тысяч рублей.

– Хорошо, возми.

– А когда вы выезжаете, Владимир Фёдорович?

– Прямо чичас, у меня гости на Таловке.

– А вы можете подождать с часок?

– Да, подождём, Данила, но вы доложны подъехать на Ак-Хем.

Я стал собираться, но у меня сердце ныло. Куда ни зглянешь – слёзы пробивают, всех жалко, ну что поделаешь… Марфа собралась провожать до Ак-Хема, и детки также. Плывём до Ак-Хема, я вижу: у Марфе слёзы текут. У меня сердце сжалось.

Приехали на Ак-Хем, нас уже ждут, вышли все провожать. Смотрю, и Елена плачет, Марфа туда же. Я подошёл, всех обнимал, целовал и наказывал набрать терпление и Бога молить. Но ето расставанья было нелёгкоя, я все силы ложил, чтобы не заплакать, и Андрияна просил достроить дом и баню, он обещал. Я сял в катер – и Ваня с Мастридияй тоже заплакали. Мне стало худо, и мы поплыли, а нас долго провожали.

Через два часа мы приплыли на Таловку, уже вечером. Абрикосов дал нам дом с Неонилой, а сам, сказал, ночует с гостями на большим катере. Но как странно: Абрикосов доверил нам свой дом, он вообче не любит посторонним дом доверять.

Утром рано отправились все на большим катере на Джонку, но не торопились. Гости угодили москвичи, богатыя бизнесмены, оне на нас всё поглядывали, но я был на палубе угрюм, меня ничего не веселило. Неонилу проводили в каюту, она ехала с дочерью и с сыном Кононом, чтобы ей было веселея.

Как-то я прошёл нимо кухни, гости играли в карты, пригласили меня присесть, я присял. Пошли вопросы, хто мы и откуду, я кратко рассказал, двоя заинтресовались. Дале-боле, разговор углублялся, мы разговаривали на разныя темы и разныя точки зрения на жизнь, оне жалели, что не пришлось познакомиться в тайге. Один спрашивает:

– А како? у вас образования?

– Я безграмотный.

– Как так? Не может быть.

– Но четыре класса школы – рази ето образование?

– Да конечно нет.

– Ну и вот, посудите сами.

– Но как так, вы отвечаете на все вопросы так лёгко, и у вас взгляд на жизнь очень обширный.

Я улыбнулся и сказал:

– У каждого человека свой интерес и дар от Бога.

– Да, вы правы. А можно к вам заехать в гости?

– Да почему нет, мы всегда будем рады порядошными гостями.

– Ну, тогда на следующа лето заедем.

– Хорошо, будем рады.

Смотрю, идёт Абрикосов, я замолчал и вышел. Вижу, остаётся плыть с часу, у них идёт разговор, и часто смотрют на меня, я ушёл с глаз. Ну вот подплыли, все слезли, гостей взял автобусик, я с ними распростился, и мы с Абрикосовым отправились в Шушенское.

– Владимир Фёдорович, что именно случилось с ГЭСом?

– Данила, ничто не понятно. Как раз была смена, разом сорвалися ставни, и всех потопило, толькя одна спаслась, а шестьдесят девять утонуло. Чичас будут сбавлять воду на пятнадцать метров, чтобы справить. А газеты пишут всяку чушь, но нигде правды нет.

– Да, на ето оне способны. У меня тоже просют интервью, как устроились в тайге, но я не допускаю.

– Правильно и делаешь.

– А я уже понял: что им выгодно, то и пишут. Лидия Ивановна правильно и говорила: «Не допускай до себя газетшиков».

– Да, ето правильно.

Я вспомнил: все визитки моих контактов остались дома. Доехали до гостиницы.

– Но, Данила, счастливой пути, и вдруг что – звони, а я завтра же договорюсь и тебе позвоню.

– Ну, за всё спаси Господи, Владимир Фёдорович, будем на связи.

Я звоню Полине и говорю:

– Привёз вам вашу дочь Неонилу.

– Мы чичас подъедем.

Оне подъехали, были очень рады, что Неонила поправилась. Я попросил ради Христа завтре всем заехать в ЗАГС в девять часов утра.

В восемь часов утра я зашёл в офис к Рассолову, секретарша Галя сказала:

– Он толькя через два дня будет, но вы доложны явиться в УФМС. Подожди, чичас позвоню. – Позвонила и говорит: – Вас ждут в двенадцать часов.

– Хорошо, Галя. Где все наши паспорта?

– Да, чичас. – Она мне всю папку отдала, сказала: – Проверь.

Я проверил:

– Да, всё в порядках. Ну, спасибо, Галя.

В девять часов заехали за мной, поехали в ЗАГС, оформили свидетельство рождение – ну, слава Богу. Но через час звонит Полина:

– Данила, у Неониле забрали свидетельство рождение.

– Как так, что же безобразие!

– Да вот просют перевод паспорта Неонилина.

Ну не идивоты же! Я звоню Абрикосову и всё докладываю.

– А почему сразу не привезли?

– Но зачем ето, тут толькя данны родителяв нужны, и всё.

– Ну хорошо, мы привезём.

– Ну и законы у вас!

Звоню Полине, докладываю, она у меня спрашивает:

– Данила, ты когда в Красноярск?

– Да вот дождусь Рассолова и отправляюсь.

– А завтре воскресенье, что будешь делать?

– Да ничего.

– А пожелаешь с нами поехать в храм? Завтре будут ставить крест в одной деревне, где коммунисты взорвали храм.

– Да, интересно посмотреть.

– Ну, мы за тобой заедем.

– Хорошо, жду.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.