8
8
Дожди продолжались, сено уже стало поздно косить, везде пошли грибы, мы их стали заготавливать. Вася с тётяй Шурой показали, каки? сорта и на что гожи, мы сушили, солили и консервировали, нам оне очень понравились.
Вася сумел завоевать наши сердыца, а особенно Ванино: Ваня так и не отлучался от него, каждо утро рано спрашивал: «А где Уася?», и сразу бежит к нему. Вася курить бросил, бороду отпустил и стал походить на настояшего мужика, но, бедняга, мучился первых пятнадцать дней, его и рвало, кашлял без конса, но подпослед всё затихло, и он стал доволен и сказал: «Хватит курить ету заразу». Оне у нас прожили месяц, им неохота было уезжать, мы их оставляли, но у Васи компромисс[415] колхоз, а тётю Шуру Вася убедил: оставайся, но она решила поехать домой, а в октябре просит, чтобы я за ней съездил. Ну, так и решили. Мы их проводили, Ваня не хотел расставаться с Васяй, плакал, и Васе пришлось тоже сплакать. Ну, оне уехали.
А я давно замечаю, что Андриян и Георгий ходют выключенны, заметно, что планы все пропали, а толькя стараются нас обустроить. Думаю, что ето такоя? Однажды я взялся за ето и говорю Андрияну:
– Андриян, что вам не хватает? Всё у нас идёт красиво, живём дружно, молимся прекрасно, всё завезли, скоро дома построим.
– А что, я ничё, толькя Георгий не хочет оставаться жить.
– А что случилось?
– Тятя, что, не видишь? Всё обман. Что оне тебе сулили – а теперь всё отказ.
– А именно что?
– Тятя, ты не замечаешь. Оне с тобой ласковы, а над нами идивотничают. Про Рассолова ничего не скажу, но Абрикосов идивот и двуличной.
– Ты что, Андриян?
– Да ничто. А вот выслушай. Он нас в глаза катит «лентяи», а каки? мы лентяи? Второ?: спроси у Ларисе, сколь оне ей заплатили за год, что убирала ихни дома? Нисколь, а обещали.
– Да, оне мне говорили, что плотют по десять тысяч в месяц.
– Врут, тятя. Оне Коле много обещали, заманили, а теперь как хошь. Насчёт веников обманул, орехи запрещают собирать, золотой корень также, уже запретил нам садиться в его катер.
– Да ты что?
– А вот слушай. У них план хитрый. Оне постарались всё нам завезти и угодили, и мы все денюшки вложили и теперь стаём сто процентов зависимы от них. И знаешь, сколь мене? предлог зарплаты? Четыре тысячи рублей. Да мне их даром не надо! Ты сам помнишь, сколь я зарабатывал в Уругвае на рыбалке, а тут мы нужны на експлуатацию да туристам показываться как музеям. А са?мо худшая – видишь, сколь здесь конопли?
– Да, вижу.
– Ну вот, Рассолов сын Илья занимается наркотиками. Почему он раньше ни раз не приезжал, а именно толькя чичас? И всегда воняют коноплёй? А его друзья уже мне предлагали ету работу, что ето са?мо выгодно и плотют очень хорошо. Но сам знаешь, мы не убийцы, наша цель – сохранить добродетель.
– Да, Андриян, ты прав. А что молчите?
– Тятя, нам тебя жалко, твоё старание и твой труд очень ценный. Георгий даже переживает, он тебя очень сполюбил, он про тебя в Южной Америке слыхал толькя нехорошее, но чичас пожил с тобой, и получилось всё наоборот. Он говорит: «Я ишо не стречал таких честных людей, как тятенькя», и боится тебя обидеть. Но жить не хочет здесь.
– А ты как?
– Я думаю во всем тебе помогчи, вас хорошо обустроить, а сами вернёмся в Уругвай.
– Андриян, ты чушь не городи! Ты сам знаешь: ты уже нелегал, и в Уругвае тебе сладко не придётся, сам знаешь, ты там в тюрме сидел.
– Тятя, именно я из-за этого хочу вернуться и всю коррупсыю раскрыть и доказать, что я невинный.
– Дурак, пулю не ел – дак съешь.
– А вот увидишь, я ето исполню.
– Но Андриян, зачем было суда ехать с Белгорода?
– Тятя, а хто знал, что оне здесь в России таки? алчны и завидушши?
– Да, ты прав.
– Тятя, тут три вещи опасны: ето наркоманы, браконьеры и тувинсы, – от всех жди смерть.
Боже ты мой, что делать? Я ходил сам не свой, бывало, часами просиживал на речушке, и Марфа часто захватывала мои слёзы.
– Что с тобой, Терентьевич?
– Марфа, что нам не хватает ишо, что бросать рай? Посмотри всё хороше?нь вокруг, скажи, что не хватает? – Смотрю, у ней слёзы на глазах. – Никитка с Ларькяй тоже не хочут оставаться, говорят, что всё равно уедут, когда вырастут, Алексей сразу чётко сказал, что «в Россию не поеду, в Уругвай или в Аргентину – да», толькя Софоний с нами да малыя детки. Чичас все разбредутся по разным страна?м, а мы за ето ответим перед Богом. Что делать – и сам не знаю, Андрияна с Георгиям не остановишь.
Кобыла угодила хоро?ша, жеребёнок смирёной и ласковый, коровы добрейши. Мне чу?дно над бычишком. Георгиява корова загуляла, она высо?ка, он не может никак достать. Андриян увидал, что не может достать, подвёл корову к ямке, бычишко с горки как прыгнул на корову, и так удачно у него получилось, что на спину упал без памяти, бедняжка. Сколь было смеху! Видать, перестарался, и сразу забыл корову, и она не стала больше ломиться.
Пчёлы угодили смирёны, но проблема: пока везли, было жарко и много мёду, оне задохли две намёртво, а где и матки померли. Мы им разработали матки и спасли шесть штук, ну и слава Богу. Гуси каки? красивы, уже голос меняют, и индюшаты красивы, и племенныя куры очень смирёны, а козули приходют прямо к нам домой, и мы их не трогаем. Но как нонче много дожжей, водохранилище заполнили быстро и даже затопили наш огород. Мы успевали копали картошку, морковь, лук и так далее.
Прошли новости, что получилась авария на ГЭСе и много народу по-гибло.
Приезжает Абрикосов, я уже был напряжённой, стал ему говорить:
– Почему так поступаете? Ребяты недовольны.
Он вконес отпёрся, что етого не было. Я ему стал говорить:
– Ежлив ребяты не захочут здесь жить, то я первый отсуда выеду. Сами доложны понять: сколь нам надо под старость с женой? Мы бьёмся детей хорошо устроить, а нам и так хорошо будет.
Но нам стало понятно, что Абрикосов не сознаётся ни в чем. Мы подходим к дому, что строим, Абрикосов стал спрашивать у Андрияна:
– Андриян, в чём дело? Что вас не устраивает?
– Владимир Фёдорович, мы научёны не обличать и не корить, но мы здесь не останемся, нам здесь не нравится, и нас нихто не убедит.
– Но ты хороше?нь подумай, у вас всё уже есть, толькя жить да жить. Уедешь – отца обидишь, а ето некрасиво.
– Да, я знаю, но у нас здесь сто процентов никакой перспективы нету.
– А там что, в Уругвае, у вас лучше, что ли?
– Ето не то слово. Я там за ночь могу тысячу – полторы долларов сделать, за ночь, а здесь за год. И там мы свободны, а здесь нет.
– Но как так? Здесь тоже занимайся чем хошь.
– Нет, Владимир Фёдорович, я вам расскажу факт. Вон живут в деревнях, дед с бабкой посадили картошки, уродивша хоро?ша картошка, пришло время копать. Подъехали молодсы?, копают картошку у деда, он видит, что остался без картошки, подходит к ребятам и спрашивает: «А можно мне покопать?» Ему отвечают: «Пожалуйста, сколь хошь, всем хватит, дедушка». А вот на днях в Абакане один старовер привёз моркови на рынок и стал продавать чуть подешевле, к нему подошли и сказали: «Зачем продаёшь дешевле?», и всю морковь разбросали и растоптали и предупредили: «Ишо повторится – изобьём». Ну и кака? гарантия здесь жить? Поетому тятя и залез в тайгу, и наши староверы почему прятаются по тайгам.
– Но мы вас не бросим и во всем поможем.
– Владимир Фёдорович, ето всё слова, нам одних веников хватает.
Абрикосову стало неудобно.
– Но сам знаешь, Андриян. А ты, Георгий?
– А что я, меня отец вызывает: мать больная.
– Ну вот, Владимир Фёдорович, я остаюсь сиротой с малыми детками, Никит и Ларивон тоже заявили: всё равно уедут, один Софоний со мной, и то понятно, что из-за девушки.
Он у него стал спрашивать:
– Как ты, Софоний?
– Я остаюсь, мне здесь нравится: хоть сколь беги.
– Ну вот, Данила, Софоний прав: хоть сколь беги.
– Но, Владимир Фёдорович, как теперь я буду строить? Я не могу чижёла ничего делать.
– Да об етим не заботься, я найду строителяв, и построют тебе дом.
– А как платить?
– Да не беспокойся, всё решим.
– Ну хорошо, решай. Владимир Фёдорович, пожалуйста, узнай насчёт наших документов, а то через месяц я уже нелегал.
– Хорошо, я всё узнаю.
Мы продолжаем строить, погреб сделали, фундамент залили. Толькя стали оснавывать стены, приезжает Рассолов, нервный.
– Вы что, Данила, спите? Зима на носу, у вас дом неготовый!
– Но мы же косили сено.
– Да хрен с сеном, сено мы привезём, дом надо скорея, а то зима захватит.
– Александр Григорьевич, вся Россия так и проживала, и мы не можем изменить святую традицию, а наоборот, сохранять её, и лезли мы в тайгу именно за етим.
– Но я, Данила, предупреждаю за время: вам же худо будет. Данила, что случилось? Андриян с Георгиям тебя покидают?
– Да, не видят здесь никакой перспективы.
– Данила, надо быть построже с ними, вон у меня сынок тоже бесится, и приходится воевать с нём. Данила, вас вызывают в Красноярск УФМС, и Андриянову дочь надо оформить, а то у ней нету свидетельство рождение.
– А чё, наши документы ишо не пришли?
– Да нет.
– Значит, мне надо выезжать в Уругвай поновить паспорт.
– А что уругвайскоя посёльство?
– А я лицо без гражданства, мне может его поновить толькя МИД Уругвая.
– Ну, смотри сам.
И он ушёл. Значит, Абрикосов разразил уже и Рассолова. Да, так трудно будет жить. Но почему так? Куда лучше жить дружно и быть друг за друга, а то вечныя везде интриги, всё каждый что-то выгадывает, и зачем? Умной головой толькя подумать: добро делай – добро и получишь.
Коля год не прожил и уже хочет уходить, и всё винит Абрикосова. Как-то раз спросил у Коле:
– Коля, подскажи. Вы с Енисею из тайги, там тоже есть староверы?
– Да, очень много.
– Но и как бы возле них устроиться?
– О, ето сурьёзноя дело. Вас нихто не примет, все живут своим кланом. Да ишо мало добра: оне сэлый год готовют пушнину, ну всё, что ценно, и везут в город, а там гуляют месяц-два, а потом снова едут в тайгу на год.
– Да, нехорошая новость, и ето нам не нужноя.
А Софоний рассказывает. Он был в Солнечным, к ним попасть трудно, там живут воздоржно, даже не берут паспорта, считают за грех. Он сполюбил девушку, ей пятнадцать лет, ето будут Черепановы. Нам ета фамилия знакома, оне с Алтая, и часть из них попала с нашими в США. Их три сестры, и оне собираются в монастырь на Дубче?с. Да, значит, порядошна семья. Ну, дай бы Бог, чтобы у них сошлось.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.