4

4

Приехали в Минусинск, спросили, как доехать до железнодорожного вокзала, нам ответили. Приехали на вокзал, спрашиваю билеты до Ужура, нам отвечают: «Толькя с Абакана». Выходим брать автобус, идёт женчина молодая, подходит и говорит:

– Христос воскресе!

– Воистинно воскресе! – И у меня слёзы градом.

Она:

– Что с вами?

– Да вот мы переселенсы, и нас обманули. Спрашиваем про староверов, а нам ответили: тут их нету.

– Как так? Вон ваш храм.

– А где?

– Садитесь со мной в автобус, я вам укажу.

Мы обрадовались и поехали. Возле храма слезли, она говорит:

– Ето наш храм, а ваш дальше. Берите вот 17-й автобус, и он будет ехать нимо.

Мы так и сделали. Слезли возле следующаго храма, подходим к воротам – всё тихо. Да, служба давно прошла. Смотрю, на лавке сидит мужчина, я звонок давнул, он идёт и спрашивает:

– Вам что нужно?

– Мы гости издалека, из Уругвая, Южна Америка. Здорово живёте, Христос воскресе!

Он:

– Здорово. Воистинно воскресе! Проходите, но простите, все спят, служба была всю ночь, батюшка устал.

Думаю, вон оно как, значит, ето старообрядцы Белокрыническей иерархии, значит, не наши, но мы друг друга поймём, знаю, что в США к ним много перешло. Мы с етим парням разговорились, мне он сразу понравился: спокойный, кроткий, набожный. Он приехал с далёкой деревни Пасху стретить, с Нижнеусинска, занимается сбором кедровых орех, грибы, разну ягоду.

– И что, жить можно?

– Да, можно, толькя скучновато. Нас там, верующих, я да мама.

– Вы не женаты?

– Да нет.

– А что не женитесь?

– Да неверных неохота брать.

– Но да, ето правильно. А можно где-нибудь выбрать место спокойно, без народу?

– Да, конечно, от нас пятьдесят кило?метров ниже стоят два-три дома заброшенна, место очень хороше, речкя рыбна.

– А кака? рыба?

– Хариюс, линок, щука.

– Да, ето хорошо. А зверь?

– Да полно: марал, косуля, козерог, кабан, медведь, волк, белка, соболь.

– О, дак богато место!

– Да, богато.

Мы и не заметили, как часы шли. Тут бабуля встала, познакомились, она нас накормила, разговор шёл, друг у друга вопросы, рассказы. И в два часа дня приходит молодой мужчина, енергичный, весёлой, увидал нас:

– О, гости! Здорово живёте, Христос воскресе!

– Здорово, воистинно воскресе! – Подходит, обнимает и целует, у меня душа вздрогнула: сразу видать, чистая русская душа. Высокий, стройный, красивый, простой – мне он сразу понравился.

– Вы хто, откуду?

– Из Уругвая.

– Как вас Бог занёс суда?

– Да переселенсы.

– Вон оно как. А какого вы согласия?

– Часовенного.

– Да, ето близко от нас, вам толькя священства не хватает, а остально всё одно и то же.

– Да, я знаю.

– И ваши в США многи к нам подошли: отец Кондр, Прохор Григорич, оне у нас были.

– Да, чу?дно, но их в живых уже нету.

– Да, к сожалению, так. Ну, пошли к батюшке.

Зашли, поздоровались. Да, сразу понятно: старик добрый, ласковый, матушка тоже очень до?бра. Пошли расспросы, я всё рассказал, хто мы, откуду, и приключение своё рассказал. Батюшка:

– Ой ты милый мой, да вы им не верьте, ето всё воры? да безбожники, не надейтесь ни на что, мы тоже переселенсы с Грузии, всё ето обман, сколь нам сулили, то мы больше израсходовали. Тут в России не столь помогут, сколь обдерут, не надейтесь ни на кого, толькя на себя да на Бога. И зачем вы тронулись суда? У вас там всё равно легче, мы ето знам.

– Да ностальгия своё донимала, мы всегда мечтали о матушке-родине.

– Да, ето так. Мы тоже из Румынии в Грузию, из Грузии в Ворогово, но там холодно. Мы приехали сюда, в Минусинск, и что толькя не пережили, везде обман.

– Но а где закон, государство?

– А его здесь нету.

– Но как так? Как-то страна существует?

– Поживёшь – увидишь. Выживают хто как может.

– Но в наших страна?х в последних годах заговорили все страны?, что Россия растёт и перспектива хоро?ша.

– Да, ето кому-то, какой-то кучке, а стально?[282] хоть провались.

Да, жутко слушать таки? новости.

Мы с Софониям довольны, что попали к таким замечательным добрым людя?м. Батюшка Скачков Леонтий, а молодой сын – Иван Леонтьевич, потом ишо два сына пришли, Федя и Дима, тоже хоро?ши мужики. Федя овдовел, оне жалеют, что он со скуки стал пить, у него два сына женатых, у Диме малы дети, у Ивана сын и две дочери.

Началась служба, народу много, многи приехали с разных деревень, всё хорошо, но мне одно не понравилось: крестются с нерадением, как попало, и чувствуется, как будто всё делается в шутки, а не всурьоз. Я ето чётко знаю: творяя дело Божие с небрежением, да будет проклят, а тут заходют без бороды, и всё как-то делается непонятно.

После службе Иван пригласил к себе. Да, живёт он хорошо, дом новый, сам имеет такси, жена работат в милиции. Мы у них поужнали, ночевали, утром на службу. После службе к батюшке, позавтракали. Тут звонит ишо сын, к нему съездили, к Феде съездили, и опять на службу. После службе пригласил Корнилий поужнать, он с Ворогова, был нашего согласия, но перешёл в священство, бороду подстригает, значит, ради[283] слабости перешёл. Он у них служит старостой, он бывший рыбак внизу на Енисее. Сидим ужнаем, стучат в вороты. Корнилий вышел, немного сгодя приходит:

– Данила, тебя ищет милиция, говорят, что вы потерялись.

– Что же чушь! – Я вышел: да, два милиционера.

– Вы Данила Зайцев?

– Да.

– Вас потеряли.

– Как так? Нас бросили на полу на Пасху Христову, и мы поехали разыскивать своих.

– Пожалуйста, явитесь завтра в администрацию утром.

– Хорошо, завтра будем там.

Корнилий смеётся:

– Сэлый день ищут.

Утром после службе поехали в администрацию – Корнилий, Иван и я. Приезжаем. Нас встречает глава и ведёт на круглый стол. Нимо нас прошёл тот самый водитель, что привёз нас в Минусинск. Заходим, нас уже ждут, человек восемь. Был тот самый чиновник, что принял нас, и скотовод, что бросил на полу. Нача?л разговор глава, представился и говорит:

– Мы вас потеряли и думали, что вы потерялись.

– Да нет, мы поехали разыскивать своих, – и я повернул к тому чиновнику. – Вы, дядя, говорили, что здесь никаких староверов нету и оне здесь не в моде, а вышло, что вот какой красивый храм и по?лно староверов.

– А я почём знаю? Я их не знаю.

– А вы, дядя? Я всю дорогу у вас спрашивал, чем можно заняться, вы мне отвечали: ничего не выгодно. Значит, у вас скот и вам нужны рабочи, и вы, не зная нас, бросили на пол, как собачонок. И водители с Красноярска везли нас суда, свыше сто кило?метров в час, чтобы поскорея сбросить, как говно с лопаты. Мы не ехали суда вашим коровам хвосты молоть, мы ехали сюда как хозяева. А теперь видим, что всё ето обман и вся ета программа – ложь. У нас в Южной Америке страны? бе?дны, но нихто бы так не поступил. А для России ето позор. По нашим деревням ездют консула, политики, убеждают, чтобы вернулись на родину и помогали подымать страну, а тут нас стречают бывшия председатели, скотоводы, чтобы мололи ихным коровам хвосты. И что вы думаете, я должен и обязан ето всё известить в наши страны? и сказать, что всё ето обман, и я ето сделаю.

Все сидели поражённы, и одна женчина из миграсионной службе говорит:

– Данила Терентьевич, пожалуйста, подождите, мы всё ето выясним, а пока никому не звоните.

– Я вас благодарю, что заботитесь, и будем ждать вашего сообчения.

Мы стали и вышли. Корнилий говорит:

– Данила, нельзя так выражаться, оне тебе за всё ето отомстят.

– Корнилий, пои?наче нельзя. Ежлив все будем молчать, ета история будет продолжаться, надо государству помогать искоренить етот дух.

– Данила, ничто ты не поможешь, а сам себе толькя вред сделашь.

– Но Корнилий, ето так не останется, всё ето выйдет наверх.

– Данила, берегись.

Я позвонил Москвину, всё рассказал, он подтвердил:

– Да, здесь в России всё жди. Я вам говорил, переселение один по одному дело сложно, но мы ето всё выясним. Вдруг что – звони.

– Но, друг, спасибо.

Тут все: батюшка, Иван, Федя, Дима – говорят:

– Но, Данила, ты задел осиноя гнездо, ето тебе так просто не пройдёт.

– Да мне что, с ними детей крестить, что ли? Я здесь не привязанный, у нас билет сюда и обратно.

Оне стали нас уговаривать, что «всё будет хорошо, мы вам поможем», и чем мы хочем заняться.

– Да я бы пасеку открыл, ну, занялся бы овощами, вижу, что на рынке цены хоро?ши.

– А где бы вы захотели жить?

– Да подальше от народу.

Батюшка говорит:

– У меня есть приятель, он директор заповедника, ето в Шушенским, он ищет старообрядцав, хочет устроить у себя, но я не мог найти, нихто не хочет ехать в тайгу.

– А как можно с нём встретиться?

– А я ему чичас позвоню. – Позвонил. – Да, ждёт прямо чичас. Иван, свози Данила.

И мы втроём поехали – Иван, Федя и я. Приехали в Шушенское, зашли в заповедник, тут у них музей заповедника. Да, чу?дно, что толькя нету! Приходит директор, познакомились – сразу видать, русская душа. Он принял нас как своих и рассказал нам, что со староверами уже много лет работает. Внизу на Енисее и Подкаменной Тунгуске – ето порядошны мужики и трудяги.

– Мне бы семей три-четыре, мы бы помогли коя-чем, для двух семей уже есть где жить. Ну, можем ишо подыскать место.

– А для семей десять как, возможно?

– Надо подумать. – Я ему рассказал, хто мы и наше приключение, он ответил: – Да, у наших чиновников мозга работают наоборот. Что бы таких, как вы, устроить и дать шанс, а оне способны толькя хреновину городить. Ну что, мы разберёмся и тогда будем с вами договариваться.

На етим и расстались. Директора звать Рассолов Александр Григорьевич, а заповедник – Шушенский биосферный заповедник, он введён в ЮНЕСКО.

В обратным пути заехали в Луговскоя за нашими чумоданами. Иван увидели, как нас бросили, толькя сказали: «Идивоты!»

Вечером прибегает Корнилий, сообчает:

– Завтра утром вызывает миграсионная служба.

– Хорошо.

На другой день приходим в миграсионную службу, нас встретила та же женчина и говорит:

– Данила Терентьевич, для вас нехорошия новости. Как вы не согласились идти скотником, вы выходите из программы, и для вас нет никакия помощи.

– Благодарю за откровенность, а теперь я могу действовать?

– Да, пожалуйста, можете.

– Хорошо, большоя вам спасибо.

Я позвонил Москвину и всё объяснил, он ответил:

– Не может быть. Ваши деньги для переселение уже в Красноярске. Но раз так, приезжай, тут разберёмся.

– Мы выезжам после Пасхи.

Я стал допытываться, где есть наши деревни, нашего согласия, – нихто не знат. Сразу видать, что не сознаются и всеми силами забегают, чтобы мы у них остались.

Софоний всем понравился. Правды, он у нас скромный парень.

На другой день вечером приходит Корнилий и говорит:

– Данила, оне спрашивают – молчишь.

– Что молчу? Пускай вернут нам билеты, и мы вёртываемся.

– Но Данила, так нельзя.

– Можно. Так и скажи.

Он ушёл, мне зло взяло: ишо и взялися тиранить. Утром Корнилий прибегает:

– Данила, оне звонют, можешь выбирать землю где хошь, и во всем помогут.

– Дак так, ето что, идивотство? Пе?рво бросают, потом страшают, теперь сулят. Да теперь мне от них ничего не надо, я поеду в Москву, и там разберёмся.

– Но Данила, так нельзя поступать.

– Корнилий, ежлив будем пропускать таки? номера, Россия всегда будет такая. Етого нельзя допускать. А ты им всё передай.

Мы взяли билеты на понедельник. Все упрашивали, чтобы Софония оставил, но я решил не оставлять: бог знат, останемся в России, нет.

Мы всех поблагодарили и тронулись в Москву.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.