22

22

Прилетаю домой с большой радостью, с хорошими новостями, а дома меня встречают с нехорошими новостями. За то, что я съездил на конференсыю, за ето я отлучённой, и тестя отлучили, что меня огласил. И всё ето настроил Коля. Ну ты горя луково, сколь ты будешь сыпать горькяго персу!

Я проездил десять дней. Свадьбу ишо не сыграли, в следующа воскресенье будет свадьба. Петро меня пригласил, и тесть вызыват. Хорошо, мы в субботу вечером приезжам. Я тестю рассказал про конференсыю и дал послушать моё выступление. Он на два раз прослушал и сказал:

– Молодец!

Но Коля уже не рад, что и настроил. Во-первых, он не имеет права отлучить наставника, во-вторых, не разобрался, ни с того ни с сего отлучил. Вечером уже ночью собрались у Мартюшева Александра, подъехали со старой деревни, зашли к Александру. Мы были все в сборе, нача?лся разговор. Коля не пришёл. Все люди как люди, все у меня спросили про мою поездку, я рассказал. Берестов Фёдор, Зыков Никит и Иона Черемнов зача?ли всяко-разно обличать:

– Тебя огласили, а ты уже побежал к жидам, значит, действительно масон и предатель. Тебя надо гнать, а не принимать, да ишо поехал на еретическоя сборища.

Мне худо сделалось, я Софоньке сказал:

– Поехали! – Софонькя не хочет. – Сказал, поехали! Мне надо в больницу.

Он собрался. Марфа:

– Ты куда?

– В больницу.

– Что, опять худо?

– Да, схватыват. Ты оставайся на свадьбе, а я поеду.

И едва доехал до больницы, мне два укола поставили, и я уснул, Софоний ждал. Утром мня отпустили, и мы уехали домой.

Вернусь назад. Последня время Ленка была не?рвна и хотела уйти из дому. Что такоя? Дома всё нормально, станешь спрашивать – плачет, ничего не говорит. Звонит Марфе Ксения с Боливии и спрашиват про Ленку, что у Ульянова брата Елисея Мурачева старшей сын хочет жениться и некого брать, всё ро?дство. Елисей мне знакомый с малых лет, хороший был парнишко. Марфа с Ленкой послали им фотографии, я ничего не знал. Звонют Марфе: парню Ленка понравилась, и говорят приезжайте.

– Что вы, с ума сошли?! Ето же позор – девку навеливать парню!

Марфа настаяват, что уже договорились, я в шоке – ишо не лучше! Пошёл против: пускай парень едет, знакомится, попраздновают, а тогда видать будет. Андриян не вытерпел и тайно мне сказал:

– Ленки Чупровой сын нашу Ленку изнасиловал, вот почему девчонка такая злая ходит.

Я голову повешал и сказал:

– Что хочете, то и делайте.

Марфа с ней уехали, но я думаю: жалко, что он живёт в Бразилии, я бы подхолостил его, но ишо не поздно. Куда страмне? девчонке: то беременна, то аборт сделала, а оне, прокля?ты кобели, ходют посмеиваются. Где собор, где моленна? Лицемеры!

Мы когда с Андрияном брали в Сиполети машину, у Таньки гостила тестява дочь младша Надькя, беременна, вот-вот принесёт. Нас увидала, стала неудобно. Танькя стала спрашивать: «От кого?», она ответила: «Хто знат». Вот до чего дошло! У Коли младший сын от первой жены Мишка с Петровой старшей дочерью тайно жил, и нихто не знал, но шило в мешке не утаишь, всё вышло наверх. Мишке шестнадцать лет, девчонке тринадцать лет. А Коля фанатизм проводит, а все дети первой жены. Вот такия новости про них. Люди ему говорили, но он слушать не хочет.

Ксения Марфе звонит и наказывает, чтобы ни в коем случае Коля не знал, а то свадьбы никакой не будет. Вот сколь человек заботится вреда сделать! Марфа уехала, свадьбу сыграли, и вернулась одна. Зять Георгий угодил добрый парень, но Елене младше, ему шестнадцать лет, ей восемнадцать лет.

У нас Илюшка совсем сбесился, бросил рыбачить, связался с воро?м и стал заниматься контрабандой. Я ругал, но он не слушал и стал враждовать на меня. Тут Танькя звонит, чтобы я её стретил в городе Парана, она едет в гости. Я её стретил, и она мне сообчила, что Алексей послал ей деняг и вызыват в Аляску. Мы ехали, я ей наказывал:

– Будь аккуратне, бойся Илюшку и не сказывай, что имеешь деньги. – Она обещалась.

Приехали домой. Мы уже жили возле Сальто, на земле арендовали дом семнадцать кило?метров от Сальто, на удобным месте. Она у нас пожила и съездила к Илюшке в гости и там осталась. Через мало время осталась без деняг: она ему заняла, и с консом, и с обидой вернулась обратно в Сиполети, и позвонила Алексею, что Илюшка её обманул. Вот вся и Аляска.

У Илюшки родился сын, назвали его Лев, хотел его крестить, но тесть ему сказал: «Пе?рво смирись[274] с отцом». Он так-сяк, но выходу нету. Приезжает такой ласковенькяй, сразу видать, что лукавит.

– Тятя, я хочу с вами проститься.

– Да, хорошее дело затеял, но собери собор, и там простимся.

– А зачем собор?

– Сам хорошо знашь. – Он туда-сюда, но я твёрдо: – До каких пор я буду страдать? Без собору нет никакого прошшения.

Он давай дедушке звонить, оправдываться, то тесть ему сказал:

– Отец прав, пора тебе собор собрать.

Деваться было некуда, он собрал собор, и мы все приехали на собор, толькя Коля да Игнатий не приехали: Коля знат, что везде проиграл, и теперь неудобно.

Начался собор, я вывел Илюшку и сказал:

– Всё подробно расскажи, как было дело, всё твоё проповедования, и что с нами сделал.

Он стал рассказывать, местами хотел слукавить, но я не дал лукавить, пришлось ему во всём признаться и принять вину. Но хитрый, на всё ответил:

– Разговаривайте с моим духовником.

Люди все замолчали, Берестов Фёдор спрашивает:

– Данила, зачем ты ездил на еретическоя сборища? Или ты не знашь, что написано в первой кафизме Псалтыря: блажен муж, иже не иде на совет нечестивых?

– Да, я ето хорошо знаю, но, во-первых, ета конференсыя государственная и решается судьба всех вероисповеданиях, ето очень важно для всех. Ишо будет конференсыя – и ишо поеду. Во-вторых, мой интерес уехать в Россию давно и ето для меня был шанс. Все ездют, а мене? что, нельзя?

Нечего ответить.

– Но ты заморанной жидовством и работаешь им. – Тут Иона Черемнов и Никит Зыков туда же.

– Слушайте, за ето будете каяться и правила нести. Я ни в чём не виноват, и у меня сердце спокойно, но на Страшным суде я у вас спрошу про ету клевету.

– Твоё покаяние не принято, ты много утаил.

– Знаю, что Бог принял, а про вас мне не нужно.

– Ты ишо с Николаям не простился.

– Я к нему ходил и часами кланялся, и он не простил. И где он у вас? Никит, я удивляюсь: твой отец Филат был порядошным мужчиной и ездил на разные конференсыи и даже был на праздновании тысячелетьи России, и нихто его за ето не отлучал, а ты почему такой скачок?

Ох как он спылил:

– Предатель ты, масон!

– Но докажи, ежлив думаешь, что правды.

Фёдор:

– Люди в России живут себе спокойно, ты приедешь – разврат привезёшь.

– Но ты укажи хоть одно лицо, кого я развратил. – Молчит.

Иона как собачкя: тяф-тяф, но ничего конкретного нету. Всё затихло. Андриян мне коя-где помог, он чётко сказал:

– За моим отцом я не вижу никакой вины, он всё соблюдат и молится, а нас гоня?т.

Никит возразил, он ему ответил:

– Никит, я перед тобой ни в чем не виновен, а ты заплати мне за рыбу, ежлив шиташься шибко честный.

Он сменился с лица, но промолчал. Иона заступился:

– Андриян, ты ишо молодой так говорить.

– А ты, дядя Иона, заплати мне за щи?зель[275]. – И етому нечего стало говорить.

Марк Чупров:

– Андриян, нехорошо обличать.

Андриян:

– Не люблю несправедливость и не могу терпеть.

Тишина.

– Данила, мы тебя примем, но, ежлив будут заметки, знай, что отлучим.

– Хорошо, толькя смотрите, за что отлучаете, как бы ето отлучение не повернулось обратно.

– Что, грозишь?

– Нет. Посмотрите в Писании, сами поймёте.

Иона:

– Ты говорил, что все старики псы.

– Нет, не так: хто законы изменяет, хуже псов. А многи старики закон Божий извёртывают на свой лад. Смотрите в Писании: хто так дерзает, как их называет?

– А хто извернул?

– Много говорить не буду, но укажу, хто в Арьгентине законы наставил и всё извернул и всё переступил.

– А хто?

– Думай сам.

Весь собор:

– Но хватит, надо проститься, врага потоптать.

Простились, тестю сказали, чтобы принял меня, и так меня приняли. Илюшке наказали, чтобы приехал жить в деревню, он так и сделал. Но тесть везде пролукавил, он много про меня знал, я всегда с нём советовался, но нигде меня не защитил. Всё ето понятно, он нигде ишо и никогда не оставался виноватым, но толькя денежку покажи – он тут как тут. Вот какая справедливость.

Берестова Ивана Даниловича жена Марина всё слыхала на соборе, и, когда мы к ним пришли, она мне сказала:

– Данила, терпи, тебе не надо молиться, а толькя терпеть.

– Но вы думаете, легко?

– Знаю-знаю, милый мой, но терпи.

– Охота жить в деревне – и невозможно.

– Данила, у тебя своя деревня. Вот подожди, поженишь и отдашь, и живи себе спокойно.

– Да, ето правды. Спаси Христос тебе за до?бро слово.

– Да на здоровья.

Коля уже вечером прибегает, все уже разъехались, стал протестовать, что меня приняли, ему ответили:

– Тебя звали на собор, ты не приехал, теперь можешь замолчать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.