Царский подарок и полпред Гуковский

Царский подарок и полпред Гуковский

Ни Карахан, ни Цюрупа, ни другие ничем не могли мне помочь в личном деле. Я решил послушаться их доброго совета и уехать. Но это легко сказать. Сообщения между Москвой и Ригой не существовало, следовало ждать оказии. Неожиданно я узнал, что снаряжается целый поезд для Гуковского, первого советского чрезвычайного посланника-полпреда в Эстонии, с которой Иоффе только что заключил мирный договор. Мне предложили ехать с его миссией через Петроград. Конечно, я согласился, и мы отправились в путь.

Гуковский бывший маклер Петербургской биржи. У большевиков он сумел устроиться на ответственнейшем посту. В Эстонии, однако, он и его многочисленная свита возобновили операции Петербургской биржи и натворили таких дел, что, вызванный в Москву, он исчез с горизонта. Так печально закончилась жизнь первого чрезвычайного посланника РСФСР.

Меня поместили в отдаленном купе. Не любитель сидеть в одиночестве, я стал прохаживаться по вагонам, желая увидеть, каковы новоиспеченные советские дипломаты. Не хочу скрывать, они произвели на меня плохое впечатление. Это было совсем не то, что в Москве. Там Карахан, Чичерин и Флоринский держались прекрасно, этого я не мог бы сказать о моих спутниках. Случайно я встретил в вагоне знакомого инженера Е. О. Он зашел ко мне в купе. Я его стал угощать оставшимися запасами продуктов, он охотно и жадно ел. Уверенный в том, что я уже на другой день буду в Эстонии, где можно достать все, я предложил Е. О. принять в подарок всю остальную снедь, ее оставалось немного. Мой инженер воскликнул в полном восторге: «Да ведь это царский подарок!» Действительно, он выглядел счастливым, как ребенок.

Как иногда помогают мелочи! Моей любезности Е. О. не забыл. Спустя год я вернулся в Москву уже как председатель латвийской реэвакуационной комиссии, и Е. О. оказал мне большую услугу. Он, разумеется совершенно секретно, поведал, что в одном важном советском учреждении случайно увидел бумагу, документ о лице, которому я и мои сотрудники всецело доверяли. Этот человек оказался агентом ГПУ. Рассказ Е. О. оказался справедливым, наведенные справки и наблюдения это подтвердили. Сам Е. О. не был большевиком. Он считался спецом, работал на советскую власть, но ненавидел большевистские порядки всей душой, как, впрочем, большинство тех, кто, служа у них, страдали от голода и холода. Даже извозчики были озлоблены. Как-то я спросил лихача, очень ли ему нравится советская власть, извозчик сердито ответил: «Не только я, но даже лошадь моя и та против большевиков». Да, с голоду помирали и лошади.

Поезд Гуковского сделал в Петрограде остановку на три часа. Я тотчас решил узнать, что стало с родственницей моей жены, ее теткой и крестной матерью Марией Николаевной Ремер, старой придворной фрейлиной Марии Федоровны, которая, как всем известно, в молодости имела личное влияние на императора Александра II. Я поехал на Фонтанку, где она раньше жила, но там ее не нашел, вызвал дворника и узнал горькую весть: от недоедания и голода Мария Николаевна заболела и умерла.

В тот же вечер, уже в темноте, мы добрались до эстонской границы. От железнодорожной пограничной станции Ямбург нас повезли на лошадях. Эстонцы тщательно проверяли все паспорта. Дошла очередь до меня и двух моих спутников. Эстонцы заявили, что пропустить нас не могут, потому что относительно нас нет никакого распоряжения от эстонского Министерства иностранных дел. Мы остались ночью на открытом воздухе в поле, в четырех верстах от ближайшей деревни. Положение было ужасное. Все же нам удалось добраться до деревни и на полу на соломе переночевать в крестьянской избе.

На другой день прошу соответствующие власти послать от моего имени телеграмму эстонскому министру иностранных дел. Телеграмму посылают, ответа нет. Пришлось вернуться в Царское Село, и уже оттуда ехать до латвийской границы через Псков, через полосу военных действий. Правда, после заключения перемирия они прекратились. Но и в этих условиях катания вперед и назад не доставляли удовольствия и отнимали время.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.