XII
XII
Заключение Альберта в тюрьму вызвало бурю протестов по всей стране. Аделаидский журналист Тэд Смит опубликовал в газете «Ньюз» примечательное интервью с Ольгой Фадж, полуаборигенкой, которая неплохо ассимилировалась в обществе белых и жила в городе в собственном доме. Миссис Фадж заявила: «Ни один человек не взял на себя труд просветить Альберта относительно его новых обязанностей, помочь ему преодолеть пропасть, отделяющую подопечного от полноправного гражданина». Она порицала тех, кто возил Альберта по столицам и выставлял его напоказ, как какую-нибудь восходящую звезду цирка. На приемах в его честь устроители распинались на все лады, в то время как сам он мог произнести всего лишь несколько слов. «Все это, — утверждала миссис Фадж, — не принесло Альберту никакой пользы».
Дуглас Локвуд писал: «Несколько лет назад Альберт был у меня дома в Дарвине. Попивая чай, он говорил: «Я не пью спиртного». В чем же причина перемены? Можно точно указать, когда у Альберта появилась тяга к спиртному. Все началось с посещения приемов, которые устраивались в столицах в целях рекламы, кстати, абсолютно не нужной ему лично. На этих приемах-коктейлях он пристрастился к спиртному, отсутствие природной сопротивляемости довершило дело».
В прессе выступил и министр Территорий Поль Хэзлак. Он заявил: «Если что и лежит на нашей совести, так это то, что в пору, когда Альберт Наматжира еще находился под нашей опекой и не был полноправным гражданином, мы недостаточно твердо воспротивились нажиму со стороны различных кругов, которые, руководствуясь, несомненно, самыми добрыми намерениями, стремились вырвать его из окружающей обстановки. У тех, кто приглашал его в большие города, мы просили определенных заверений, но, таков печальный опыт, эти заверения не всегда выполнялись до конца. Пребывание за пределами Северной Территории нанесло Наматжире непоправимый вред».
С просьбой о помиловании Альберта обратился премьер-министр штата Виктории Болт. В письме премьер-министру в Канберру он заявил, что в данном случае он выражает желание парламента и жителей своего штата. Его поддержал лидер оппозиции Стоунхэм. С протестом против заключения Альберта в тюрьму выступил премьер-министр Западной Австралии, высказавший мнение, что «приговор следовало бы назначить условно».
В Новом Южном Уэльсе премьер-министр Дж. — Дж. Кэхилл заверил законодательное собрание штата в том, что он попытается убедить федеральное правительство смягчить приговор. Член законодательного собрания от лейбористской партии П.-Х. Трит, одобрив намерение премьера, напомнил, что жестокое обращение с национальными меньшинствами иной раз резко настраивает мировое общественное мнение против всей страны, ярким примером чему могут служить США. В Дарвине с критикой закона, по которому Наматжира был приговорен к тюремному заключению, выступили мэр города адвокат Дж.-У. Лайенс и представитель города в законодательном совете Северной Территории Р. Уорд.
В связи с просьбами о смягчении приговора директор-распорядитель компании «Эмпол петролеум лимитид» У. Уолкли предложил, чтобы Альберту, до того как это произойдет, разрешили отбывать тюремное наказание в каком-либо специально отведенном месте в пределах его родного края. Он обещал две с половиной тысячи фунтов на создание условий для Альберта, в которых он смог бы писать.
Вслед за этим последовало заявление Хэзлака о том, что Наматжира может обратиться с апелляцией в Верховный суд и что администратор Северной Территории уже уведомил его о том, что адвокат Альберта ждет указаний относительно апелляции.
«Принимая во внимание выражаемое общественностью беспокойство, — заявил министр Территорий, — я хотел бы заверить, что, если в результате окончательного решения Альберт перейдет под опеку властей Северной Территории, любое наказание, наложенное на него, будет отбываться им в его родном краю, вне стен тюрьмы и в условиях, наиболее подходящих для того, чтобы помочь ему обрести былое отношение к жизни. Мы уже просили администратора Северной Территории изучить вопрос о том, какие шаги можно было бы предпринять в этом направлении. Предложение мистера Уолкли покрыть расходы, связанные с отбытием Альбертом Наматжирой наказания вне тюрьмы, — добавил Хэзлак, — является ненужным жестом. Хотя все предложения относительно участи Альберта несомненно делаются от чистого сердца, я думаю, что больше всего надо уповать на влияние и помощь его старых и близких друзей в Центральной Австралии, а также на какой-то период покоя для него, исключающий всякую шумиху».
Четырнадцать мельбурнских художников направили Хэзлаку петицию. В ней говорилось: «Как сограждане и собратья Альберта Наматжиры по искусству мы хотим выразить наше глубокое беспокойство по поводу трагического положения, в котором он оказался. Мы полагаем, что, соблюдая букву закона, суд допустил большую несправедливость, не приняв в расчет условий и особенностей его племенных взаимоотношений. Унижение Наматжиры — наше унижение, и таким оно будет выглядеть в глазах всего мира. Вот почему мы просим, чтобы во имя гуманности он был освобожден!»
Тем временем в Алис-Спрингсе адвокат Альберта подал апелляцию с обжалованием обвинения и приговора, рассмотрение дела в Верховном суде в Дарвине назначили на ноябрь.
Альберт был освобожден из алис-спрингсской тюрьмы вечером 10 октября. Из тюремных ворот, в которые он вошел всего лишь за три дня до этого, он вышел еле волоча ноги и был отвезен в свой старый лагерь у Моррис Соук.
Защищать интересы Альберта в Верховном суде Территории Федеральный совет лиги сторонников прогресса аборигенов поручил мельбурнскому адвокату М.-Дж. Ашкенази.
В ожидании нового рассмотрения дела Альберт большую часть времени проводил в своем лагере. Лишь один раз он съездил в Хермансбург, чтобы навестить Рубину, которая жила теперь в миссии со своей замужней дочерью Мейзи. Он пытался уговорить Рубину вернуться к нему в лагерь, но Рубина отказалась. С Хермансбургом, по ее словам, у нее были связаны самые счастливые воспоминания, и здесь же на склоне лет она обрела покой. Она была против переезда из Хермансбурга еще тогда, когда Альберт впервые захотел поселиться в Алис-Спрингсе, но, как покорная жена, послушная своему долгу, вынуждена была последовать за супругом. А сейчас, когда с Моррис Соуком было связано столько горьких воспоминаний, да и сам Альберт, возможно, вышел на свободу только временно, о переезде не могло быть и речи.
Отказ жены возвратиться с ним очень расстроил Альберта. Он упаковал несколько работ, которые сделал, будучи в миссии, и отправился в Алис-Спрингс.
15 декабря, после ряда отсрочек, суд приступил к разбирательству апелляции. Полной неожиданностью прозвучало заявление суду, с которым с самого начала выступил адвокат Наматжиры М.-Дж. Ашкенази. В нем он поставил суд в известность о том, что его защита опирается также на выдвинутое против государства обвинение в антиконституционности статута благоденствия. Это обвинение предъявили арандцы Енох и Кит Наматжира, Отто Парероультжа и Клод Эмитжа из племени лоритжа. Основанием для такого рода обвинения послужило то, что пятнадцать тысяч двести аборигенов были объявлены подопечными и внесены в реестр Северной Территории от 30 мая 1957 года, при этом никому из них не было представлено возможностей для обжалования. Все поименованные в результате претерпели изменение гражданского статуса, утратили свободу и права собственности. Далее государство было обвинено в том, что упомянутый статут благоденствия не является законом, рассчитанным на упрочение спокойствия, порядка и доброго управления в Северной Территории, и что объявление аборигенов подопечными не имеет законной силы, поскольку для них не было предусмотрено права апелляции. Было ясно, что Ашкенази, оспаривая законность статута, ставит под сомнение и законность оснований, на которых строилось обвинение против Наматжиры.
Первым свидетелем защиты был Билл Хэрни, который сорок семь лет без перерыва прожил в пределах Северной Территории и, будучи женатым на аборигенке, немало времени провел среди коренных жителей. Его считали знатоком их законов и традиций. Он написал семь книг о жизни аборигенов и являлся членом Антропологического общества Нового Южного Уэльса. Отвечая на вопрос защитника, Хэрни рассказал суду о сложных племенных взаимоотношениях, о нерушимости закона делиться всем, что имеешь, и особо подчеркнул, что предоставление гражданства Наматжире никак не могло повлиять на его отношения с соплеменниками. По законам племени, он по-прежнему был обязан делиться всем, что имел. Хэрни подтвердил, что сородичи могли по этим неписаным законам потребовать дележа спиртного. О появившейся у Альберта тяге к вину Хэрни заявил, что началась она после его возвращения из поездки по штатам. До этого он никогда не видел, чтобы Альберт пил.
Следующим был вызван сам Альберт. На вопросы Ашкенази он отвечал уверенно, но на вопросы представителя обвинения Уайтхолла относительно дележа спиртного отвечал несколько сбивчиво. Альберт в свою очередь рассказал о племенных взаимоотношениях и объяснил, что, хотя Инок Рабераба был всего лишь братом по племени, а не по крови, он все равно был обязан поделиться с ним.
Дав показания, Альберт вновь занял место позади адвоката. Вид у него был усталый, измученный — как видно, судебная процедура утомила его. Он не выказал никакого интереса ни когда давал показания его друг Билл Хэрни, ни когда Маккой, давний знакомый, занял свидетельское место.
Маккой был чиновником департамента по делам туземцев в Алис-Спрингсе. Его также вызвали для дачи свидетельских показаний по вопросу об обычаях и законах племени аранда.
Когда была выяснена природа внутриплеменных взаимоотношений и законов дележа, Ашкенази подверг резкой критике несправедливость акта огульного объявления тысяч туземцев Австралии подопечными. Правовое положение подопечных, указывал он, противоречит «Декларации прав человека». Оспаривая доводы обвинения, Ашкенази доказывал, что, не будь Инок Рабераба подопечным, когда, как это утверждается, Наматжира снабдил его спиртным, ни о каком обвинении не могло бы идти и речи. Аргументы о незаконности статута он подкрепил документом, в котором констатировалось, что Инок Рабераба был провозглашен подопечным без согласия с его стороны. Администратор Северной Территории не удосужился лично познакомиться с ним, Раберабу никто лично не посетил, никто не пригласил, чтобы познакомить с причиной, почему он должен быть провозглашен подопечным. В апелляции Ашкенази утверждал, что, вынося решение по делу Наматжиры 7 октября в Алис-Спрингсе, судья не разобрался в законе, для осуждения его не было достаточных оснований, поэтому подсудимый не может быть признан виновным в предъявленных ему обвинениях. В случае если все доводы, изложенные в апелляции, будут отклонены, адвокат просил суд снизить срок тюремного заключения или заменить последнее штрафом, учитывая возраст подзащитного, состояние его здоровья, своеобразие образа жизни и факт отсутствия до этого судимостей. 23 декабря в присутствии Альберта, его двух защитников, нескольких репортеров и приблизительно тридцати посторонних зрителей суд огласил решение по апелляции.
Судья Криуольдт отверг доводы адвоката о незаконности статута благоденствия и счел свидетельства о том, что Наматжира, по закону племени, был обязан делиться спиртным со своим соплеменником Раберабой, неубедительными. Окончательное решение судьи гласило: «Итак, я должен или вынести приговор о тюремном заключении, или наложить штраф в размере не менее тридцати фунтов. Наложение штрафа в данных обстоятельствах полностью исключено. Учитывая смягчающие обстоятельства в этом деле, равно как и смягчающие обстоятельства, которые могли бы быть учтены применительно к белому человеку, я пришел к выводу, что минимальный срок тюремного заключения в данном случае может быть определен в три месяца. Апеллянт проиграл апелляцию против осуждения, но частично добился успеха в апелляции против приговора».
Далее судья заявил, что в связи с намерением адвоката Наматжиры апеллировать в Верховный суд федерации решение Верховного суда Территории не будет вступать в силу до пятнадцатого дня с начала рассмотрения дела в Верховном суде в Мельбурне в настоящем 1959 году.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.