6

6

Я всегда ходил в приемный покой с затаенным ужасом. Внешне был неизменно собран, спокоен, зато внутри разливалась не то чтобы паника, но неприятное сосущее ощущение.

Так было везде, во всех больницах, где я побывал.

Однажды, будучи в ординатуре при Первом Медицинском, я тоже так пошел, потому что дежурил. Вечером, стемнело.

В приемном на кушетке лежала девочка шести лет.

Рядом, отвернувшись - мама. Которую всю сотрясало, и она была в прострации.

Потому что у девочки был раскроен череп, и виден мозг. Она, конечно, была без сознания, но еще жила.

Какой-то грузовик выехал из подворотни и стукнул ее, и спешно уехал, никто об этом грузовике ничего не запомнил.

Я, отучившийся в общей сложности девять лет - шесть просто в институте, год в интернатуре, два в ординатуре, плюс всякие курсы - беспомощно стоял и ничего не мог сделать. Вообще нечего. Формально я должен был прийти, потому что поврежден мозг. Но практически я был абсолютно бесполезен. Ждали нейрохирургов.

Все было в крови, необычно яркой.

Наверное, уже тогда во мне зародилось сомнение - на своем ли я месте? Оно и раньше было, но я отмахивался.

Это случилось лет пятнадцать назад. И с тех пор не было дня, чтобы картина не вставала передо мной в полном объеме.