Мися Серт
Мися Серт
Мися, как и Дягилев, появилась на свет в 1872 году. Это случилось в России, в Санкт-Петербурге.
Поначалу ее мать, Эжени Софи Леопольдин Сервэ, планировала рожать дочь в Брюсселе. Но, получив анонимное письмо о том, что ее супруг, скульптор Сиприен Годебски, весело проводит время в России в имении князей Юсуповых, решила отправиться к мужу и узнать, с кем он развлекается.
Путешествие по занесенной снегом России стало для находящейся на девятом месяце беременности женщины роковым. А известие о том, что отец будущего ребенка изменяет ей с ее же теткой, добило окончательно. В первый же день своего прибытия в Царское Село Эжени Софи умерла во время родов.
Поначалу Мисю, проведшую в России всего пару дней и никогда не говорившую на русском, воспитывала бабушка, владелица огромного поместья под Брюсселем, одна из ближайших подруг королевы Бельгии.
На старинной вилле всегда было множество гостей; семь роялей, расположенных в бальных залах, не умолкали, казалось, ни на минуту. Неудивительно, что нотной грамотой Мися овладела намного раньше, чем азбукой.
В один из дней она была удостоена чести сыграть самому Ференцу Листу: великий композитор посадил очаровательное дитя себе на колени и попросил сыграть Бетховена. Пожелание Листа девочку не смутило, чего не скажешь о бородавках на лице композитора, о которых она до последнего дня своей жизни вспоминала с содроганием.
Когда Мисе исполнилось пятнадцать лет, от королевы она получила приглашение на придворный бал. Прибыв во дворец и увидев в зеркале красивую девушку в платье из бледно-голубого тюля с широким муаровым поясом, Мися пришла в такой восторг, что захотела поцеловать ее. Что немедленно и сделала: подошла к зеркалу и коснулась губами собственного отражения.
* * *
В это время она жила в монастыре Сакре-Кер, куда ее отправили отец и его третья супруга. Разумеется, после успеха на балу Мися отказывается возвращаться в монастырь. И, заняв у друга отца деньги, сбегает из Парижа в Лондон.
Впрочем, про друга отца Мися напишет в мемуарах. А знакомые семьи судачили, что в английскую столицу девушка бежала со своим любовником, который был на 40 лет ее старше.
Как бы то ни было, через два месяца в Париж вернулась уже совсем другая Мися – взрослая, независимая, знающая себе цену. Средства на жизнь зарабатывала уроками музыки, которые давала Бенкендорфам – семье русского посланника в Париже.
А вскоре вышла замуж за своего кузена Тоде Натансона, журналиста, владеющего на паях с братом
журналом «Ревю бланш». 300 тысяч франков, полученных от бабки в качестве приданого Мися истратила за один день, оставив все деньги в лучшем бельевом магазине Брюсселя.
Первое время семейная жизнь складывалась как нельзя лучше. В загородном имении супругов каждые выходные собиралось интересное общество – «Ревю бланш» был одним из самых популярных среди парижской богемы изданий. Излюбленным развлечением Миси было устроиться в тени деревьев с книгой, в то время как Тулуз-Лотрек кисточками щекотал ее голые пятки, рисуя на них «невидимые пейзажи».
Но вскоре у Тоде начинаются финансовые проблемы. Для того чтобы поправить ситуацию, Натансон находит инвестора – владельца самой популярной на тот момент во Франции газеты «Матен» Альфреда Эдвардса. Магнат как раз приобрел в Венгрии угольные копи и нуждался в управляющем, место которого и предложил Тоде.
Мися, почувствовав недвусмысленный интерес Эдвардса к себе, пыталась отговорить супруга от поездки. Но тот лишь отмахнулся: «Тебе вечно кажется, что в тебя все влюбляются». И уехал.
А Эдварде принялся забрасывать Мисю приглашениями. Получив с посыльным 81-е по счету письмо, мадам Натансон все-таки отправилась на ужин к Эдвардсам. Во время которого бизнесмен неожиданно встал из-за стола и скрылся в кабинете, оставив гостью наедине со своей женой. Та, внимательно посмотрев на Мисю, помолчала и произнесла: «Эдварде влюблен в вас, вы должны стать его любовницей».
Возмущенная подобным предложением, мадам Натансон почти бегом покинула роскошную квартиру Эдвардсов и решила отправиться к мужу в Венгрию. Остается только догадываться о ее чувствах, когда она увидела, что ее соседом по купе оказался ни кто иной, как… Альфред.
Пока поезд вез попутчиков до Вены, Эдварде поведал Мисе о том, что Тоде, решив воплотить наугольной фабрике свои социалистические идеи и, устроив рабочим почти райскую жизнь, влез в долги, платить по которым предстояло в ближайшие дни.
«Да вот, кстати, и его телеграммы», – мужчина протянул Мисе пачку бумаг. Среди просьб об отсрочке долга, обращенных к Эдвардсу, она нашла записки, адресованные ей: «Мися, уладь все!».
Оказалось, что сделать это было очень просто: бизнесмен был готов простить долги Натансона в обмен на то, чтобы Мися стала его женой. Поняв, что выбора у нее нет, она соглашается стать мадам Эдварде.
В феврале 1905 года Альфред и Мися сыграли свадьбу. Главным увлечением новоиспеченного супруга, бывшего на 16 лет старше Миси, стала покупка вееров и драгоценных камней для молодой жены. А Мися, обожавшая наряжаться в перья и кружева, ломала голову над тем, как остудить пыл коммерсанта. Ей казалось, что в подарках Эдвардса она будет напоминать торговку подержанными вещами.
Несмотря на то, что она никогда не любила Альфреда («Во время занятий любовью с ним я составляла меню завтрашнего обеда», – признавалась Мися подругам), красивая жизнь пришлась ей по вкусу. Супруги владели огромной квартирой в Париже на улице Риволи, и одними из первых обзавелись роскошной яхтой.
Музыкальный салон на плавучем доме Эдвардсов был таким удобным, что распеваться туда приходил сам Энрико Карузо. Правда, в конце концов, Мисе надоели неаполитанские арии в его исполнении, и она выставила певца за дверь.
Отныне проводить время на яхте она предпочитала в одиночестве. По вечерам выходила из своей квартиры на Риволи, доходила до набережной Сены, где была пришвартована яхта, поднималась на палубу и, устроившись в кресле-качалке с бокалом белого вина, вздыхала: «Неужели и дальше моя жизнь будет такой же беспросветной?».
Благодаря деньгам и влиянию мужа дом Миси становится одним из самых популярных в Париже. Марсель Пруст пишет ей письма, а она даже не распечатывает их, приказывая складывать в коробку из-под шляп. Знаменитый летчик-ас Ролан Гаррос берет ее с собой в полет над Парижем. Пабло Пикассо предлагает стать свидетельницей на его свадьбе с русской балериной Ольгой Хохловой и крестной матерью новорожденного сына.
Ренуар лично приезжает на Риволи, чтобы написать портрет Миси. В конце жизни великий художник был почти парализован из-за артрита, и специально для него в квартире Эдвардсов был сооружен лифт. Ренуар на каталке въезжал в будуар Миси, резинкой прикреплял кисть к поверженной болезнью руке, и начинал писать. Прерываясь лишь для того, чтобы попросить свою модель… приоткрыть прекрасную грудь: «Вы не должны скрывать то, чем вас наградила природа». В благодарность за портрет Мися послала художнику чек с пустой графой «сумма», предлагая вписать любую цифру. Ренуар оценил свою работу в 10 тысяч франков.
Скромность живописца удивила Мисю и обрадовала Эдвардса. За день до этого он проиграл в казино почти полмиллиона франков и пешком был вынужден добираться до дома. Когда супруга пожурила его за прогулку под дождем, Эдварде горестно воскликнул: «Ты никогда не считаешь деньги. Поездка на такси стоит полфранка, я не могу бросаться такими деньгами!».
Впрочем, Эдвардса теперь больше волнуют не деньги, а театр. А точнее – актриса Лантельм, для которой он написал пьесу «Потерянный попугай». Как часто случается с драматургами, Эдварде влюбился в исполнительницу главной роли. И не придумал ничего лучшего, как отправить Мисю к Лантельм, чтобы уговорить женщину стать его любовницей.
Лантельм приняла Мисю и поставила условие: жемчужное ожерелье, миллион франков и сама Мися, в которую, как оказалось, была влюблена актриса. Но через день она одумалась, и согласилась принять ухаживания Эдвардса.
* * *
Мися к измене мужа отнеслась более, чем спокойно. Во-первых, она и сама была увлечена испанским художником Хосе-Мария Сертом, за которого вскоре выйдет замуж. А во-вторых, в ее жизни появился «безумный русский».
Речь идет о Сергее Дягилеве, с которым Мися познакомилась в 1908 году во время премьерного показа «Бориса Годунова» в парижской Опера. Спектакль так потряс ее, что она скупила все нераспроданные билеты, чтобы у Дягилева сложилось впечатление финансового успеха и он вновь вернулся в Париж.
Их дружба продолжалась больше 20 лет. Дягилев говорил, что Мися Серт (к тому времени у мадам была уже эта фамилия) – единственная женщина, на которой он мог бы жениться.
Чтобы действовать и творить, нужно, прежде всего, иметь друга, на которого можно опереться.
Коко Шанель
Серт была посвящена во все секреты личной жизни своего друга. В 1913 году, оказавшись в Венеции в номере Дягилева, она стала свидетельницей того, как он узнал о женитьбе Нижинского, своего главного любимца.
Дягилев пригласил Мисю к себе, чтобы послушать исполнение «Волшебной лавки» Россини. Серт пришла с зонтиком, который во время ее игры на рояле Дягилев то открывал, то закрывал. Закончив игру, она попросила Сергея Павловича оставить вещь в покое: «Разве вы не знаете, что это дурная примета – открывать зонт в комнате?».
Суеверный Дягилев побледнел и отложил зонт. В этот момент раздался стук в дверь: принесли телеграмму о женитьбе Нижинского. Через несколько мгновений вся гостиничная мебель была разрушена. И только Серт было под силу успокоить взбешенного Дяга, как друзья называли между собой основателя «Русских сезонов».
Не раз деньги Миси выручали «Русские сезоны» от неминуемого, как казалось, краха. Именно благодаря 4 тысячам франков, которые Серт подарила Дягилеву, состоялась премьера балета «Петрушка» на музыку Игоря Стравинского. Без этой суммы служащие Гранд-опера отказывались выдавать русским артистам костюмы.
Друзья Дягилева только Мисе могли пожаловаться на прижимистость Дяга. «Этот грязный эксплуататор», – возмущался Лев Бакст. «Он свинья и вор», – вторил ему Игорь Стравинский. Сергей Павлович тоже изливал подруге свои обиды: «Я узнал, что мой первый сын Стравинский посвятил себя двойному служению – Богу и деньгам».
Мися всех слушала, всем сочувствовала и за все платила. На средства Серт и похоронили Сергея Павловича.
Саму Мисю в последний путь провожала Шанель, с которой ее связывали тридцать лет близкой дружбы. Как говорила сама Мадемуазель: «У меня в жизни была одна-единственная подруга». При этом в мемуарах Миси имя Коко не встречается ни разу.
Таково было желание самой Шанель. «Я сама напишу о себе», – сказала она. «А тебе и писать ничего не надо, – ответила Мися. – Просто опубликуй свои бухгалтерские книги».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.