Приглашает посол

Приглашает посол

– Так нам разрешили идти в посольство?

– Да, это взял на себя Главкосмос, и Благов согласовывал список.

– Так можно?

– Можно, можно.

– Нет, я ещё все-таки спрошу.

В день посадки каждый из нас получил в конверте красивую картонку, на которой было написано, что посол Франции и его жена приглашают именно тебя в посольство сегодняшним вечером.

В посольстве было очень много народа, и работавшая по проекту «Арагац» группа потерялась среди прочих гостей из Академии наук и бог их знает откуда. В центре зала стояло несколько особенных столов, за которыми сидели гости по списку, в числе их оказался из нас только Благов, как известный из телевидения и газет заместитель руководителя полёта.

Мы сидели порознь: ребята за отдельным столом у ёлки, в углу зала, а я в центре с французами и без переводчика. По краям зала вытягивались столы, на которых были расставлены блюда, и каждый с тарелкой подходил и накладывал всё, что ему заблагорассудится.

Тулуз смеялась и чуточку шалила, словно школьница-отличница, у которой только что закончился трудный учебный год. По левую руку от меня стоял нетронутым прибор Лабарта, а сам он ещё добирался с места посадки. Он все-таки успел и рассказал, что провёл последние сутки на космодроме. Он видел, – да, это невероятно – целых четыре «Бурана».

Подошел и французский врач, вернувшийся с места посадки: «Титов и Манаров чувствуют себя лучше Кретьена, хотя Кретьен тоже хорошо. Они, целый год прожившие в невесомости. Удивительно».

На столе стояли две бутылки белого сухого «шабли» и бутылка красного вина. Нас было за столом девять человек, и еще подходил Симон из-за соседнего стола. У него там не хватило вина, и он взял бутылку отсюда. Спустя время все сняли пиджаки, и я, посидев еще некоторое время, тоже снял. Потом Тулуз написала четким каллиграфическим почерком на память мне несколько фраз. За столом у нас переводчика не было. И мы отправились за соседний стол, где переводчица нам перевела: «Пусть такие шедевры, как «ЭРА», найдут свой дальнейший путь в советско-французском космосе. Жоэль Тулуз». Это было в какой-то мере итогом работы и взаимоотношений, и она шутливо подставила щеку, а я коснулся её губами.

Нас, оказывается, разглядывали. На следующее утро всё комментировалось так, словно не было двух с половиною лет совместных усилий, сложных отношений, конца работы. Словом, как в песне, которую пели в студенческие годы: «А на утро вызвал меня спецотдел: почему, товарищ, вместе с танком не сгорел? А я им обещаю, а я им говорю: в следующей атаке обязательно сгорю…»