И в эту пустоту пришел Березовский

И в эту пустоту пришел Березовский

М. Королёва: — Александр Андреевич, а когда вы в последний раз встречались с Борисом Березовским, которого не стало 23 марта? Вот вас здесь об этом слушатели спрашивают.

А. Проханов: — Вы считаете, я скажу, что я с ним встречался в день его смерти? Нет, вы не дождетесь. Я с ним встречался… Когда же я с ним встречался? Наверное, это был какой-нибудь 2003-й, может быть, год. 2003-й год, когда я ездил к нему брать у него интервью, и делал я это с некоторой даже загадочной для меня самого регулярностью. Я трижды брал у него интервью в Лондоне.

М. Королёва: — И цель была только в том, чтобы взять интервью у Бориса Березовского?

А. Проханов: — Финансовых интересов не было. Белковский — фантазер большой.

М. Королёва: — Нет, тут не только Белковский. Опять-таки наши слушатели спрашивают. Есть информация, что он спонсировал вашу газету. Так ли это?

А. Проханов: — Если мне укажут источники информации, и вы припрете меня к стенке, я, конечно, признаюсь, что, действительно, и я сам, и моя обувь, и мое искусственное сердце…

М. Королёва: — Ну, то есть этого не было, финансовых интересов у вас не было.

А. Проханов: — Я думаю, что… Об этом просто не хочется говорить, потому что… Березовский — гораздо более сложная фигура, чем финансист газеты «Завтра».

Он был героем нескольких моих романов в каждом своем воплощении, амплуа. И он был для меня очень интересен и важен, потому что Березовский, по существу, — это динамика политического, исторического процесса в России, может быть, последних 15 лет. Березовский был человеком, который ринулся в пустоту, которая разверзлась после уничтожения государства. А государство после 1991 года было уничтожено. А те остатки, жалкие остатки, которые существовали у нас, объявили о самоликвидации, потому что 90-е годы — это было время, когда государство устранялось. Оно заявило, что оно уходит из экономики, из культуры, из политики, по существу, из внешней даже политики. И оно ушло. И разверзлась пустота. И в эту пустоту…

М. Королёва: — И все это заполнил Березовский?

А. Проханов: — И в эту пустоту пришел Березовский, один или коллективный Березовский. И в этой пустоте он стал государством. Он завоевал, он захватил мощнейшие средства информации, газеты и Первый канал. Это инструмент власти. Он был к тому времени богатым и резко увеличил свое богатство, и финансы были его инструментарием. Он занимал очень важные посты. Сначала это были неформальные посты, а потом и формальные посты, властные посты. Это дало ему колоссальную власть. Плюс его ум, его потрясающая кибернетическая способность манипулировать процессами, людьми, вот этот огромный театр политический.

М. Королёва: — Александр Андреевич, вы говорите о нем прямо-таки с восхищением. Я просто хочу понять, вы всегда так думали о нем?

А. Проханов: — Я говорю о нем как о человеке, который настолько меня увлек, что я поместил его в свои романы, в которых я описывал русский ад.

М. Королёва: — Но подождите: ваше отношение к нему на протяжении всего этого времени менялось же, наверняка? В 90-е годы вы также к нему относились? Или вы стали так думать, когда вы встретились с ним уже потом, в Лондоне?

А. Проханов: — Нет, я стал думать о нем так, когда он вышел из поля моего зрения. У меня было время продумать его, понять его, как мне кажется. У меня было время вспомнить, что он мне говорил о себе. И для меня ясно, что у Березовского было, по крайней мере, три периода его существования. У него был период, когда он был таким российским Бироном, назначавшим и смещавшим министров, крутившим политические дела, устраивавшим огромные аферы во внешней и внутренней политике. Это был Бирон, это была часть его торжества. Он выбрал президентом Путина. Он…

М. Королёва: — То есть это вы подтверждаете?

А. Проханов: — Ну, он признавался мне, что много раз ходил и уговаривал Владимира Владимировича стать президентом, а тот отказывался, и, по существу, он и другая группа людей выбрали именно…

М. Королёва: — То есть, все-таки, не народ выбрал, а Березовский?

А. Проханов: — Он, значит, уговаривал Путина. На шестой раз Путин согласился, принял эти аргументы. Березовский был безошибочен, и ошибся всего один раз, как сапер. Он неправильно минировал Путиным русский ландшафт. Путин его обыграл. Путин был пластичным и мягким, а потом уничтожил Березовского.

И тогда начался второй период жизни Березовского, когда Березовский уехал или убежал из России, и он был исполнен тотальной ненависти к Путину. Он не мог предположить, что его, кибернетика, концептуалиста, системщика так обманули, обыграли. То есть он не просчитал вещей иррациональных. Он был слишком рациональный, он был суперрациональный человек.

М. Королёва: — Хорошо. А третий период?

А. Проханов: — И он весь этот период был наполнен ненавистью к Путину. И этот период был очень увлекательный. Сколько комбинаций, сколько партий, сколько финансовых вбросов, сколько смертей…

М. Королёва: — То есть вы с ним общались как раз во время этого периода?

А. Проханов: — В этот период, да. И третий период — это период, когда он проиграл. Проиграл Путину. Я уже не раз говорил, как однажды Сталин спросил собеседника: «Скажи мне, что самое тяжелое?» И тот не нашелся, что ответить. И Сталин сказал ему: «Самое тяжелое — это государство. Его никто поднять не может». И Березовский не поднял это государство, надорвался.

И вот последние, может быть, не знаю, шесть лет — это был Березовский, который надорвался, стараясь поднять государство. У него была уже такая трагическая как бы грыжа. И он все больше и больше умирал, не в силах выполнить свою мечту возмездия. И потом его лампада погасла. Не важно, как она погасла — задул ли ее кто-нибудь или он сам ее опрокинул.

М. Королёва: — Но этот вопрос я, все-таки, хочу вам задать. Вы не знаете, как вы выразились, кто задул эту лампаду, погасил ее?

А. Проханов: — Можно подумать, что вы знаете.

М. Королёва: — Да, и я тоже не знаю. Но, может быть, наблюдая, следя за новостями последние дни, последнюю неделю, у вас возникали какие-то предположения, что это могло быть скорее?

А. Проханов: — Нет, они мне просто неинтересны. Вот этот весь детектив дешевый мне не интересен. Мне интересна та триада, которую он изложил. Просто ему незачем было жить. Он израсходовал… Ведь что он мне сказал однажды очень интересное? Он сказал мне: «Я, — сказал Березовский, — достигаю каких-то пределов, дальше которых я не могу шагнуть. Например, я стал членом-корреспондентом Академии наук, я был системщиком, я достиг совершенства и я понял, что дальше я не смогу развиваться — есть более блистательные люди, нежели я».

М. Королёва: — Ну, говорят, он мечтал о Нобелевской премии.

А. Проханов: — И дальше он сказал, что не мечтал о Нобелевской премии. Он сказал: «Дальше я не могу шагнуть». И тогда он занялся бизнесом. И когда он достиг в бизнесе огромных результатов, он перестал им заниматься, он стал заниматься политикой.

А когда в политике он проиграл, ему незачем было жить. Я думаю, что если бы он пошел в монахи, например… Он мне сказал тогда, в этом интервью моем знаменитом, что он — православный, мы говорили об искуплении, о чувстве вины, которое он испытывает перед народом. И я думаю, что если он действительно был православный человек, он мог бы пойти в монахи где-нибудь на Афоне, и мы бы могли в какой-нибудь келье каменной встретить человека с легким заиканием, был бы иеромонах какой-нибудь Феофил, а на самом деле — Борис Абрамович. Но он не пошел в монахи, он просто истаял.

М. Королёва: — Скажите, вот письмо Бориса Абрамовича Березовского Владимиру Путину. Вы, может быть, видели даже варианты этого письма в интернете, они сейчас появились. Ну, во всяком случае, известно вроде бы, что письмо было — об этом говорил Дмитрий Песков. Как вы думаете, мог Борис Березовский, которого вы знали, написать покаянное письмо Владимиру Путину?

А. Проханов: — Мог в период своей катастрофы. Когда он с ним сражался (с Путиным), когда из него исходили вот эти электрические искры ненависти, — конечно, нет. Но когда он сник, когда он был повержен, когда он был израсходован, мне кажется, продолжением вот этой его борьбы с Путиным могла быть капитуляция, он мог бы выбросить белый шарф, которым его и задавили.

М. Королёва: — А вот скажите, какой смысл?.. Ну, вот вы уже говорите, что знаете: белый шарф, которым задавили. Какой смысл был ему возвращаться в Россию — вот такому Березовскому сейчас в такую Россию? Ну, вряд ли у него была бы возможность вести ту жизнь, которую он вел раньше здесь, вершить судьбы и так далее. Какой тогда был смысл?

А. Проханов: — А какой смысл был возвращаться в Россию царским офицерам или Шульгину, который брал отречение у государя-императора? Какой смысл был возвращаться в Россию Вертинскому? Это вопрос просто, не знаю, родины. А потом — какое количество после 1991 года людей уехало в Израиль? Валом валили туда. Они потом потихонечку сюда перекочевали обратно. Не прижились.

М. Королёва: — Ну, по-разному, Александр Андреевич.

А. Проханов: — Ну, по-разному. Но переехало огромное количество. Я все вспоминаю вот Козакова, например — я с ним незадолго до смерти беседовал. Какой смысл им было приезжать сюда? Приехали, не прижились.

А Березовский все-таки… Вот все говорили: у Березовского ментальность русского человека — бойкий еврейский ум и ментальность русского человека. Я не думаю, что у него была ментальность русского человека. Что у него был бойкий еврейский ум, это точно совершенно. Я думаю, что у него была ментальность советского человека, а не русского человека. Это разные вещи. И когда кончилось в нем и советское, и истаяло еврейское, потому что он проиграл как кибернетик еврейский, он проиграл как такой манипулятор, постоянный вечный игрок — ему ничего не оставалось, как написать это покаяние. Может быть, это был какой-то и мазохистский ход. Березовский был очень сексуален, в нем бушевали страсти, плоть в нем бушевала. Я не исключаю, что в его сексуальных переживаниях были вещи очень сложные, тонкие. Может быть, это был мазохистский ход покаяться перед своим лютым врагом.

Это вопрос парапсихологов или психологов, или писателей, но никак не политиков.

М. Королёва: — Ну, вы же писатель.

А. Проханов: — Вот я вам и говорю. Я, впрочем, не писатель, Марина, я же журналист.

М. Королёва: — Здесь как журналист. Но вы же сами говорите, что Березовский был автором ваших романов.

А. Проханов: — Ну, что это за романы? Я так, журналист.

М. Королёва: — Простите, не автором, а персонажем.

А. Проханов — Я подтекстовки обычно пишу в газете — это мое амплуа.

М. Королёва: — Вас спрашивают, как вы относитесь к Алексею Навальному? Ну, вы, наверное, знаете, что в городе Кирове на 17 апреля назначено судебное слушание по делу Навального в связи с Кировлесом.

А. Проханов: — То есть какое показание я буду давать на этом суде или что?

М. Королёва: — Нет, вас спрашивают просто об отношении к Алексею Навальному, ну и к намечающемуся суду, потому что ему грозит до десяти лет лишения свободы.

А. Проханов: Алексей Навальный — мой идеологический противник, он — кумир и лидер Болотной площади, он, по существу, в моих представлениях оранжист. И никакой идеологической близости у меня с ним нет. И я спокойно и холодно отношусь.

М. Королёва: — Хорошо, я тогда спрошу вас не о личности Алексея Навального, я спрашиваю о деятельности.

А. Проханов: — Я спокойно и холодно, спокойно и холодно смотрю, как Путин расправляется со своими противниками, которые тогда на Болотной площади требовали смерти его и сравнивали его судьбу будущую с судьбой Каддафи. Такие вещи не прощаются. Я скажу вам, что Путин или государство, так скажем, блестяще обошлось со всеми теми, кто бушевал тогда на Болотной площади.

М. Королёва: — То есть вы рукоплещете тем, кто уже в заключении и кто будет, возможно?

А. Проханов: — Ну, вы же видите, я бью в бубен и кричу «Ура!» всему тому, что произошло. Мне было бы, конечно, неприятно, признаюсь вам, если бы Путина тащили за БТРом на тросе. Ну, такой я не демократ.

Но единственный, кого мне жалко во всей этой истории, это Удальцов. А всех остальных — нет. Все остальные вывернутся. Вывернется Касьянов, вывернется Немцов, вывернется вся вот эта либеральная порода, которая подставляет бедного опять русского парня, левака. Он будет томиться в тюрьме, а эти будут жировать, ездить в США и доносить на свою родину. Ну, таков я, понимаете, советский человек.

М. Королёва: — Подождите. Но вы, наверное, знаете, что Алексей Навальный не совершал ничего… Он никого не убил, он никого не ограбил. Правда?

А. Проханов: — И я тоже никого не ограбил. И Козлов, который сидит в тюрьме, никого не ограбил.

М. Королёва: — А зачем, собственно, человеку грозить тюрьмой в такой ситуации?

А. Проханов: — А зачем грозят тюрьмой всем тем, кто совершил преступления? Почему? Суд покажет. Если он невиновен, ну, мы первые встретим его розами. «Темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут».

М. Королёва: — Я уже представляю вас с розами. Хорошо. Я думаю, что вот этой новости, о которой мы сейчас с вами поговорим, вы точно будете рукоплескать. Я про звание «Героя труда», которое устанавливается в России. Указ уже подписан, Владимир Путин его подписал. Итак, к нам возвращается «Гертруда», как когда-то называли это звание, «Герой труда».

А. Проханов: — Совок, Гертруда. Какие еще гнусности изобрели по поводу советских терминов?

М. Королёва: — Ну, так называли тогда. Наверняка, вы тоже пользовались этим словом. Ну, скажите, что нет.

А. Проханов — Вам только кажется. Вам только кажется, что я пользовался этим. Я — другой, понимаете? Вы меня принимаете за другого. Вот всему, что либералам кажется отвратительным, я рукоплещу. Все, что им мило, мне омерзительно. Вот такая странность породы.

М. Королёва: — Ну, то есть вы рады? Вы рады, что у нас появится звание «Героя труда»?Зачем, Александр Андреевич?

А. Проханов: — Ну, смотрите, как я порозовел.

М. Королёва: — Зачем оно нам?

А. Проханов: — Вот я даже не говорю, зачем. Я просто вижу, какая лютая ненависть идет по поводу этого явления. И видя, как демократическая ненависть заливает его, я даже пересматриваю свое к этому отношение. У меня было скептическое отношение. А увидев, как…

М. Королёва: — Подождите-подождите. Вот с этого места поподробнее. Скептическое отношение было? Вот давайте об этом.

А. Проханов: — Ну, я — скептик. Я же скептик, я отношусь ко всему скептически. Вы как писатель поймете меня, журналиста. Я отношусь скептически очень ко всему. Но когда я увидел, какую лютую ненависть вызывает это объявление в среде либералов, думаю: «Нет, Александр Андреевич, посмотри внимательней, что в этом есть». И я обнаружил…

Что я обнаружил? Я думаю, что вот этот так называемый рывок, который объявлен Путиным, связан с преодолением чудовищного отставания, прежде всего — в оборонно-промышленном комплексе. Этот рывок, конечно, требует человека труда. Нельзя быть шоуменом, дельцом, нельзя быть менеджером и строить новые самолеты, и создавать новые вооружения первоклассные, связанные с шестым укладом. Здесь должен быть новый, страстный подвижник, творец, умница и умелец. То есть человек труда опять возвращается в контекст нашей идеологии.

Ведь этого человека выкинули к чертовой матери после 1991 года. В центре стоял стяжатель, гедонист, бездельник, вор, бандит, Япончик, Тайванчик, дедушка… Как его звали-то, которого грохнули совсем недавно? Забыл.

М. Королёва: — Дед Хасан.

А. Проханов: — Вот вы знаете. Вот что значит — писательский ум. Дед Хасан. Грохнули его, а рабочих не было. И вдруг опять же возвращается рабочий. А рабочий требует поощрения деньгами, конечно. За пять тысяч рублей не построишь новый самолет пятого поколения. Это требует поощрения. Это сложнейшая система поощрений человека, это называется бихевиоризм. Это есть на всех конвейерах — Форды американские. И мы вернулись к этому.

М. Королёва: — Подождите, но разве с этого тогда уж надо начинать?

А. Проханов: — Они знают, с чего начинать, не нам с вами судить, с чего надо начинать. Надо начинать…

М. Королёва: — То есть ввести звание «Герой труда», а этот самый «Герой труда» пусть после рабочего дня за свои пять тысяч рублей отправляется в свою, не знаю, протекающую пятиэтажку, да?

А. Проханов: — Нет, ну, в бордель куда-нибудь или пить у лотка водку вы еще скажите. Потому что человек труда — это быдло, я же знаю, что это. Анчоусы, по-моему, да? Так мы их называем?

М. Королёва: — Не знаю. Вот этого я не знаю.

А. Проханов: — Ну, анчоусы-анчоусы, да. Это делается одновременно. Когда создают новые трудовые коллективы рабочие, в которые закачиваются деньги так же, как и в вооружения, и в технологии — это делается одновременно с деньгами, со званиями, с комфортом, с новыми станками, с новыми подходами к обучению рабочих. Но это звание «Героя труда» я вижу только в тех отраслях, которые занимаются государственными деяниями. Я не вижу «Героя труда», который работает, скажем, на предприятиях нефтяных Абрамовича, например, или Вексельберга.

М. Королёва: — Подождите. Но ведь никто не говорил про это. Во-первых, никто не говорил про деньги, во-вторых, никто не говорил про станки, в-третьих, никто не говорил про то, что это ограничивает какие-то отрасли.

А. Проханов: — Ну, никто, потому что вы не слышите. Вы слушаете какой-то гул, видимо, мухи гудят вокруг вас.

М. Королёва: — Ну подождите. Ну, просто есть указ…

А. Проханов: — Это я вам говорю.

М. Королёва: — …в любой отрасли.

А. Проханов: — Слушайте меня. Я вам говорю. Это делается в комбинации, это связано с необходимостью нового напряжения. Повышение производительности труда, создание новой гвардии рабочей. Так вот странно мне. Может ли рабочий человек, работающий на каких-то олигархических предприятиях быть героем труда?

М. Королёва: — Почему нет, если он хорошо работает?

А. Проханов: — Потому что он, хорошо работая, увеличивает мерзкое богатство олигарха, который перекачивает средства за границу. Он работает на другую цивилизацию.

М. Королёва: — Подождите. Богатство олигарха — это богатство страны в том числе.

А. Проханов: — Вы ошибаетесь.

М. Королёва: — Налоги.

А. Проханов: — Какие налоги?

М. Королёва: — Как это «какие налоги»?

А. Проханов — Во-первых, от налогов все укрываются. Потом все прибыли, все сверхприбыли ушли за границу. Это оффшорная экономика. Вы что, не знаете, что ли? Вы как писательница должны это знать.

М. Королёва: — Подождите-подождите…

А. Проханов: Я не хочу ждать. Я говорю, что оффшорная экономика — это экономика компрадорской буржуазии. Все русские деньги, заработанные на наших лесах, нефти, газе, женских волосах, в конце концов, все уходят за границу. И человек, который работает на эту мерзкую экономику оффшора, его награждать званием «Героя труда»? Это бессмысленно и отвратительно.

М. Королёва: — То есть «Герой труда» — это только для оборонки, например?

А. Проханов: — Это только для России, это только для родины. А у нас экономика делится на две части. Одна часть экономики сжирает Россию и переводит это богатство за границы — на Кипр или куда там, я не знаю. Вам лучше знать как писателю.

М. Королёва: — Подождите-подождите. Хорошо. Но если, например, человек работает и производит кастрюли, ему можно дать «Героя труда», если он прекрасно это делает?

А. Проханов: — Если эти кастрюли потом идут для того, чтобы из них ели люди Белого дома, ничего. Я бы эти кастрюли внутри помазал ядом. По существу, я за то, чтобы дать «Героя труда», чтобы ввести это звание «Героя труда».

М. Королёва: — Это я уже поняла.

А. Проханов: — Одновременно с тем… Нет, не до конца вы поняли.

М. Королёва: — Но, к сожалению, нам нужно заканчивать.

А. Проханов: — Одновременно с тем, чтобы ввести звание «Враг народа». Вот эти две должности, два символа должны существовать рядом.

М. Королёва: — И сегодня в Грозном горит высотка, в которой, вроде бы, располагается квартира Депардье. Вы предлагаете ввести звание «Враг народа». И у меня вообще такое ощущение, что я нахожусь внутри одного из ваших романов. Но, тем не менее, мы продолжаем.

Вас тут спрашивают по поводу Сирии. Вот наш слушатель говорит: «Вы недавно были в Сирии, слышал. Хотелось бы услышать от вас подробную информацию о положении в стране». Ну, без политинформации, конечно, о положении в стране, но мне бы тоже было интересно узнать, каковы ваши впечатления от Сирии сейчас?

А. Проханов: — В Сирии идет полномасштабная война. Там уничтожаются города. Те города, в которых я был, пригород, например, Дамаска, буквально пригород Дамаска превращен в руины — это Сталинград, или Вуковар, или Грозный во время двух войн. Я видел все эти города поверженные.

Это города, в которых идут бои уличные, работают танки, боевые машины пехоты, тяжелая артиллерия. Война ведется с армией особого типа. Эта война вообще особого типа. Повстанцы так называемые сложились в очень интересное, до сих пор неизученное объединение, когда со всего исламского мира по призыву, по свистку, начинает стекаться огромное количество боевиков, блестяще натренированных, умеющих воевать.

М. Королёва: — Со всего мира, вы говорите?

А. Проханов: — 30 стран. 30 стран исламских. Это и соседний Ирак, и, конечно, Ливия, это люди из Иордании, это люди из Бангладеш. Это люди со всего исламского мира.

М. Королёва: — То есть это такой интернационал получается?

А. Проханов: — Это интернационал, который, повторяю, сложился примерно в 30-тысячную армию. Армия управляется не из единого центра, это какое-то сетевое управление: быстрое перемещение, исчезновение, возникновение. Сложилась такая плазма, которая движется, растекается, соединяется с Сирией и там идет эта война.

Это война, которую ведет армия Башара Асада, не приспособленная для ведения такой войны. Она создавалась для войны с Израилем, то есть для крупномасштабных операций. А эта война — абсолютно новый враг, новый солдат, новый боевик, новая технология. Захват городов. Они врываются, например, в города, захватывают мэрию, центральные органы управления этого района, они тут же расстреливают захваченных в плен. Люди выбегают из этих городов, города опустошаются. Возникают огневые точки, они создают рубежи обороны, и армия должна двигаться по этим снайперским цепям, выбивая их из каждой квартиры. Города, которые я видел, — это обугленные фасады, это надписи боевиков, это трупы полусожженные и, по существу, это…

М. Королёва: — А что там с мирными жителями-то вообще?

А. Проханов: — Мирные жители из этих городов убегают, они хотят убежать. Кто куда бежит. Там, где якобы нет боев. Они идут по всей стране, они идут по всей Сирии. И, конечно, идут огромные потери.

Я встречался с президентом Башаром Асадом. Он меня поразил. Я в свое время встречался, например, с Милошевичем.

М. Королёва: — Вы брали у него интервью?

А. Проханов: — Я беседовал с ним. Содержание беседы просили не разглашать. Я встречался с Милошевичем, когда мы стояли на мосту через реку Савву под ударами крылатых ракет, шла Пасха, и добивали, по существу, Югославию. Милошевич был подавлен, он был угнетен.

Башар в отличной форме — спокоен, изящен, интеллектуал. Он выше по интеллекту всех — премьер-министра, с которым мы встречались, вице-президента, выше своих чиновников крупных. Это утонченный рафинированный интеллектуал. Говорит очень много интересного.

Могу один аспект отметить в наших разговорах. Он все время говорил о России. Он все время говорил о России как о факторе, который может спасти страну, о факторе, который может спасти государство.

М. Королёва: — Ну, то есть с надеждой говорил, с надеждой на Россию со стороны Сирии?

А. Проханов: — Он говорил с надеждой на Россию, он все время говорил: «Берегите Россию». Потому что вот эта плазма, о которой я вам говорил, эти 30 тысяч или 50 тысяч, когда они или если они покончат с Сирией, двинутся на просторы нашей Средней Азии. И все эти никчемные, несостоявшиеся режимы в Казахстане, в Узбекистане, в Душанбе, в Бишкеке, это все несостоявшиеся государства, это птенцы, которые выпали из большого советского гнезда… Они их испепелят в течение полугода.

М. Королёва: — Подождите. А как вообще Башару Асаду при том, что вы описываете, удается так долго держаться — ему и его армии?

А. Проханов: — Это связано с тем, что у Башара есть воля, что он не сдается, что армия ему верна, что у армии есть вооружения, что в армии прекрасные и верные солдаты, и нет предательства, которое было у Саддама Хусейна. Вот так и удается.

М. Королёва: — Ну, а Россия все-таки помогает?

А. Проханов: — Россия помогает политически, прежде всего. Прежде всего, политически. И убежден, что Путин не повторит преступления Медведева и не сдаст в Совете безопасности Сирию, как тот сдал Ливию. И политически вот эта поддержка России начинает приносить результаты, потому что с Сирией рядом Китай, рядом с Китаем Индия, Иран. И Обама, насколько я знаю по косвенным признакам, Госдеп и Белый дом начинают постепенно менять свое отношение к Башару и к этому режиму на более компромиссный взгляд.

М. Королёва: — А перспективы?

А. Проханов: — Перспективы где?

М. Королёва: — В Сирии.

А. Проханов: — Сирия падет, начнется война на Кавказе и в Татарстане. Вот перспективы.

М. Королёва: — Нет, но подождите. Сирия падет?

А. Проханов: — Сирия падет, начнется война в Казахстане, в Узбекистане, на Северном Кавказе российском, в Башкирии и в Татарстане, и в центре Москвы. Вы представляете себе танковые бои в центре Москвы? Это было только однажды, в 1993 году.

М. Королёва: — Я еще раз хочу уточнить. Если Сирия падет или вы говорите «Сирия падет»?

А. Проханов: — Если Сирия падет. Если Сирия падет.

М. Королёва: — То есть вы не утверждаете, что Сирия падет?

А. Проханов: — Ну что я, идиот, такое утверждать? Я вижу мужественное сопротивление страны, которая сражается с врагом мировым. Она не падет еще потому, что Евросоюз боится начать ту бесконтактную авиационную войну, когда они забросали крылатыми ракетами сначала Ирак, а потом и Триполи — Ливию. И они, не подлетая к стране, выбрасывали сотни тысяч крылатых ракет, уничтоживших всю инфраструктуру. С Сирией это не пройдет, потому что я был на позициях русских «Панцирей». Это мощные зенитные ракетно-пушечные комплексы, которые исключают всякую бесконтактную войну. Они едят эти крылатые ракеты, как корова сено. И слава богу, что там есть русские установки. Слава богу, что сирийские пвошники, сирийские военные освоили эти установки, и эти установки являются гарантией того, что штурмовики Франции или штурмовики, там не знаю, Италии не полетят в сторону Дамаска.

М. Королёва: — То есть еще раз. Все-таки, то, что происходит сейчас с Сирией (а происходит нечто другое, чем с другими странами), связано с личностным фактором?

А. Проханов: Это связано с личностным фактором президента, с режимом, который есть. Он более крепкий и мощный. И это связано, конечно, с поддержкой России. Я думаю, что эта война персонифицирована, и там есть две психологии, которые очень важны. Это психология президента Сирии Башара Асада и психология президента России Путина. И эти две психологии персонифицируют эту войну и делают ее не пораженческой. Она будет длиться долго.

М. Королёва: — Раз уж мы с вами оказались на такой международной территории, на международных темах, еще одни вопрос — он связан с Северной Кореей и с Южной Кореей. Тоже наши слушатели задают этот вопрос. Насколько вероятен, как вам кажется, военный конфликт между Северной Кореей и Южной?

А. Проханов: — Я думаю, что такого конфликта не будет. Это холодная война, это обмен угрозами, это обмен страхом. Но вот сегодня, например, у меня были мои друзья северокорейские, они рассказывали об очень важном событии, которое сейчас на днях произошло в Северной Корее. Состоялся очередной съезд Рабочей партии Кореи. Это мощное событие. Недавно состоялся съезд китайских коммунистов, там были приняты замечательные, могучие решения, а сейчас состоялся съезд северокорейских коммунистов, и они приняли решение параллельно развивать и экономику страны, и ядерный комплекс. То есть ставка на ядерные вооружения сделана. То, что раньше было как бы проблематичным: они останавливали свои обогатительные установки по обогащению урана, закрывали реакторы ядерные, — они сейчас запустили на полную мощь, и Северная Корея будет ядерно-ракетной державой.

М. Королёва: — А экономика-то там какая сильная, а народ как живет!

А. Проханов: — Ну, он живет, в сто раз хуже, чем люди в русских деревнях, конечно. Потому что это ощущение просто комфорта, какая-то Венеция, если ты приедешь в какую-нибудь новгородскую деревню. Они живут там как свободные люди. У них страна…

М. Королёва: — В Северной Корее?

А. Проханов: — Да, Северная Корея — свободная страна, это страна, которая бросила вызов вот этому чудовищу, этой моностране Америке. Все под нее легли. Не лег Чавес, не лег Кастро и не легла Корея. Этим можно восхищаться, а не злорадствовать и шутить по этому поводу. Это великий народ.

М. Королёва: — Вот, где Герои труда, Александр Андреевич.

А. Проханов: — Ну, там просто нет подлецов, там нет мерзавцев и там нет либералов, которые сдают все — страну, экономику. Это прекрасная страна. Если хочешь отдохнуть от либералов, поезжай в Северную Корею.

М. Королёва: — Либералов там точно нет, но говорят, что там иногда едят траву.

А. Проханов — Вы знаете, траву и у нас едят, особенно в прессе. Сплошная жвачка. Жуют какую-то чушь, гадость. Это сплошная травоядная пресса.

М. Королёва: — Но это, конечно, не касается вашей газеты, газеты «Завтра».

А. Проханов — Нет, моя газета — это абсолютно копытное. Мы все копытные. Мы же патриоты…

03.04.2013

Данный текст является ознакомительным фрагментом.