Год 1378

Год 1378

Кончина митрополита Алексия. Епископы в селе Коломенском. Князь Дмитрий и Митяй. Гнев Митяя. Фёдор у Сергия в Троицкой обители, беседа о монастырях.

Митрополит Киевский и всея Руси Алексий, в миру Симеон-Елевферий, сын боярина Феодора Бяконта и жены его Марии, выходцев из Черниговского княжества, принявший монашеский постриг в пятнадцатилетием возрасте, своею чистою душою отошёл ко Господу в морозный день 12 февраля.

После кончины святителя Алексия Великий Князь, другие князья и епископы, желая чтобы игумен Сергий принял святительский жезл, о том говорили с ним, однако он снова отказывался и указывал на Киприана. Тогда князь Дмитрий решил созвать епископов и окончательно прояснить вопрос о святителе.

В августе Великий Князь собрал епископов в своём дворце в селе Коломенском. Он хотел, чтобы они избрали Михаила митрополитом Русской Церкви, минуя Царьград. К тому времени Михаил, или как его прозвали, Митяй, уже считал себя митрополитом, одевался в митрополичьи одеяния, сидел в митрополичьих палатах и вёл митрополичьи дела.

В ожидании князя епископы собрались в представительской палате дворца. Здесь, напротив двери, между двумя окнами на небольшом возвышении стояли два кресла с высокими спинками, предназначенные для князя и митрополита, вдоль стен располагались скамьи. Уважаемые епископы, все преклонного возраста, в ожидании князя неспешно беседовали между собой:

— Пошто созвал нас князь, ведает кто?

— Про Митяя разговор будет. Князь желает его в митрополиты.

— А что о нём говорить? Нельзя Митяя в митрополиты. Уж больно он самонадеян. Хоть и велеречив, а заповеди Божии нарушает. Ради своей корысти он латинянам и генуэзцам всю Русь продаст.

— Этот гордец не желает даже соблюсти должного приличия в своём положении. Ещё не посвящённый в сан святителя, он облачился в митрополичью мантию, носит белый клобук и золотой крест с украшенным бисером парамандом, садится на святительскую кафедру.

— Совсем разошёлся Митяй. Несправедливо подвергает наказаниям не только архимандритов, но и епископов. А ведь церковным правилом не только митрополит, но и Великий Князь не имеет права судить епископа, даже и виноватого, без Собора и Патриарха.

— Негоже ставить Митяя митрополитом. Игумена Сергия надо просить принять святительский жезл, — прогудел обладатель густого баса.

— Просили уж и святитель Алексий, и Великий Князь, но не соглашается Сергий и указывает на Киприана как законного архипастыря, — вступил в разговор Суздальский епископ Дионисий, бывший до 1374 года настоятелем Печерского монастыря в Нижнем Новгороде.

— Князь идёт, — оповестил епископ, стоявший ближе всех ко входу.

Все отошли к скамьям вдоль стен. В палату вошёл князь и направился к своему креслу. Собравшиеся поклонились ему.

Вслед за князем в палату стремительно влетел Митяй. Большой и толстый, с плоской длинной бородой, красным лицом, с гривой чёрных волос, с дорогими перстнями на толстых пальцах, он шёл, высоко подняв голову, не глядя по сторонам. Сел рядом с князем в кресло митрополита, обвёл присутствующих грозным взглядом, желая показать им, что он здесь главный, и что этот вопрос уже решён, и от их мнения ничего не зависит. Некоторые, не выдержав его наглого взгляда, потупили взор, но большинство вели себя спокойно и были настроены решительно.

Епископы сели.

Князь, внимательно оглядев собравшихся, начал разговор.

— Призвал я вас для решения важного вопроса. В феврале не стало святителя нашего Алексия, Царствие ему Небесное. — Князь, за ним и все епископы встали и перекрестились. — До сего дня у нас нет посвящённого митрополита. Мнение Патриарха по сему поводу известно нам, он предлагает в митрополиты Киприана, но мы с этим не согласны, иноземец не разберётся в делах наших. Неоднократно мы предлагали принять святительский жезл всеми нами уважаемому игумену Сергию, как более достойному занять место сие. Однако он решительно отказался. Посему я предлагаю вам самим без участия Вселенского Патриарха посвятить в сан митрополита архимандрита Михаила.

Князь обвёл взглядом опустивших головы епископов и спокойно спросил:

— Что молчите?

Встал Дионисий:

— Государь, кто это учит тебя переменять церковный закон по своему усмотрению? Не следует быть тому, чего желают от тебя и от нас.

Митяй, нахмурив густые чёрные брови, не скрывая гнева, посмотрел на Дионисия.

— Что другие скажут? — Спокойный тон князя не изменился.

Среди епископов послышались голоса:

— Воистину так, князь.

— Прав Дионисий.

— Негоже решать сей вопрос без Патриарха.

— Хорошо, — согласился князь. — Не будем нарушать церковный закон. Пусть будет по воле Божией. У меня всё.

Князь встал, а за ним и епископы. Митяй продолжал сидеть. Как только за князем закрылась дверь, он стукнул посохом об пол и громогласно вопрошал:

— Дионисий, а теперь ответь мне: почему ты не явился ко мне на поклон, когда я звал тебя?

Дионисий, глядя прямо в глаза Митяю, решительно ответил:

— Потому, что я епископ, а ты только священник, не тебе судить меня.

Митяй, возмущённый таким ответом, даже подпрыгнул в кресле и закричал:

— Да я тебя и простым попом не оставлю. Своими руками спорю твои скрижали! Хотите вы или не хотите, я всё равно буду митрополитом! Все пошли вон!

Он вскочил и быстро, почти бегом, прошёл к выходу. Проводив его взглядом, епископы перекрестились.

После встречи с епископами Дмитрий пришёл в палату, в которой он обычно работал. В красном углу её висели иконы, одна стена была полностью закрыта полками, на которых стояли и лежали книги, свитки летописей, листы с написанными на них текстами. У стены в центре расположилось кресло с высокой резной спинкой для князя, скамьи по бокам для бояр. Аналой и стол для письма дополняли обстановку.

Дмитрий стоял у окна и смотрел на залитые солнцем деревья, на белые облака в голубом небе. Гармония и покой, царящие в природе, не успокоили его, а наоборот, чётко обозначили противоречия и породили беспокойство в его душе. Он старался, но не мог понять, какие неведомые силы постоянно давят на него, почему так тяготит его влияние этого пятидесятилетнего священника. Разные мысли путались в его голове. Наконец, он отчётливо вспомнил, что говорил ему Сергий о невозможности и опасности посвящения Митяя в сан митрополита. Теперь то же самое ему сказали епископы. Дмитрий как будто очнулся от крепкого сна, тряхнул головой, окончательно решил не поддаваться напору Митяя и во всём положиться на волю Господа.

В этот момент дверь распахнулась, в палату без стука вошёл Митяй и пробасил:

— Князь, напрасно ты слушаешь этого смутьяна Дионисия. Я же говорил тебе, нечего нам смотреть на Царьград и Патриарха, надо самим решать дела наши.

Дмитрий медленно повернулся к нему и спокойно, тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Остынь, Михаил. Зря послушал я тебя и согласился собрать епископов. Теперь ты убедился сам, что они не поддерживают тебя. Хватит, я сам не намерен нарушать церковный закон. Непочитание Вселенского Патриарха приведёт к церковной смуте. Ещё святитель Алексий и игумен Сергий о том меня предупреждали.

Не ожидая такой решительности со стороны князя, Митяй растерялся, но, как всякий наглый человек, быстро пришёл в себя и заискивающе ответил:

— Хорошо, князь, поеду я в Царьград, а там как будет. Только бы Дионисий не опередил меня, ведь он уже решил ехать туда, чтобы получить для себя сан митрополита. Вели, князь, посадить его под стражу.

— Велю, — согласился князь и, отвернувшись к окну, приказал:

— Теперь ступай.

Митяй, сдерживая кипевшие в нем страсти, поклонился и боком вышел из палаты.

Прошёл месяц после собора епископов у великого князя Дмитрия.

В одной из многочисленных митрополичьих палат Митяй сидел у окна и читал. Вошёл монах, низко поклонился и спросил:

— Владыка, дозволь слово молвить.

— Говори, — не отрывая взгляда от книги, ответил Митяй.

— Донесли мне, что Дионисий уехал в Царьград.

— Как уехал? — разгневался Митяй. — Ведь князь повелел взять его под стражу.

Монах сжался под грозным взглядом Митяя и тихо ответил:

— Игумен Сергий поручился за Дионисия, и князь велел его освободить.

— Дионисий и Сергий против меня в заговоре! — в бешенстве прокричал Митяй. — Я всегда знал, что игумен Сергий действует против меня и что именно по его совету покойный митрополит Алексий не захотел иметь своим преемником меня. Вот вернусь из Царьграда, тогда до основания разорю монастырь Сергиев, по брёвнышку раскатаю. — Митяй резко встал. — Надо ехать в Царьград, вели собирать в дорогу.

Монах поклонился и, торопливо пятясь, вышел из палаты.

— Приеду из Царьграда, со всеми, со всеми рассчитаюсь, — злобно проворчал Митяй.

Через несколько дней Митяй спешно выехал в Царьград.

Приближалась осень. Дни становились короче, ночи длиннее. Листья падали и ложились жёлтым ковром на землю, чтобы согреть от морозов корни своих деревьев и дать им питание в следующем году. Перелётные птицы, вырастив летом в обильных пищей северных краях птенцов и накопив жирок, при наступлении невзгод и предстоящих зимних холодов вместе со своими птенцами улетали в тёплые края, чтобы жить там припеваючи и без забот. Видимо, так заведено в природе: одни, уходя из жизни, отдают последние силы будущим поколениям для продолжения их жизни на Родине, а для других — родина там, где тепло и сытно. Каждый сам выбирает себе судьбу, а награду ему определяет Господь по делам его.

Вскоре после отъезда Митяя в обитель на Маковице приехал игумен Симонова монастыря Фёдор. Выйдя из возка и поздоровавшись с привратником, он направился к келье Сергия.

Инок-привратник и возница распрягли лошадей, завели в конюшню и дали им сена.

— Вот лошадок накормим, и нам трапезничать скоро. А пока время есть, давай присядем, а ты поведай, как там на Москве? — полюбопытствовал привратник.

Оба сели на скамейку около дверей конюшни.

— Да, слава Богу, жизнь идёт, всяко бывает. Часом всё тихо да мирно, а бывает и шумнут мужички.

— Чего шумят-то?

— То вора поймают, бьют всем миром, а то лазутчиков, что на Москве объявились.

— Каких ещё лазутчиков? — удивился инок.

— От врагов наших пришлые, да купцы генуэзские и другие, которые у нас промышляют. Раньше все тихо сидели, а теперь зашевелились, всё разнюхивают, народ баламутят. И свои имеются, которые княжеской службой недовольные, у них своя корысть.

— А нашим какая корысть?

— Чтоб себе побольше при шумихе хапнуть. Да небось, им те купцы да иноверцы платят.

— Ох, не к добру всё это, — вздохнул инок.

— Народ тоже сказывает, что не к добру, видать, ворог опять к нам пожалует.

— Кабы беды не было. Надо бы лазутчиков всех переловить.

— Ловят их.

— А что с ними делают то?

— Ведут на княжий двор разбираться, а кто кричать да задираться начинает, с теми мужики сами расправляются.

— То мужики правильно делают, князева-то служба за всем не углядит. Однако не к добру всё то. Спаси нас, Господи. — Инок и возчик перекрестились. — Ну, буде, лошадок устроили, пойдём к трапезе.

В келье игумена между тем продолжалась беседа.

— Рад, рад тебя видеть, сын мой, — говорил Сергий племяннику, — греешь ты мою душу, не забываешь старика. Ну, сказывай, с чем пришёл.

— Причаститься хочу и благословение твоё получить. Случилось так, что после отъезда Митяя в Царьград князь Дмитрий избрал меня своим духовником.

— Великая честь для тебя, да поможет тебе Господь на пути столь трудном.

Сергий перекрестился.

— Спаси Бог, — ответил Фёдор и тоже перекрестился.

— Митяй, значит, отбыл в Царьград за благословением Вселенского Патриарха? — Сергий помолчал. — А зачем так спешно, не мог подождать до весны, чай погода на море начинает портиться?

— Узнал Митяй, что Дионисий уехал в Царьград, и решил, что он возжелал получить там сан митрополита.

— В Царьград Дионисия пригласил Вселенский Патриарх по церковным делам. Я сам просил князя, чтоб он отпустил его. Но Дионисий ищет не земной чести, а только славы Божией.

— Митяй сильно разгневался, кричал, топал ногами и обвинил тебя в пособничестве Дионисию. Обещал разорить твой монастырь, когда вернётся из Царьграда.

— Сказал, что разорит обитель нашу? — удивился Сергий.

— Да, отче, так и сказал: до основания, говорит, разорю монастырь.

Некоторое время Сергий сидел молча, о чём-то размышляя, затем тихо и неторопливо заговорил.

— Грех большой берёт на себя Митяй. Монастыри, сын мой, разорять не след, они несут веру Православную в сердца людей, а вера державу сохраняет. Много лет томилась многострадальная Русь под тяжким игом. И вот призрел Господь Бог на мольбы Руси Православной. Теперь только усобицы князей, ослеплённых тщеславием, жадность и подлость бояр, погрязших в стяжательстве, насилие и грубость теперешних нравов не дают русскому народу подняться и стать хозяином на земле своей. И никто больше монастырей не содействует духовному возрождению народа русского в такое тяжкое время, когда вороги пытаются захватить власть в державе нашей. Пока на Руси будет веять дух Православия, дотоле не будут страшны ей никакие напасти. Нельзя разорять монастыри, то преступление против народа и грех великий перед Богом.

Фёдор внимательно слушал Сергия, ловя каждое слово своего учителя. Когда Сергий замолчал, он робко заметил:

— Возможно, Митяй не ведает истины сей.

— Митяй побеждён гордыней и стяжательством, не ищет он славы Божией и путей спасения Руси. Молю я Бога, чтобы Он не попустил Митяя разорить место сие и изгнать нас без вины. Грозит он обители нашей, но сам не получит желаемого.

Сергий встал.

— Молиться будем, Господь не оставит нас.

Оба опустились перед иконами на колени и стали молиться.