Год 1375

Сергий возвращается в обитель Пресвятой Троицы. Болезнь игумена. Новые иноки: Епифаний, Андрей Ослябя, Александр Пересеет и Никон.

Весной, когда стаял снег, Сергий и Михей вернулись в обитель Пресвятой Троицы. Инок, открывший калитку, увидев кто пришёл, не сумел справиться с волнением и бросился в сторону церкви с криком:

— Игумен Сергий вернулся!.. Игумен Сергий вернулся!..

Радостная весть мгновенно облетела кельи, и скоро тесная толпа братьев окружила пришедших. Все крестились, тянулись к игумену за благословением, на глазах у некоторых появились слёзы, вызванные большим душевным напряжением. Со всех сторон раздавались возгласы:

— Слава Тебе, Господи, о всех промышляющий!

— Слава Тебе, Господи, что сподобил нас, осиротевших, вновь увидеть отца нашего, нашего пастыря и учителя!

— Пришёл он, наконец, к нам заблудшим…

Сергий был глубоко тронут такой сердечной встречей. Душа его ещё больше возликовала, когда он увидел среди окружавших старейших братьев.

— Благодать Божия на вас, дети мои, — игумен осенил всех крестным знамением. — Я собрал вас в пустыне этой и вижу вашу искреннюю сыновнюю любовь, сыновнее послушание. Вознаграждён я, дети мои, за скорбь мою великую. По своему глубокому смирению я добровольно изгнал себя из обители ради умиротворения изгоняющих меня. Не мог я видеть в обители мирского своеволия, за то утешен теперь сыновнею любовью и преданностью вашей. Пойдём, дети мои, помолимся и воздадим хвалу Господу Богу нашему.

Вскоре после возвращения в родную обитель на Маковице, во вторую неделю Великого поста Сергий занемог.

Много ходивший по городам и весям, бывавший в местах, где свирепствовала моровая язва и другие хворобы, косившие население целыми сёлами, Сергий не воспринимал болезни, которым были подвержены другие. Теперь он занемог. Монахи, весьма сведущие в исцелении болящих, не могли определить, что за недуг подкосил их игумена. Видимо, беззаветное служение Господу и самоотверженный, напряжённый труд по укреплению единства Руси, требовавшие от Сергия огромных затрат душевных и физических сил, которые в связи с возрастающими нагрузками всё труднее было восполнять в преклонном возрасте, сказались на его здоровье. Всю весну и всё лето Сергий лежал в тяжёлой болезни, и иноки даже опасались за его жизнь.

Болезнь отступила только в сентябре на Семёнов день.

Сергий лежал в своей келье, накрытый одеялом. Было темно, только перед иконами мерцал негаснущий огонёк лампады. Наступало утро. Постепенно маленькое окошко становилось серым, потом голубым и, наконец, через него проник солнечный луч, осветил келью и упал на измождённое лицо игумена. Веки его дрогнули, он открыл глаза. Некоторое время лежал молча. Не поднимая головы, посмотрел по сторонам, тихо позвал:

— Михей! — В ответ тишина. — Михей…

Его верный келейник, которую ночь дремавший в соседней комнате, сидя за столом, вздрогнул, поднял голову, прислушался.

— Михей, — снова позвал Сергий.

Келейник вскочил, чуть не уронив табуретку, и поспешил на зов. Увидев, что игумен пытается подняться, он поддержал его, приговаривая:

— Ну, слава Богу, дело идёт на поправку.

— Помоги мне, я сяду. — Сергий снова сделал попытку сесть.

Михей помог ему, подложил под спину подушку.

— Посиди спокойно, отче, я отвар приготовлю.

Он сходил в соседнюю комнату, приготовил отвар, подал Сергию и вышел. Больной, осторожно держа кружку дрожащими руками, пил обжигающую целебную жидкость, чувствуя, как вместе с ней к нему постепенно возвращаются утраченные силы. Вернулся Михей, взял пустую кружку.

— Встать хочу. Сколько можно лежать, — тихо молвил Сергий, пытаясь подняться.

Михей придержал его:

— Не торопись, отче, тебе окрепнуть надо.

— Сколько же я проболел? Какой день сегодня?

— Слёг ты, отче, на второй день Великого поста, как только мы вернулись в обитель. Теперь уж как раз Семёнов день.

— Какая погода на дворе?

— Солнце светит, тепло.

Сергий снова попытался встать.

Михей опять придержал его:

— Не спеши, отче, слаб ты ещё, чтоб самому ходить. Сейчас придут братья и помогут тебе, а пока сиди.

Пока Михей ходил за иноками, Сергий спокойно сидел, шепча молитву. Вошли Илия, Феофан, Елисей и Антоний.

— Помогите мне, дети мои, хочу на воздух выйти, — обратился к ним Сергий.

Иноки помогли ему встать, надели на него рясу и накрыли плечи одеялом. Феофан и Антоний под руки повели Сергия на воздух, Елисей поддерживал сзади.

Илия, оставшись в келье, поправил лежанку и стал молиться перед иконами. Вскоре возвратился Елисей и, перекрестившись, произнёс с облегчением:

— Слава Тебе, Господи, выздоравливает отец наш. Сколько он скорбей вынес, сколько трудился и летом и зимой, и не болел. Все привыкли к тому. И надо же, такое испытание свалилось на него.

Илия, окончив молиться, повернулся к Елисею:

— И праведникам посылаются скорби и болезни. Со многими скорбями подобает входить в Царствие Божие. А что грешные люди живут здравы и веселы и не терпят на этом свете никаких скорбей — за то им готовится вечное мучение в будущей жизни. А для страждущих праведников готовится Господом Богом много венцов и неизречённая слава на небесах.

Братья перекрестились и вышли из кельи.

Сергий сидел на крыльце, укрытый одеялом. Лицо его было бледным, глаза, отвыкшие от солнечного света, слегка прикрыты. Заметно было, как он похудел. Рядом с ним стояли Михей, Феофан, Антоний.

Весть о том, что отец Сергий поправляется и уже вышел на свет Божий, быстро облетела обитель, со всех сторон подходили иноки. Осторожно поворачиваясь и щуря глаза от яркого света, Сергий смотрел на братьев. Увидев новые лица и внимательно приглядевшись к ним, тихо молвил:

— Гляжу, пока я хворал, число иноков в обители приросло.

— Да, отче, — ответил Илия, — у нас появились новые послушники.

Ближе всех к Сергию стоял инок лет тридцати, небольшого роста, крепкого сложения, с русыми волосами. Глядя на него, Сергий спросил:

— Поведай о себе, сын мой, откуда пришёл к нам.

— Епифаний я, отче, — ответил тот с поклоном, — из Ростова, из обители Григория Богослова.

— Как там чувствует себя друг мой сердечный Стефан Пермский? Здоров ли? Помню, он составлял азбуку для зырян.

— Слава Богу, здоров, проводит время в молитвах. Изучает священные книги, и наши, и греческие, сам сочиняет богословские книги. Азбуку для зырян он составил, теперь переводит на их язык богослужебные книги и Священное Писание.

— Долго пребывал ты в обители той?

— В молодости был там монахом, затем много путешествовал по святым местам, тому года два, как вернулся в родную обитель, приобщён был к списанию книг святых. Теперь, отче, по велению души пришёл к тебе.

— Отче, брат сей принёс нам в дар от обители Григория Богослова несколько книг священных, — вступил в разговор Илия.

— Над списанием книг трудился весьма прилежный брат Афанасий. Теперь он настоятель в обители новой в Серпухове, помоги ему, Господи. — Сергий перекрестился.

— После ухода Афанасия некому у нас выполнять послушание сие, — заметил Илия.

— Как я разумею, ты, Епифаний, премудр в чтении и письме, потому надлежит тебе выполнять то вместо Афанасия. Да поможет тебе Господь.

Епифаний поклонился.

Сергий перевёл взгляд на молодого человека, стоявшего рядом.

— А тебя, сын мой, я помню, ты Никон из Юрьева-Польского, приходил ко мне на Киржач.

Тогда, предвидя его особенные достоинства, Сергий решил поставить его в неожиданный подвиг послушания и смирения и послал к ученику своему Афанасию в Высоцкий монастырь, что в Серпухове. Нелегко было Никону принять это испытание. Святость и мудрость Сергия он знал и надеялся найти в нём совершенного руководителя. Афанасия Никон не знал и не мог иметь к нему такой веры, какую имел к Сергию. Но Никон не прекословил. Он согласился быть в отдалении от Сергия, чтобы исполнить подвиг послушания, согласился быть учеником ученика, чтобы достигнуть большего смирения.

— Отче, с великой радостью исполнил я твоё послушание и прошёл учение у отца Афанасия, — ответил с поклоном Никон, — теперь он отпустил меня в твою обитель. Дозволь мне, отче, остаться здесь.

— С радостью я встречаю тебя, сын мой, оставайся, вместе молиться будем Господу, — тихо молвил Сергий.

— Благодарствую, отче, — поклонился Никон.

Впоследствии никто не пользовался такою близостью к Сергию, как Никон, из послушания удалившийся от него.

Затем Сергий обратился к двум инокам, несколько выделявшимся среди братии своим ростом и могучим сложением. Они были похожи друг на друга, как два брата, только один был постарше — лет сорока, другому было лет двадцать пять.

— А вас, дети мои, что привело в обитель нашу? — спросил их Сергий.

— Андрей я Ослябя, — с поклоном ответил тот, что постарше, — был боярином любецким.

— Я, отче, Александр Пересвет, — поклонившись, ответил младший, — бывший боярин брянский.

— Отче, были мы в миру воинами, — добавил Ослябя, — защищали от ворогов детей наших, землю нашу, князей наших, веру нашу Православную. Теперь, отче, решили мы посвятить себя служению Господу Богу.

— Дерзайте, дети мои. Господь призвал вас на место сие, Он Сам победит и врагов наших.

Ослябя и Пересвет поклонились.

Монахи видели, с каким трудом говорил Сергий, голос его становился всё тише, паузы между словами длиннее. Братья понимали, что сказывалась долгая болезнь, догадывались, каких сил стоила игумену встреча с ними, но, лишённые несколько месяцев душевных бесед со своим наставником, не могли сами прервать разговор и отойти от него.

Наконец, повернувшись к Михею, Сергий тихо произнёс:

— Михей, сын мой, устал я немного, помоги мне. Иноки бережно подхватили Сергия под руки и отвели в келью. Собравшиеся братья, не скрывая радости, благодарили Господа за милость, явленную на игумена их обители и тихо расходились по своим делам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.