Мало выпил…

Мало выпил…

В том же восемьдесят четвертом я сдуру увязался за своими приятелями на Кавказ. Горная романтика… Фишт… Пшеха-су… Как я вернулся оттуда живой, до сих пор понять не могу. Зачем-то перешли пешком перевал Кутх, а я даже спортом никогда не занимался. Один идиотский энтузиазм…

Кутх случился у нас субботу, а ранним утром в воскресенье мы вывалились на трассу Джава—Цхинвали и сели поперек дороги, потому что шагу больше ступить не могли. Вскоре на горизонте запылил грузовик — это ехал на рынок торговый люд.

Не взяв ни рубля, нас вместе с рюкзаками втянули под брезент. Войны еще не было, сухого закона тоже; у ближайшего сельпо мужчины выскочили из грузовика и вернулись, держа в пальцах грозди пузырей с огненной водой.

А я был совершенно непьющий, о чем немедленно предупредил ближайшего грузина.

— Не пей, просто подержи, — разрешил он, передавая мне полный до краев стакан.

И встав в полный рост в несущемся на Цхинвали грузовике, сказал:

— За русско-грузинскую дружбу!

И я, не будучи ни русским, ни грузином, все это зачем-то выпил.

Чья-то заботливая рука всунула мне в растопыренную ладонь лаваш, кусок мяса и соленый огурец. Когда ко мне вернулось сознание, стакан в другой руке опять был полон.

— Я больше пить не буду! — запротестовал я. Грузин пожал плечами — дело хозяйское — и сказал:

— За наших матерей!

В Цхинвали меня сгружали вручную — как разновидность рюкзака.

Но сегодня, после всего, что случилось в тех благословенных краях за двадцать лет, я думаю: может быть, я мало выпил тогда за русско-грузинскую дружбу?