Долгоиграющая пластинка

Долгоиграющая пластинка

Работал на одном некрупном и незвонком машиностроительном заводе слесарем-инструментальщиком некто Леша М., совсем еще молодой паренек, застенчивый, розовощекий, улыбчивый.

Работал на производстве хорошо и от общественных поручений не отвиливал, водкой не баловался. В общем Леша представлял собой живую модель положительного героя нашего времени. Впрочем, высокое слово «герой» как-то не вяжется с Лешиной скромной натурой, лучше, пожалуй, сказать, что Леша М. мог служить примером для других молодых рабочих этого завода. Вот так будет как раз в точку!

Лешу много и часто хвалили. То почетную грамоту ему отвалят, то в многотиражке статейкой погладят по голове, то в руководящих речах на собраниях упомянут.

Леша читал и слушал эти похвалы, густо краснел и отшучивался, когда дружки требовали «обмыть» очередную общественную похвалу:

— Если, ребята, каждое хорошее слово, про тебя сказанное, «обмывать», можно всего себя начисто, целиком, смыть!..

Но вот что странно: хвалить-то Лешу М. хвалили, но как только дело доходило до материальных форм поощрения, все почему-то уходило, как вода в песок.

Распределяли квартиры в новом жилом доме для рабочих завода — Лешу обошли. Потом выяснилось, что на ту квартиру, которую хотели дать Леше, объявился другой претендент и квартиру отдали ему.

Председатель завкома Никанор Павлович вызвал Лешу к себе и, пряча глаза, сказал:

— Ты, Леша, нас извини, но ты парень хороший, глубоко свой, ты нас поймешь. Этот жук… ну, которому мы твою квартиру отдали, он знаешь какой горлопан! Горло бы мне переел, если бы ему не дали. А ты человек сознательный, стойкий, потерпишь до следующего распределения. Не журись и не обижайся!..

Леша покраснел, молча пожал протянутую ему председателеву руку и пошел в цех — работать.

Потом такая же история произошла при распределении садовых участков, опять Лешу обошли, и опять перед ним извинялись и говорили, что он, как сознательный и стойкий товарищ, должен все понять и спокойно ждать, когда подоспеет новое распределение.

Леша терпел и ждал. И опять его обходили. Не выдержал он, когда не нашлось места в яслях для его годовалого сынишки Петьки. Тут он сам явился в завком и в присутствий посторонних людей наговорил Никанору Павловичу кучу дерзостей. Тот даже рот раскрыл от удивления, и пока Леша не кончил свой монолог, так и слушал его с раскрытым настежь ртом.

Под конец Леша сказал:

— На вас, Никанор Павлович, если горлом не надавишь, вы пальцем о палец не ударите. Надоела мне ваша долгоиграющая пластинка на тему моей стойкости и сознательности. Имейте в виду: не дадите для моего Петьки местечка в яслях — буду на вас жаловаться. И по вертикали, и по горизонтали!

Хлопнул дверью и ушел.

Кто-то из посторонних сказал:

— Это его Нюшка, молодая жена, так настроила. Вы на него не серчайте, Никанор Павлович. Сам посебе он парень тихий, скромный, мухи, как говорится, не обидит.

Никанор Павлович закурил, подумал и сказал с тяжелым, самокритическим вздохом:

— Нет, товарищи дорогие, тут корень вопроса не в Нюшке. Захвалили мы его — вот он и зазнался! Сами, собственными безудержными языками, испортили парня! Хвалить людей тоже надо умеючи, а то… хвалим, ласкаем, а потом сами удивляемся, откуда это и с чего бы такие прыщи выскакивают на здоровом теле коллектива! Печально, но факт!

В комнате завкома наступило тягостное молчание, которое я бы лично не назвал знаком согласия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.