XVI. Изучение бассейна реки Бодайбо

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XVI. Изучение бассейна реки Бодайбо

Двухлетний перерыв после исследований 1886–1898 гг. в Туркмении, Сибири и Центральной Азии, сделанный для обработки результатов и связанный с командировками за границу для ознакомления с геологией Западной Европы и участия на конгрессах, закончился в начале 1901 г. изданием второго тома дневников экспедиции в Центральную Азию. Геологические исследования, связанные с постройкой железной дороги через Сибирь, заканчивались; вместо постройки оказавшегося очень трудным участка от г. Сретенска на р. Шилке до Хабаровска строилась Китайская железная дорога от границы Восточного Забайкалья через Северную Маньчжурию во Владивосток. Горное ведомство приступило уже к геологическому обследованию главных золотоносных районов Сибири, поручая его партиям геологов, освободившимся от работ вдоль железной дороги. Было начато изучение Енисейского золотоносного района, в который направились геологи Средне– и Западносибирских партий Ижицкий, Мейстер и Ячевский, а мой сотрудник по Забайкалью А. П. Герасимов побывал в 1900 г. в Ленском районе. Весной 1901 г. я получил предложение стать начальником Ленской геологической партии. Мое знакомство с этим районом, основанное на летних исследованиях 1890 и 1891 гг., конечно, побуждало меня принять это предложение, чтобы продолжать наблюдения, оставшиеся незаконченными из-за экспедиции в Центральную Азию.

Когда я явился в Геологический комитет, к его директору А. П. Карпинскому, чтобы доложить о своем согласии и поговорить о программе работ на лето 1901 г., я неожиданно узнал, что план исследований этого района был уже намечен на каком-то совещании и что мне поручается на это лето геологическая съемка всего бассейна р. Бодайбо. Зная хорошо, сколько в этом бассейне действующих приисков с подземными и открытыми работами, требующими осмотра, я заявил, что выполнить съемку этого бассейна один геолог в одно лето не может – он не успеет осмотреть все эти работы и изучить также выходы коренных пород на водоразделах между отводами приисков. А. П. Карпинский мне ответил, что план уже утвержден и должен быть выполнен. Видно было, что он недоволен моим возражением: очевидно, геологи, лично не знавшие бассейна, составили этот план, просто сопоставляя площадь бассейна и норму летней работы геолога, а директор его одобрил и представил на утверждение в Горный департамент.

Так как бассейн р. Бодайбо, главный по добыче золота в Ленском районе, меня особенно интересовал и мне хотелось дополнить мои исследования прежних лет, несистематические и незаконченные, более полными, я согласился выполнить изучение бассейна в одно лето. Но я предупредил А. П. Карпинского, что за счет средств, отпущенных на эту работу, я приглашу двух нештатных помощников – молодых геологов. Я намеревался посвятить свое время главным образом осмотру подземных и открытых работ на приисках, требующему наибольшей опытности и внимания, а помощникам поручить выполнение экскурсий на водоразделы и осмотр выходов коренных пород, конечно под моим контролем и руководством. Один из этих помощников, студент университета Л. Я. Лурье, работал у меня уже два года, определяя под микроскопом шлифы горных пород Центральной Азии. Это было необходимо, чтобы в дневниках, которые я подготовлял к изданию, предварительные определения горных пород, сделанные в поле во время экспедиции, были заменены точными. Вторым помощником, более высокой квалификации, явился молодой горный инженер П. И. Преображенский, уже побывавший на полевой работе в Туркестане и нуждавшийся в это лето в заработке.

Таким образом, на лето 1901 г. я уже намеревался в третий раз вернуться в Сибирь, чтобы начать, вернее, возобновить изучение Ленского золотоносного района. Но судьба захотела привязать меня к Сибири еще крепче. В апреле мой учитель И. В. Мушкетов приехал ко мне в сопровождении профессора Е. Л. Зубашева, директора открытого только в 1900 г. Технологического института в Томске. Последний предложил мне занять в этом институте кафедру геологии и организовать горное отделение, сделавшись его деканом. Педагогическая деятельность меня еще не манила, и я уже два раза отказывался от предложений занять кафедру в высшей школе. В первый раз, весной 1895 г., после экспедиции в Центральную Азию, меня приглашали на кафедру минералогии и геологии в Петровско-Разумовский сельскохозяйственный институт в Москве (ныне – Тимирязевская академия). Во второй раз, в 1896 г., И. В. Мушкетов, занявший в Горном институте кафедру геологии после освобождения ее А. П. Карпинским, предложил мне сделаться доцентом в этом институте. В обоих случаях взяло верх желание продолжать начатую геологическую работу в Сибири, которую трудно было совместить с профессурой в Европейской России из-за продолжительности проезда оттуда на летние работы и обратно при отсутствии железной дороги.

Но в этот раз условия были другие: кафедра находилась в само?й Сибири и совместить лекции с полевой работой было вполне возможно. А организация горного отделения и основание школы сибирских геологов представляли почетную задачу, и я согласился, поставив только условием, что явлюсь в Томск не весной, а к осени, по окончании изучения бассейна р. Бодайбо. Это было приемлемо для Томского технологического института, так как в августе 1901 г. только предполагалось открыть горное отделение и провести прием студентов на первый курс, на котором лекции по геологии еще не были нужны; поэтому я был нужен осенью не как профессор, а как декан. И. В. Мушкетов очень поддерживал предложение Е. Л. Зубашева и уговаривал меня согласиться: все-таки приходилось ликвидировать хорошую квартиру в С.-Петербурге, в спокойной местности на Петербургской стороне (где я рассчитывал прожить долго, уезжая на летние работы в Сибирь или Среднюю Азию), снова укладывать и свою библиотеку, и привезенные сибирские и китайские коллекции и переселяться в третий раз на новое место.

В начале мая я выехал в Сибирь и там сначала завернул в Томск, чтобы посмотреть обстановку будущей жизни: если она не понравится – я мог бы еще отказаться. Но уже законченный главный корпус Технологического института и строившиеся химический и физический по своим размерам и расположению на окраине города, между садом университета и рощами на возвышенности правого берега р. Томи, произвели прекрасное впечатление. Тут же предполагалось построить хорошие квартиры для профессоров, в ожидании чего директор института обещал мне за лето подыскать квартиру поблизости, чтобы моя семья могла приехать, когда сможет, не дожидаясь моего возвращения с Ленских приисков. Поэтому я сообщил жене, чтобы она готовилась к переселению в конце лета, с сыновьями, которые по возрасту должны были уже поступить в среднюю школу. Нахождение в Томске реального училища было очень приятно, так как я был противником классического образования и сам учился в реальном училище, по желанию отца.

В Иркутске я встретился с моими вышеуказанными помощниками, приехавшими туда прямо из Петербурга, и далее на Ленские прииски мы ехали вместе. По р. Лене весной пароходы доходили уже до ст. Жигалово, что избавило нас от плавания в лодках и ускорило проезд на несколько дней. В самом конце мая мы прибыли уже в резиденцию Бодайбо. За десять лет, истекших со времени моей работы на приисках, здесь произошли большие изменения. От Бодайбо до устья р. Накатами была проложена узкоколейная железная дорога, и мы проехали в вагончике ее почти до Успенского прииска. Все прииски в бассейне р. Бодайбо, принадлежавшие Компании промышленности, перешли во владение Ленского товарищества, главноуправляющий которого, горный инженер Л. Ф. Грауман, знакомый мне по лету 1891 г., развил энергичную деятельность и сделал Ленское товарищество первым в России по добыче золота. Прииски Ратькова-Рожнова, Базилевского и другие по верхнему течению р. Бодайбо также работались Ленским товариществом, и во всем этом бассейне у других владельцев остались только отводы по некоторым мелким притокам, а из самых крупных отводов – Прокопьевский прииск в среднем течении реки, который по-прежнему работался Бодайбинской компанией. Со стороны Л. Ф. Граумана мы встретили самый радушный прием и всестороннюю помощь в отношении изучения бассейна, значение которого для него было ясно.

Работу мы начали с бассейна р. Накатами; на Успенском прииске получили комнату в доме, где жили приисковый доктор Браун и механик Николин. Я начал осмотр всех подземных и открытых работ на этом и соседнем приисках, а мои помощники П. И. Преображенский и Л. Я. Лурье выполняли маршруты по склонам и водоразделам долин этого бассейна для изучения выходов коренных горных пород в качестве материала для составления геологической карты. Основа для последней уже имелась в виде хорошей карты в масштабе 1:42 000, снятой топографами по всему бассейну р. Бодайбо на 10 листах, что избавляло нас от маршрутной съемки. Опыт 1890 и 1891 гг. показал мне, что в Ленском районе вообще наибольшее количество выходов коренных пород можно найти на гребне всех водоразделов, хотя бы в разрушенном на обломки виде, тогда как склоны и дно долин были покрыты мощной толщей четвертичных рыхлых отложений, скрывающих коренные породы. Поэтому и маршруты геологической съемки следовало вести по водоразделам, конечно не пропуская те редкие скалы, которые попадаются на склонах и на дне долин в виде исключения и бросаются в глаза. Каждый из помощников ежедневно получал свои маршруты и ходил пешком или ездил верхом, если расстояние было большое, в сопровождении рабочего, который нес в наплечной сетке собираемые образчики пород. На работы мы выходили или выезжали с восьми часов утра и возвращались часа в три или четыре, обедали и затем занимались разбором собранных материалов.

Я писал дневник своих наблюдений в шахтах и разрезах, этикетируя взятые в них образцы коренных пород из плотика и рыхлых отложений из золотоносного пласта и торфов. В это время помощники приводили в порядок свои записи и образцы, и потом я, под их диктовку, писал дневник их наблюдений по маршрутам, что давало возможность полного руководства, контроля и, в случае надобности, разъяснения недоумений. Так мы работали изо дня в день, и только проливной дождь мешал маршрутным наблюдениям и давал дни отдыха. Этот метод разделения труда и дал возможность кончить за одно лето картирование всего бассейна р. Бодайбо посредством густой сети маршрутов и осмотра подземных и открытых работ для выяснения состава, строения и генезиса россыпных месторождений золота.

Отмечу некоторые интересные достижения первого месяца исследований. В бассейне р. Накатами подземные работы на одном из приисков обнаружили две россыпи, расположенные рядом: одну – по самому глубокому коренному дну долины, т. е. русловую, и вторую – на террасе размыва, менее глубокую и более древнюю, чем первая, так как она частично уцелела от размыва при последнем врезании русла речки в дно долины. Это открытие, сделанное при подземных работах случайно, заставило снова поставить вопрос о систематических поисках в бассейне р. Бодайбо террасовых россыпей на дне долин и в нижней части их склонов, т. е. именно о поисках, вместо предоставления открытия их случаю, как было до сих пор.

В большом старом, давно уже оставленном открытом разрезе на левом склоне долины р. Накатами, в устье ее левого притока Аканак-Накатами, на отводе, называвшемся Кавказ, при изучении больших обнажений бортов я обнаружил основную морену второй и последней эпохи оледенения в виде типичной валунной глины, залегавшей вверху на мощной толще слоистых межледниковых песков и илов, подстилаемых мореной первой эпохи оледенения. Ниже последней в бортах кое-где были видны остатки орт, которыми добывали еще одну террасовую россыпь, залегавшую на более высоком уровне, чем та, которая была открыта также случайно в отводе по устью этой речки ниже Кавказа. Эти наблюдения подтвердили вывод, сделанный в 1890 г., о двукратном оледенении района и наличии межледниковых отложений. Ряд странных холмиков на нижней части левого склона долины р. Накатами выше устья р. Аканак можно было считать остатками оза последней эпохи оледенения, т. е. материалом, отложенным подледниковой речкой в то время, когда в долине лежал еще ледник.

Подземные работы выше Успенского прииска по долине р. Накатами обнаружили большой перерыв в глубокой россыпи, сменивший богатый пласт, выработанный ниже по течению. Несколько шахт, доведенных на протяжении этого перерыва до плотика, не обнаружили золотоносного пласта, достаточно выгодного для отработки. Даже старатели, которых пустили в эти шахты, пробовавшие копаться в разных местах, добывали мало. Я объяснил этот перерыв тем, что на его протяжении коренные породы дна долины были очень бедны вкраплениями серного колчедана, которым я приписывал большое значение в качестве первоисточника россыпного золота, согласно предложенной мной в 1890 г. элювиальной гипотезы генезиса глубоких россыпей этого района. Этому перерыву в долине р. Накатами соответствовал и перерыв в долине ее левого притока р. Аканак-Накатами, который обнаружили подземные работы последнего времени. Оба перерыва, как показала наша геологическая съемка, приходились на одну и ту же полосу коренных пород, которая по своему простиранию протягивалась из долины р. Накатами на восток-юго-восток в долину р. Аканак. Выше перерыва подземные работы опять обнаружили глубокую россыпь, достаточно богатую для разработки, которая и велась по двум вершинам р. Накатами; только каждая из россыпей была не так широка, как россыпь ниже слияния вершин и перерыва, что было понятно – выше разделения реки на две вершины каждая могла иметь только менее широкую россыпь.

Склоны гор, окружающие долину р. Накатами, за истекшие десять лет несколько изменили свой облик. Редкий лес, в то время еще кое-где существовавший, был вырублен, и везде видна была только молодая поросль ели, сосны, березы и осины, причем лиственные деревья явно вытесняли хвойные, и подраставший лес имел другой состав.

Наша работа на Успенском прииске была прервана на два дня печальным происшествием. С приисков дальней тайги Ленского товарищества ехал один из инженеров – молодой Тиме. На перевале через хребет Кропоткина его экипаж был обстрелян из засады разбойниками, предполагавшими, что везут в главный стан золото. Одна из пристяжных лошадей свалилась, но ямщик не растерялся, быстро обрубил постромки и ускакал, пока разбойники перезаряжали ружья. Их было двое, и они стреляли из сибирских гладкоствольных винтовок, заряжавшихся с дула круглыми пулями. Одним из двух выстрелов была убита лошадь, а пуля второго попала в экипаж и раздробила бедро инженеру, который истек кровью, пока экипаж домчался до главного стана на Надеждинском прииске (верст 20), и поэтому не выдержал операции, понадобившейся для ампутации ноги. Причиной этого была круглая пуля, которая летит недалеко, но вызывает тяжелое ранение. Похороны инженера состоялись на кладбище Прокопьевского прииска, и за нами прислали лошадей.

Закончив изучение окрестностей Успенского прииска, мы переселились на Прокопьевский прииск по среднему течению р. Бодайбо, где продолжала работать Бодайбинская компания. Большой разрез этого прииска, хорошо знакомый мне по 1890 г., уже значительно осыпался по бортам, но кое-что было еще видно в них. Более интересным для меня было посещение щек реки ниже прииска и нескольких соседних отводов с небольшими работами, пока мои помощники выполняли маршруты по водоразделам. За неделю мы кончили исследование.

Следующая наша стоянка была на Надеждинском прииске, главном стане Ленского товарищества, где жил и Л. Ф. Грауман. Здесь мы провели недели три, так как экскурсии моих помощников захватывали большую площадь и выполнялись большей частью верхом. Подземные работы были сосредоточены на недавно открытом Феодосийском прииске по долине р. Бодайбо выше Нижнего прииска, который был уже отработан; на нем Л. Ф. Грауман упразднил водоотлив из каждой шахты, так как открытый разрез ниже по реке дал уже возможность естественного стока воды по основной ватерштольне, которую проводили сначала по плотику снизу вверх по долине, а шахты служили для вентиляции и подъема добытых песков. На Феодосиевском прииске работала электростанция, используя силу воды, проведенной по канаве на левом склоне долины Бодайбо. Подземные выработки имели уже электрическое освещение, как и дома и казармы; промывальные машины также работали на электрическом токе. Кроме Феодосиевского прииска я видел подземные работы по нижнему течению р. Большой Догалдын, левого притока р. Бодайбо выше главного стана. Здесь же, в небольшой долине левого притока Большого Догалдына, был прииск Удачнонайденный (другого владельца), на котором мы провели два дня, раскинув палатку на склоне, чтобы осмотреть соседние гольцы, а также подземные работы прииска. Последние велись без водоотлива в вечной мерзлоте, так что можно было добывать пески, оставаясь в валенках.

Правые притоки р. Бодайбо на этом участке – ключи Гатчинский, Аканак и Верхний Аканак все еще не работались, как и 10 лет назад, и даже не были разведаны как следует, так что не дали мне работы; в само?й долине Бодайбо, ниже устья одного из них я обнаружил остаток большого ледникового оза в виде длинного вала, сложенного почти целиком из хорошо окатанных валунов и гальки в песке.

Закончив исследования этого участка, мы переехали ближе к верховьям р. Бодайбо, где поселились на станции тракта в дальнюю тайгу. Здесь я осмотрел открытый разрез Верхнебодайбинского прииска Ленского товарищества и старые работы на прииске другого владельца на левом склоне, принял участие в маршрутной съемке помощников по гольцам хребта Кропоткина, в которые врезаны верховья этой реки. На гольцах кое-где еще лежали сугробы снега, хотя лето уже перевалило на вторую половину. Некоторые впадины на склонах гольцов можно было считать карами, оставшимися от ледникового периода. Склоны гольцов были частью покрыты густыми, но невысокими зарослями рододендрона с крупными желтыми цветами, частью же осыпями камня. Цветущий рододендрон я видел впервые.

Этими работами изучение большой верхней половины бассейна р. Бодайбо было закончено, и мы перебрались в низовья реки, на Нижнебодайбинский прииск Ленского товарищества. Подземных работ здесь было немного, и я участвовал в маршрутной съемке. Во время одного маршрута по долине небольшого правого притока р. Бодайбо я открыл огромный древний кар в черных сланцах левого склона. Он представлял глубокую впадину с очень крутыми, частью скалистыми склонами, поросшими редким лесом, и почти ровным дном, в общем напоминая глубокое кресло, как большинство этих форм, создаваемых на самой границе постоянного снега на склонах гор. В этих впадинах каров накопляется масса снега, сползание которого по спинке кресла в связи с морозным выветриванием создает постепенно эту форму; обломки скал, получающиеся при выветривании, сползающий снег уносит с собой на дно впадины, где превращается в лед и вытекает из кара в виде ледника, который соединяется с ледниками соседних каров и дает большой долинный ледник. Но этот кар в нижнем течении р. Бодайбо образовался, вероятно, не в последнюю эпоху оледенения, а в максимальную.

Два дня мы провели на небольшом прииске Гинцбурга в узкой долине правого притока р. Бодайбо, где также имелись подземные работы. Нижнее течение этой реки вообще уже богато выходами коренных пород на нижней части склонов, которые дали мне много материала наблюдений. Это объясняется тем, что река здесь уже прорезала всю толщу ледниковых и межледниковых отложений; последние местами хорошо вскрыты в полувыемках узкоколейки на склонах в виде обнажений слоистых песков, тогда как русло реки уже врезается в коренное дно долины. Поэтому глубокая россыпь, некогда существовавшая на дне долины под толщей этих наносов, частью уже размыта, частью сохранилась участками на левом, более пологом склоне под этими наносами.

Когда мы закончили изучение нижнего течения р. Бодайбо, была уже вторая половина августа. На резиденции я узнал, что на днях отходит пароход по р. Витиму, на котором уезжает Л. Ф. Грауман, передавший управление приисками Ленского товарищества другому инженеру. Мне пора было ехать в Томск, чтобы поспеть к началу учебного года, и я решил воспользоваться тем же пароходом и доехать с Л. Ф. Грауманом до ст. Жигалово, а помощникам поручил закончить работу изучением долины р. Бодайбокан, впадающей в р. Бодайбо в низовьях последней. Подземных работ по этой долине не было, а коренные породы были те же, что и по нижнему течению р. Бодайбо. Эта работа, занявшая несколько дней, была выполнена, и П. И. Преображенский уехал со следующим пароходом, а Л. Я. Лурье остался на год на службе в Ленском товариществе, где выполнил работу по определению состава золотоносного пласта из гальки, эфеля, песка и кубика на основании наблюдений над промывкой пласта на машинах. Он напечатал об этом отдельную статью в специальном журнале.

Геологической съемкой бассейна р. Бодайбо я закончил исследования в Ленском районе, хотя геологическая партия продолжала их еще несколько лет в составе А. П. Герасимова, П. И. Преображенского и А. К. Мейстера. Но я в течение трех лет был очень занят работой по организации Горного отделения в Томском технологическом институте и по подготовке курса своих лекций по физической геологии, которые я начал читать с осени 1903 г., а по петрографии – с осени следующего года, так что я больше не принимал участия в изучении приисков этого района.

Выполненная нами геологическая съемка бассейна р. Бодайбо и подробное изучение подземных и открытых работ на приисках этого бассейна подтвердили мои выводы о происхождения россыпного золота, о возрасте и характере россыпей, сделанные на основании наблюдений на приисках всего Ленского района в 1890 и 1891 гг. Они согласовались также с выводами сотрудника Ленской партии А. П. Герасимова, основанными на изучении приисков дальней тайги в течение двух лет. Эти выводы можно формулировать кратко в следующих положениях.

1. Богатство россыпей не может быть обусловлено размывом кварцевых золотоносных жил, которые в районе многочисленны, но или совершенно пусты, или слишком бедны золотом. За все время существования приисков не была найдена ни одна кварцевая жила, выгодная для разработки.

2. Главное значение в качестве первоисточника россыпного золота имеют вкрапления серного колчедана, очень обильные в коренных осадочных породах района, содержащих золото в разных количествах, как доказали уже анализы.

3. Присутствие на приисках среди шлихового золота золотинок с кварцем доказывает, что известное участие в создании россыпей должны были принимать кварцевые жилы, скорее, прожилки, обильные в коренных породах района.

4. Постоянство содержания золота в россыпях района на протяжении целых километров и большая ширина их, значительно превышающая ширину русла речек, также указывают на главное значение коренных пород, богатых вкраплениями серного колчедана, в качестве первоисточника золота.

5. Широкие перерывы в россыпях, замечаемые в некоторых долинах, представляя сильное обеднение их, совпадают с отсутствием или редкостью вкраплений колчедана в коренных породах постели россыпей.

6. Нижняя треть или даже половина золотоносного пласта имеет характер элювия, а не аллювия, в который он переходит вверх по разрезу. Поэтому нужно думать, что золото, содержащееся в серном колчедане, извлекалось воздействием грунтовой воды на эти вкрапления, переходило в раствор и потом отлагалось на самородках, уже имевшихся в пласте, т. е. значительная часть россыпного золота отложилась химическим путем.

7. Образование в коренных породах вкраплений золотоносного серного колчедана, кварцевых жил и прожилков с золотом обусловлено эманациями интрузий гранита, внедрившихся в коренные породы района, которые мы считали докембрийскими.

8. Золотоносные россыпи, залегающие глубоко на дне долин той части района, которая подвергалась двукратному оледенению, являются доледниковыми и сохранились под защитой толщи ледниковых и межледниковых отложений. Вне района оледенения россыпи неоднократно перемывались и обеднели. В эпигенетических участках долин района оледенения россыпи также бедные.

Со времени исследований Ленской геологической партии прошло уже 40 лет, и за последнее десятилетие в Ленском районе были выполнены новые исследования целым рядом партий треста Золоторазведка и института Нигризолото. Результаты этих новых работ несколько отличаются от приведенных выше. Отметим наиболее существенное из новейших данных.

1. Тщательное изучение шлихового золота россыпей Бодайбинского бассейна показало, что часть золота самородков действительно отложена грунтовой водой из растворов и отличается и цветом, и пробой от остальной части, на поверхности которой она отложилась. Но эта часть слишком невелика по количеству. Исследователи считают, что главная масса россыпного золота произошла из разрушенных кварцевых жил. Но до сих пор достаточно богатые для разработки кварцевые жилы все еще не найдены в этом бассейне и приходится спросить – где же те богатые кварцевые жилы, разрушение которых дало те широкие, длинные и богатые доледниковые россыпи, которые характерны для этого бассейна? Не придется ли вернуться к мнению, высказанному до наших исследований в кругах золотопромышленников, что эти богатые жилы уже полностью разрушены и размыты, а их материал вошел в состав наносов?

2. В дальней тайге на левом склоне долины р. Хомолко, в ее верховьях, тщательно проведенная геологическая съемка обнаружила широкую полосу метаморфических сланцев, богатых вкраплениями серного колчедана, самородного золота и кварцевыми прожилками, также содержащими золото. Эту полосу, слагающую голец, названный Высочайшим, можно было бы разрабатывать в качестве коренного месторождения, так как невысокое, в среднем, содержание золота в этих породах окупалось бы добычей больших масс открытыми работами. Этот факт может примирить новые выводы с высказанными нами. Богатые, широкие и длинные россыпи бассейна созданы размывом не отдельных богатых кварцевых жил (которых нет), а разрушением и размывом таких широких полос коренных пород с обильными кварцевыми прожилками и вкраплениями колчедана и золота, как полоса, открытая на гольце Высочайшем. Это предположение согласуется и с нашим старым выводом о большом значении для богатства россыпей обильных вкраплений серного колчедана в коренных породах и о совпадении перерывов в россыпях с их залеганием на породах, бедных этими вкраплениями или лишенных их. Но в этой новой форме объяснение богатства россыпей придает главное значение обилию прожилков кварца с золотом в полосах этих пород, а не содержанию золота в колчедане.

3. Новые исследования разъяснили порядок оруденения, вернее, минерализации, обусловленной внедрением огромного массива гранита в толщу осадочных отложений Ленского района, которые подверглись более или менее значительному метаморфизму. Минерализация началась с образования мощных кварцевых жил из безрудного молочно-белого кварца; в конце этой, первой, стадии происходили карбонатизация и пиритизация, т. е. отложение кальцита и серного колчедана, содержащего золото в мелкорассеянном состоянии. При второй стадии отложилась главная часть золота в самородном виде; продолжалось отложение кварца и выделились сернистые соединения с некоторым содержанием золота. Тогда и образовались богатые золотом прожилки кварца в толщах осадочных пород.

4. Новые исследования показали, что в Ленском районе можно различить два очень продолжительных этапа денудации, предшествовавшие эпохам оледенения и создавшие два высоко расположенных уровня пенепленирования; на каждом из них могут быть найдены уцелевшие остатки золотоносных россыпей еще более древних, чем глубокие доледниковые. Последним предшествовали еще несколько эпох небольших (сравнительно) поднятий, вызывавших омоложение эрозии, углубление долин и размыв русловых россыпей на дне долин, остатки которых залегают в виде террасовых россыпей на нескольких уровнях.

5. Разведочные работы на приисках обнаружили наличие глубоких россыпей в долинах, где их раньше не знали, например в долине р. Вачи выше и ниже устья р. Ныгри; обнаружили эпигенетический участок в самых низовьях р. Бодайбо, где доледниковая долина отклонялась вправо от современной и впадала в долину р. Витима немного ниже современного устья. Таким образом, низовое ущелье р. Бодайбо является эпигенетическим; но оно давало больше золота, чем подобные же участки выше и ниже Прокопьевского прииска, описанные выше, так как в него сносилось золото, получившееся при размыве глубокой россыпи, выступавшей на дне долины выше по течению. Нужно вспомнить, что в низовьях русло р. Бодайбо врезано уже глубже дна доледниковой долины и на склонах современной долины в полувыемках железной дороги видны толщи межледниковых песков.

Разведки подтвердили также мой вывод, что ущелье нижнего течения р. Кадали является молодым эпигенетическим, а глубокая россыпь р. Кадаликан, продолжение которой было в старое время потеряно, уходит под седловиной правого склона во впадину озера Лепригинда и может продолжаться на глубине и дальше по течению истока этого озера, впадающего также в р. Жую, но выше по ее течению. Интересно отметить, что при новых исследованиях в свите известняков и известковых сланцев по р. Кадали были найдены органические остатки, которые, к сожалению, оказались неопределимыми точнее. Для выяснения возраста золотоносных пород Ленского района было бы очень важно найти в них определимую фауну. Найденную относили очень условно к кембрию или даже к силуру.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.